Марго Ланаган - Лакомые кусочки

— Стало быть, для тех, кто тебе платит, ты делала такие штуки?

— Еще бы!

— А чего отводишь глаза, Энни? Я тебе не верю.

Энни в упор поглядела на меня. Ишь ты, разозлилась.

Значит, я выбрал верный способ.

— Можешь поставить на мне что-то вроде опыта.

— В штаны не накладешь? Я давненько уже не занималась настоящим чародейством, да еще таким серьезным.

— Сомневаешься, что получится?

— Я не… Как ты не уразумеешь, Коллаби, в таких делах опыты — опасная штука. Если что-то пойдет не так… Все может закончиться очень плохо.

— Хуже, чем если меня найдут головорезы, которым я задолжал?

Энни искоса поглядела на меня.

— Значит, так. Худшее, чего ты можешь опасаться — это смерть от рук убийц, верно? В этом мире, понимаешь? А вот смешение миров, перемещение кого-то за пределы этого мира в его сердечный рай… — Энни запнулась.

— Ну же?

— Если на то пошло, ты просишь приготовить не примочки для пяток и не приворотное зелье! У меня даже нет всех составных частей, которые потребуются для волшбы. В ярмарочный день придется тащиться в Хай-Оукс-Кросс.

— Это не обязательно делать сегодня. Конечно, чем скорее, тем лучше, но я могу подождать, если заручусь твоим согласием.

— Надо же, какая щедрость! А как насчет того, что у меня в кармане пусто? Некоторые ингредиенты стоят довольно дорого.

— Укажи мне на них, Энни, и не беспокойся — я это добуду. Или наведи на кошелек, который можно потрясти. Небольшие суммы для меня — сущие пустяки.

— Значит, твои пальчики все такие же маленькие и хваткие? — Ведьма с любопытством вытянула тощую шею.

— Да, а со своего следующего клиента можешь взять вдвойне. Не только окупишь расходы, но еще и останешься в прибытке.

Энни выпятила губы и стала похожа на старого сома, который лежит на дне озера и шевелит усами.

— Ну что, по рукам? — серьезно спросил я. — Я знаю, у тебя есть сила, ты просто должна собраться с духом.

— Должна, говоришь? — Она снова пошамкала ртом и одернула подол изношенного платья. — Надо же.

— Энни, ты же была так близка к этому в молодости! Неужели тебе самой никогда не хотелось выпустить наружу то, что дремлет внутри?

— Не знаю. — Энни устремила взор вдаль, на деревья. — Пожалуй что хотелось.

— Вот видишь!

— Только на пропитание этим не шибко заработаешь. Зелья или гадание по руке — другое дело.

— Так погадай мне! — расхохотался я и вытянул руку. — Погляди, выйдет у тебя или нет.

Энни посмотрела на мою ладонь, не дотрагиваясь до нее. Прочла быстрым взглядом, каким пустельга окидывает холмы, и отвернулась.

— Дот, — промолвила она, — тебя ждет удача. — Насмешливость исчезла из ее голоса. — До самого конца.

— Всякому из нас везет, пока не наступит конец, — усмехнулся я. — Никому неохота умирать, какую бы жизнь он ни прожил, хорошую или плохую.

— Мне довелось видеть многих, которые желали уйти раньше положенного срока. Они приходили ко мне и просили… помочь.

— Ладно тебе. — Я одним глотком допил чай и вскочил с лавки. — Пораскинь мозгами, Энни, как и что тебе нужно сделать, а я буду твоим ярмарочным кроликом. Я вернусь завтра.

