Гильберт Бриссен - Librum Debitori

Видение исчезло, сменилось другим — безликая фигура сидела на троне, принимая поклонение толпы, но за гладью маски я видел задыхающееся от боли лицо, с глазами, полными страха — снова свое.

И третья картина предстала передо мной — худой, потрепанный, с горящими глазами и полуулыбкой безумного джокера, я рвал голыми руками Дерево Снов, пока волна Моря не оторвала меня от него и не унесла прочь, смеющегося и рыдающего одновременно.

Я вскочил, охваченный смешанным чувством страха и ярости. Было ли это предсказанием? Пророчеством? Показала ли мне краска последствия ее применения?

- Ты испуган, мастер? Что случилось?

- Я…я видел дурные знаки. Мне не стоит пользоваться этим плетением.

- Дурные знаки? Предсказания?

- Да, Соу, да, — я порывисто потянулся к ней и крепко обнял, — я не стану платить такую цену.

- Мастер…не знаю, что показала тебе краска, но подумай, не зовется ли она Лицом Лжеца? Стоит ли ей верить?

- Я не хочу, — прошептал я, — не хочу рисковать нами…тобой.

- Хорошо, хорошо, — Соу тоже обняла меня, — Если хочешь, сотрем все после того, как…

- Я видел тебя…сломанной. Что может напугать больше? Нельзя использовать это плетение!

- Глупый мастер, добрый и глупый. Чего бояться мне, побывавшей за гранью, пока ты жив? Сломай меня, изотри в порошок, развей по ветру — и не пройдет и года, как ты снова меня воскресишь, как тогда. Пока ты жив, и я буду жить — и возвращаться буду. Если ты захочешь.

- Не говори так, как будто смерть для тебя — вечерняя прогулка. Скорее всего, ты права, но это не значит, что можно так рисковать и так поступать. Я же не выдержу без тебя, Соу, потеряюсь.

- Мастер…Не думай ты о дурном! Маска испытывала тебя, врала, а ты ей поверил. Вот увидишь, все будет хорошо. А теперь отдыхай, нам еще много нужно будет сделать.

- Да, Соу, ты права. Пойдем спать, сегодня был не лучший день. И не вздумай сидеть надо мной, ты ведь тоже устала!

- Я только подожду, пока ты заснешь, ладно?

- Ох, Соусейсеки, ты слишком заботлива для такого, как я.

- Не выдумывай, мастер.

Утро встретило меня не слишком приветливо. Раны, нанесенные новым плетением, опухли и противно ныли, а красный не пытался этому помешать — по всей видимости, это бы не дало новой краске закрепиться в организме. Единственное, что меня порадовало, так это отсутствие жара, ведь бороться с инфекцией времени не было.

Мое отражение в зеркале было довольно пугающим, и это не придавало радости. Я провел пальцами по горячей и твердой коже, прислушиваясь к ощущениям. Неужели придется носить маску, пока все не заживет? Я попытался представить, как буду выглядеть…

Знаки вдруг слегка засветились и спустя мгновение в зеркале отразилось полностью обмотанное бинтами лицо. От неожиданности я отскочил назад, а затем начал трогать лицо, пытаясь снять неожиданно появившиеся «украшения». Из–за растерянности я даже не подумал, что сплошной бинт не давал бы мне видеть и упорно не понимал, почему ничего не удается нашарить.

Из своеобразного ступора меня вывела Соусейсеки, проснувшаяся и сладко зевающая в открывшемся чемоданчике.

- Доброго утра, мастер. — улыбнулась она, — Ты сегодня рано проснулся. Как твое плетение, болит?

- Да, но тут еще какая–то ерунда с ним. Скажи, что у меня на лице сейчас?

- Ничего, — удивилась Соу, — Правда, оно выглядит…болезненно, но это пройдет, не волнуйся. Сам узор довольно неплох…

- А сейчас?, — я отвернулся и представил полосы бинтов, как до этого.

- Как так? Откуда эти ленты? Ты хоть видишь? — Соусейсеки явно была взволнована.

- Это сила плетения. На самом деле ничего на лице нет. Кроме Маски Лжеца, конечно.

- Невероятно… но тебе пришлось заставить меня видеть это? Это морок?

- Я и сам вижу это — в зеркале, например. Так что твой разум нетронут, маска работает по–другому.

- Иллюзии? Никогда не видела такого. А если я их потрогаю?

- Попробуй, только не слева — раны болят.

- Разумеется, мастер. — Соу подошла ко мне и осторожно, почти нежно провела рукой по щеке. — Это…удивительно. Я почти чувствую их, грубые, расползающиеся на волокна, слегка грязные…и ведь я знаю, что их не существует!

- Знаешь, это меня пугает. Пугает и радует. Каковы пределы этой силы? И последствия?

- Это грозное оружие, мастер. Ты должен им овладеть, но и применять с опаской — так мне кажется. Твои видения…

- Я понимаю. Это не та сила, с которой стоит шутить.

- Тихие аплодисменты из зеркала заставили меня вздрогнуть. Снова он!

- Удивительное здравомыслие, сэр! Казалось бы, чего еще желать любому — но и тут вы усмотрели подвох! Но как же быть дальше?

- Доброе утро, Лаплас. Полагаю, вы подслушивали нашу беседу?

- Ай–я–яй, какое нехорошее предположение. Подслушивает ли зритель в партере актеров?

- Что ж, тут спорить не приходится. Впрочем, это не столько здравомыслие, сколько опасения расплаты. Но зачем навещать нас сейчас?

- Из чистого любопытства, сэр! Неужели не интересно взглянуть, как распорядится своими возможностями такой интриган и обманщик?

- Никак. Исполню обещание и постараюсь не давать подобных снова.

- Но маска–то останется при вас, сэр. Дельно советует ваша спутница — надо знать пределы своих возможностей.

- Пределы? Пределов нет. То есть, они существуют только в данный момент.

- Ваше суждение, сэр, далеко от истины. У каждого есть свой предел, голова, выше которой не прыгнешь, и нелепо отрицать его — или вы собрались когда–нибудь погасить щелчком солнце?

- Не в ближайшем будущем, Лаплас. И вы понимаете, что даже если достигнута одна вершина, рядом бесконечно много других.

- Вот вы о чем, сэр! Но разве силы Маски Лжеца не есть достойнейшая и высочайшая вершина?

- Это одна из тех гор, чьи склоны усеяны лезвиями и осколками стекла. Вы же их видели, верно?

- Рано или поздно вы все же воспользуетесь ею, сэр. Такое оружие не пылится в забвении, верьте моему опыту

- Мне не хочется быть актером с трагической ролью, Лаплас. И я приложу все усилия, чтобы этого избежать.

- Перепишете либретто во время представления? Желаю удачи.

- Постойте, Лаплас! Вы обещали рассказать кое–что!

- Правда? Ах, да что–то припоминаю, хоть и смутно…

- Зачем вам все это нужно? Только от скуки?

- Не думаю, что вам повредит это знание. Всю свою историю рассказывать пришлось бы слишком долго, но мотивы я поясню — чтобы вы не обижались, сэр.

История, рассказанная Лапласом из глубин зеркала.

Ты спрашиваешь меня, человек, почему я смотрю за вами так пристально, и почему не отказываю себе в удовольствии лично общаться с заинтересовавшими меня актерами? Почему не нашел занятий интереснее?

Когда–то, не так уж давно по моим меркам, но уже несколько столетий назад по вашему календарю, я против своей воли был вовлечен в чужую игру. Это, конечно же, не совсем верно — в какой–то степени меня не существовало до 1814 года, по крайней мере, настоящего меня.