Марго Ланаган - Лакомые кусочки

— А теперь — погружение, — сурово проговорила Энни и велела мне трижды окунуть голову в ледяную воду. Пока я макал голову в речку, она стояла надо мной и бормотала заклинания.

Я устал и замерз, а Энни устраивала все новые испытания. Уж лучше встретиться с людьми Ашберта, чем терпеть ее измывательства, думал я. По крайней мере, если даже меня прибьют, это закончится быстро. Ну а сильнее всего я мечтал о том, чтобы вздремнуть где-нибудь на солнышке, развесив одежду для просушки.

— Ха! — Ведьма бросила взор на небо и ухмыльнулась мне, отчего ее скукоженное лицо еще больше покрылось морщинами. — Дот, погляди!

— Куда? — проворчал я.

— Туда. — Она указала вверх, на высокий столб дыма.

Сперва мне показалось, что я вижу лишь легкую пелену, какая нередко появляется перед глазами, если долго смотреть в небо. Я прищурился и через некоторое время разглядел, что пелена, зависшая над нашими головами, постепенно становится похожа на серую складчатую ткань, а в середине ее виднеется темная точка.

Энни возбужденно засуетилась: принялась подбрасывать в огонь травы, одну за другой. Клубящийся дым то скрывал темную точку, то делал ее заметнее. В конце концов мне надоело смотреть на жуткую висящую штуку, и вообще я был разочарован, поскольку не понимал, какое отношение вся эта вонючая кухня имеет к видениям, которые Энни показала мне, когда мы валялись в сене. Тогда я увидел мир, в котором нет великанов, закрывающих собой солнце, зато есть много девушек моего роста и энергичных мужчин, таких же бравых, как я, готовых составить мне компанию в любых проделках и пирушках. В том мире все цвело и пело, и не было этой противной нависающей пелены, с меня не капала ледяная вода, и дурные запахи не лезли мне в нос, забив его до такой степени, что он перестал различать вообще что-либо, кроме самой тошнотворной мерзости.

— Готово, Коллаби! — объявила Энни, и в этот момент я вновь увидел в ней задорную и отчаянную девчонку, какой она была много лет назад. — Давай я тебя подсажу. — Она подставила руки, сделав что-то вроде ступеньки, и слегка присела.

— Погоди! Что я должен делать? — Я оперся о плечо Энни, поставил ногу на «ступеньку». Скука мгновенно улетучилась, а коленки вдруг одеревенели от страха.

— Полезай наверх! Твой рай ждет тебя. Я что, зря старалась?

— Где «там»?

Энни подсадила меня, и складчатая пелена накрыла меня, словно чей-то огромный зад, словно свинцовая туча, готовая разразиться грозой. О, это была не простая туча! Я чувствовал сгустившийся в ней заряд, сжатые пружины молний, рвущиеся наружу.

— Ныряй внутрь! — крикнула Энни. — Проталкивайся! Да побыстрей, пока у меня не загорелась юбка!

Я сложил ладони, как священник на молитве, и ткнул ими в серую массу.

— Энни, у меня ничего не выходит! Эта твердая штука меня не пускает!

— Пустит, пустит. Навались посильнее! С той стороны — все твое!

До чего же отвратительной оказалась эта масса, особенно когда я все-таки проткнул ее кончиками пальцев! По телу волнами пробегали ужасные ощущения; Энни чувствовала то же самое — я понял это по тому, как она содрогалась.

— Черт тебя подери, Дот, у меня уже пальцы на ногах дымятся! — крикнула старая колдунья и, поднатужившись, выпрямила спину.

Голова Энни оказалась вровень с нижним краем призрачной мглы. Я видел ее, будто в тумане. Энни стала проталкивать мои руки во влажный холод. Сверху, из разверстого дна мира, на меня хлынули потоки ледяной воды, и я мгновенно вымок до нитки.

— Матушки родимые, ты куда меня толкаешь, в океан? Хочешь утопить?

— Вода не соленая, — заявила Энни, почмокав губами. — Это, наверно, озеро или пруд, а может, речка.

— А-а-а! Тут какая-то рыбина!

Энни изо всех сил толкала меня снизу, но я так одурел от страха, что даже не догадался согнуть колени. Голова прошла сквозь призрачную массу; невидимая сила потянула меня за волосы и бороду. Все звуки слились в одно сплошное бульканье. Свет, вверху промелькнул свет! Гигантское растение — это его я принял за рыбу! — с плоскими листьями, похожими на хвост угря, плыло по течению над моей головой в бурлящей мутной воде.

Энни сделала еще два сильных толчка и едва не содрала с меня живьем шкуру, но я, наконец, пробился через серую мглу. Ноги обрели способность двигаться, я рванулся вверх. Вокруг меня в воде сверкали звезды, запутавшиеся в длинных осклизлых лентах водорослей.

Я вынырнул и судорожно втянул в себя благословенный воздух. Вода подхватила меня и швырнула в сторону берега, под деревья. Энни исчезла, однако деревья и небо были те же. Надо убираться отсюда, подумал я, пока меня не выбросило на острые камни ниже по течению и не пришлось отскребать от них мои драгоценные волшебные мозги.

Барахтаясь, я начал двигаться к берегу. Он оказался довольно крутым и скользким, но я хватался за траву и какие-то мелкие цветы вроде ромашек, росшие пучками. Часть ромашек я с корнем вырвал, но там осталось еще много, так что я не переживал.

Кашляя и отплевываясь, я без сил распластался на земле. Пока я лежал и размышлял, чем этот «райский» мир отличается от обыкновенного и где все мои новые друзья, с пучком ромашек, зажатым у меня в кулаке, что-то произошло. Когда я разжал ладонь, то обнаружил в ней не мокрые цветы, а блестящие желтенькие монеты чеканки королевского двора! Что за чудеса?

Я повертел монеты так и эдак, попробовал на зуб, взвесил на ладони. Вспотев от страха, сорвал ромашку. Цветок превратился в золото. Монета лежала в моей мокрой ладони и тяжело поблескивала.

На некоторое время я лишился рассудка. Я вопил и прыгал, обрывая ромашку за ромашкой, глядел на таинственное превращение, набивал золотом карман и прислушивался, как оно позвякивает. Я рвал цветы целыми пригоршнями, скакал по берегу, как безумный, осыпая себя золотым дождем.

«Я король! — орал я. — Король и великий маг! Я наполню золотом ванну и буду мыть в нем свою прекрасную бороду! Я буду обедать золотом и запивать его золотым вином!»

Чуть позже я немного остыл и принялся набивать монетами карманы и пояс. Наконец пришлось остановиться — карманы едва не лопались, а тяжелый пояс пришлось застегнуть на пряжку и повесить через плечо. Меня распирало от радости: этих денег с лихвой хватит, чтобы выбраться из передряги с Ашбертом, не говоря уж о том, чтобы вернуться в Миддл-Миллет или даже в Рокерли, раздать долги и восстановить мое доброе имя. А потом я куплю себе дом, конный экипаж, приличную одежду и кучу всего остального! О таком богатстве я не смел и мечтать; всю жизнь мне доставались сущие гроши, я жадно хватал медяки, словно выбирал из грязи рассыпанные зерна. Теперь же я веселился, пел и плясал, тем более что вокруг никого не было — ни карликов, ни верзил.