Андрей Завадский - Путь

Старый перевозчик знал эту реку, как самого себя. Раньше он был лоцманом, и мог провести груженую под завязку баржу от самых истоков до Арбела, ни разу не посадив ее на мель. Все волоки, броды и переправы были ведомы Дакану, но с годами он стал не так легко на подъем, чтобы проводить в плавании по полгода, и, наконец, осел здесь, в Фальхейне.

У бывшего лоцмана появилось все, что должно быть у мирного горожанина - свой дом на самом берегу, друзья-приятели, с которыми можно пропустить пару кружек пива в ближайшей таверне, и даже жена, в меру ласковая и работящая. Дакан как раз хотел приласкать свою благоверную, с возрастом почти не утратившую былую страсть, когда явились эти двое.

Перевозчик сперва вовсе не хотел открывать, опасаясь, что это вспомнили о нем какие-нибудь проходимцы, после прошлой ночи почувствовавшие себя хозяевами в столице. Даже днем было опасно бродить по улицам в одиночестве, а уж в сумерках и вовсе только самоубийца мог покидать дом. Отребье, раньше укрывавшееся в зловонных норах возле городского рынка, и лишь изредка выползавшее на охоту, словно пыталось отыграться за все унижения, и приличные горожане испытывали страх, в каждом шорохе видя стаю двуногих хищников, бешеных зверей в человеческом обличье, зачарованных криками боли и опьяненных острым запахом чужой крови.

Дакан хоть и был уже не молод, вполне мог постоять за себя, но решил не лезть на рожон. Однако удары в дверь становились все сильнее, так что ее чуть не соврало с петель. И лодочник был вынужден отворить, прихватив с собой длинный нож. В последние дни жить в столице становилось все опаснее, и не стоило быть слишком беспечным. Правда, перевозчик засомневался, что грабители стали бы терпеливо ждать, когда хозяин облюбованного им дома отопрет дверь по доброй воле, и это немного успокаивало.

- Нам нужно на другой берег, - без предисловия заявил невысокий человек плотного сложения, одетый в потертый дорожный костюм. Он выглядел вполне мирно, как обычный путник, и держал в руках увесистый посох, незаменимую вещь для того, кто вынужден надолго покинуть родной дом. - Мы хотим оказаться там как можно быстрее, - поторопил незнакомец, и добавил, похлопав по висевшему на широком поясе кошельку: - Мне жаль, что пришлось беспокоить тебя в столь поздний час. Не сомневайся, мы хорошо заплатим.

В пухлом кошельке призывно звякнули монеты, и Дакан не смог удержаться. Все же этот человек не казался головорезом с большой дороги.

- Хорошо, - кивнул лодочник. - Ступайте к причалу. Я только кафтан надену - что-то становится прохладно.

- Мы будем ждать. - Только теперь Дакан понял, почему путник говорил о себе во множественном числе. За его спиной произошло какое-то движение, и перевозчик увидел высокую фигуру в плаще. - Поспеши, - прозвучало из-под капюшона.

Все же воистину странный народ появляется в славном Фальхейне. И если мужик с посохом выглядел вполне мирно, то вот его спутник заставил Дакана пожалеет о том, что он так поспешно согласился.

Прежде всего, обычный человек, за которым нет никаких грехов, не станет скрывать свое лицо. И потом, ирные обыватели и даже путники, очутившиеся в чужом краю, не имеют привычки таскать с собой длинные луки, точь-в-точь такие, как у гвардейцев Его величества. Правда, человек в плаще, хоть был весьма высок, казался слишком хрупким, чтобы орудовать той оглоблей, которая висела у него за спиной. Наемники, служившие королю, тоже отличались изрядным ростом - чем длиннее руки, тем больше можно натянуть лук, - но и шириной плеч они чуть не вдвое превосходили нежданного гостя.

Тем не менее, Дакан сразу понял, что незнакомцы вовсе не безобидны, ощутив ауру опасности, буквально окутывавшую их, и человек с луком наверняка умел обращаться со своим жутким оружием. А вдобавок к этому под плащом лучника ясно проступали очертания длинного меча, и лодочник, отчалив от берега, подумал, что может и не вернуться обратно, в теплую постель, под бок к жене.

Стараясь не спускать глаз со своих нанимателей, Дакан правил к дощатому причалу, но человек с посохом, заметив это, остановил его.

- Поднимись выше по течению, хотя бы на милю, - процедил он. - Высади нас подальше от пригорода.

Это показалось перевозчику еще более подозрительным. Но, видит Судия, странные путники не скупились на золото. Еще на левом берегу в карман Дакана перекочевал настоящий келотский солид, и три таких же золотых кругляша маячили перед его взором, а за такую плату стоило рискнуть.

Наконец путники разрешили пристать, как раз в том месте, где к самой воде спускалась ольховая роща, над которой не умолкал шелест листвы.

- Благодарю, - кивнул тот из незнакомцев, который не скрывал лицо, потянувшись при этом к поясу.

В руках путника что-то блеснуло, и Дакану почудился нож, который вот-вот должен был впиться в его плоть. Лодочник вздрогнул, решив, что сбылись его самые мрачнее опасения, но это оказались всего-навсего обещанные монеты.

- Вот тебе за труды, - произнес человек с посохом, и, сунув деньги в потную от нервного напряжения ладонь перевозчика, направившись вглубь зарослей вслед за своим молчаливым попутчиком.

Дакан облегченно вздохнул, сунув солиды за пояс штанов, и, покрепче схватив весло, направил челнок обратно. Кажется, сегодня судьба была к нему благосклонна.

Эвиар, пождав губы, уже полчаса молча наблюдал за тем, как сходит с ума Рупрехт. А что еще можно подумать, если вполне нормальный с виду человек - хотя эльф, лишенный опыта общения с этим племенем, не был уверен, что сможет сразу различить умалишенного - крагами бегает по лесу, бормоча себе под нос: "Перт!" и вонзая в землю свой посох.

Сам эльф, обратившись в слух, обшаривал обострившимися до предела чувствами окрестности, стараясь не подпустить близко незваных гостей. Здесь, в отличие от тесных, душных, пропитавшихся запахом нечистот каменных лабиринтов большого города, Перворожденный был безраздельным владыкой. Сам лес помогал ему, предупреждая о любом чужаке, любом живом создании, неважно, наделенном разумом, или полностью лишенном такового. В прочем, те существа, что предпочитали передвигаться на четырех ногах, уж точно не были опасны для Сына Леса.

Роща шумела, все заполнял шелест листвы, и казалось, будто деревья шепчутся между собой. А Эвиар был готов к бою. Стрела-срезень с широким жалом уже была наложена на тетиву, и любой, кто осмелился бы сунуться сюда, должен был в один миг расстаться с жизнью, поскольку стрелять эльф умел, и делал это с удовольствием.

- Перт! - Рупрехт, не обращая внимания на замершего неподвижно на краю поляны эльфа, снова произнес руну Познания, ударив посохом себе под ноги.

На мгновение он увидел все, скрытое в земле. Совсем рядом обнаружилась очень старая могила, в которой медленно обращались в прах чьи-то кости. А чуть дальше, в глубине рощи, оказался зарыт горшок с серебром, с имперскими марками, если быть совсем точным, причем закопали монеты не очень давно. Все тайны сейчас были открыты магу, не таясь творившему волшбу в этом безлюдном месте.