Она опять посмотрела на меня сверху вниз. Да, за эти годы все вокруг превратились в великанов, все сироты из приюта, с которыми я когда-то был одного роста. Взять хотя бы Энни: она сидела, а я стоял, и, тем не менее, ей приходилось опускать глаза, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Поверь, найдется много охотников отправиться в свой личный рай. Заработаешь на этом кучу денег. Пожалуйста, Энни! — Я приблизился к ней и выложил последний козырь — сами знаете, в разговоре с женщиной это всегда червонный король: — Ради наших с тобой дней в Сент-Аньонс! Помнишь, мы оба были безродными горемыками, ты и я. Эта связь не разорвется до самой смерти.

— Тебя ждут опасности, Дот, страшные опасности! Даже я до конца не представляю, какие именно.

— Может, ждут, а может, и нет. Хорошо, пускай первый блин выйдет комом, и со мной у тебя ничего не получится, зато с другими ты все исправишь, станешь богачкой и будешь жить в шикарном доме на вершине холма.

Энни все еще колебалась. Я смотрел на нее с мольбой во взгляде. Выпучи я глаза чуть-чуть сильнее, они бы точно вывалились в грязь.

— Мне надо подумать, — буркнула старуха. — Пристал, как репей, да еще бередишь душу своими разговорами о приюте! С какой стати мне про него вспоминать?

— Мы ведь там выросли, Энни, и никуда от этого не денешься.

— Проваливай.

— Уже ухожу. — Я похлопал ее по коленке, прикрытой серыми лохмотьями. — Но завтра приду опять.

— Через день! Завтра я должна много чего приготовить, и любопытных глаз мне тут не надо! — крикнула Энни деревьям поверх моей головы.

— Отлично, — сказал я и был таков, оставив старую ведьму с полной головой мыслей, бурлящих, точно похлебка в котелке над огнем.

— Одна женщина сказала, что мне нельзя заниматься этими вещами, — призналась Энни. — Я встретила ее в Хай-Оукс-Кросс… давно, еще когда зарабатывала на жизнь гаданием. Она приперлась аж из Рокерли. Вся такая расфуфыренная!

Мы пришли на берег реки, так как для ворожбы требовалась проточная вода. В воздухе стоял крепкий аромат сухих трав, которые Энни разложила на земле. На вид все они были блеклые и пыльные, кроме свежесорванных листьев «змеиной косы», серовато-зеленых и щетинистых. Энни деловито заканчивала последние приготовления и продолжала свой рассказ:

— Я ей и говорю: «Зачем тогда мне послан дар, если я не могу им пользоваться?». А она мне: «Э-э, не всякая самка, способная выносить и родить, станет хорошей матерью». Кому как не мне, круглой сироте, это понимать! Видала я таких мегер, что и во врагах заиметь страшно, не то что в мамашах… Коллаби, нам надо развести небольшой костер. — Энни перебросила мне огниво. — Когда огонь разгорится, по моей команде положишь в него вот это. — Она показала пальцем на небольшую охапку стеблей с сухими почками, которые уже наполовину осыпались.

Подготовка к волшбе занимала ужасно много времени, и мое терпение почти иссякло. Не забывай, Коллаби, она делает тебе одолжение, несколько раз одернул я себя. Три дня назад мне пришлось драпать прямо посреди ночи, когда на постоялый двор Осгуда ворвались люди из шайки Ашберта, моего главного кредитора. Понятное дело, почему я дергался. Казалось, весь мир гонится за мной по пятам, и больше всего на свете я хотел положить конец этой погоне.

— Та-ак, — приговаривала Энни, поглядывая на небо, словно желая остановить дождь. — Кладем то, что прибавит горечи.

От смеси травы и порошка столбом поднялся вонючий дым, которым мне пришлось дышать. Энни продолжала:

— Пора начертать символы.

Старуха усадила меня на песок и принялась выводить на моем лбу загадочные знаки. Я надеялся, что это действо вызовет приятные видения, которыми я наслаждался в стогу, но нет, на сей раз слышался лишь легкий шорох, а ладонь Энни издавала ту особую мерзкую вонь, которой несет от всех старух, да еще смешанную с запахом травы и едкого порошка.