Андрей Завадский - Выбор

- Мои часы сочтены, - наконец, заговорил старый рыцарь. - Недолго меня будет ласкать осеннее солнце. Но я не страшусь смерти, ибо она ждет каждого. Так заведено Творцом, и не нам роптать на его законы.

- Прости, батюшка, - осторожно, словно опасаясь отчего гнева, промолвил Морлус. - Прости, что побеспокоил тебя, но я ныне нуждаюсь в совете, и потому пришел сюда.

- Вот как? - старик даже открыл глаза, и взор его в этот миг был осмысленным, как никогда. - Что ж, я буду рад наставить тебя словом, пусть и в последний раз, сын.

Никто не смел беспокоить старого господина пустыми разговорами, угнетая и без того угнетенный тяжелой болезнью разум. Но все же Морлус хоть и был стар, был при этом далек от слабоумия, понимая многое из взглядов, случайно оброненных слов, долетавших из-за стен его покоев. А потому он чувствовал тем чутьем, какое неизменно обретает битый, матерый зверь, побывав не раз в облавах, и оставив шкуру свою на стальных зубьях капканов охотников - случилось нечто, чего эти края не знали долгое время. И сын не разочаровал своего отца.

- Батюшка, из Фальхейна приходя чудные вести, - произнес Морлус, склоняясь ближе к старцу, чтобы тот мог слышать каждое слово. - Явился вождь, сильный, жестокий, решительный. Он называет себя Эрвином, сыном Хальвина, и он изгнал короля Эйтора, заставив того бежать и прятаться.

- Эрвин? - в голосе старика появилось удивление. Он произнес это имя так, словно пробовал на вкус, а, услышав - удивился, что из его уст прозвучало оно. Известие оказалось столь неожиданным, что к нему на мгновение вернулись эмоции во всей их полноте. - Давно никто не произносил этого имени. Да, очень давно, - повторил он, кряхтя совершенно по-стариковски. - Двадцать три года минуло с той поры, как сын прежнего короля исчез, и многие уже привыкли считать его мертвецом, хоть никому неведомо, где могила сына Хальвина.

- Быть может, это лишь ловкий проходимец, назвавшийся именем того, кого в наших землях помнят многие годы. Но, кем бы он ни был, в руках этого вождя - столица, и многие лорды присягнули ему, признав в пришельце из дальних краев истинного владыку Альфиона. Он не сулит новые уделы и золото своим сторонникам, но обещает собрать воедино все земли, лишив знать многих вольностей, и установив для всех один закон, равный для лорда, простого мужика и самого государя. И многие готовы поступиться властью в своих уделах, лишь бы оказаться рядом с престолом, который займет сильный правитель. Люди верят Эрвину, и отряды стекаются под его знамена, чтобы окончательно установить его власть в Альфионе, чтобы наша страна стала сильной державой, способной на равных спорить с любым соседом, а не скоплением вечно враждующих меж собой уделов.

- Что ж, ожидать подобного следовало, а вот изумляться такому ходу событий - глупо, - прокряхтел старый рыцарь. - Даже самые свободолюбивые и независимые лорды порой начинают тосковать по сильной руке, по порядку, что сменяет кровавый хаос, и нет ничего странного, что того, кто назвал себя сыном Хальвина, поддержала наша знать. Но неужто Эйтор просто так сбежал, даже не пытаясь сражаться за престол, к которому шел путем предательства? - с сомнением спросил старик. - Он слишком любит власть, чтобы так легко расстаться с нею, а прежний наш государь, покойный Хальвин, с которым, верно, мне вскоре предстоит свидеться, был по нраву далеко не всем дворянам Альфиона. Так едва ли иначе лорды и славные рыцари будут относиться и к его сыну, который есть плоть от плоти отца своего.

- Это так, - подтвердил Морлус. - Наш король не желает сдаваться. Эйтор тоже собирает верных людей, по слухам, укрывшись в замке лорда Маркуса, - сообщил молодой рыцарь. - И его войско растет с каждым днем. Но тот, кто величает себя Эрвином, призвал олгалорских горцев. Говорят, их орда уже спустилась на равнину, сметая все на своем пути. А с запада уже тянутся отряды наемников, слетаются, словно воронье на запах мертвечины. Грядет война, батюшка, и, я думаю, наш край не останется в стороне.

- Верно, сын мой, война будет. - Произнеся это, старец вновь зашелся в кашле, но быстро справился с собой. - Войны не миновать, - с уверенностью обреченного вымолвил, пытаясь успокоить дыхание, старый рыцарь. - Собирается буря, и от нее не укрыться в тихих уголках. Она каждого заденет своими черными крыльями. Знаешь, я не виню Эйтора за то, каким путем он оказался на троне, ведь он воспользовался властью не только для того, чтобы потешить себя. Его целеустремленность достойна высшей похвалы, а предательство, - рыцарь усмехнулся: - Что ж, кто из нас не предавал в своей жизни, кто не лгал, хоть единожды, хоть джае искренне веруя, что поступает так во благо, но не ради зла?

- Но скажи, отец, как же быть нам, как быть мне? Все королевство вскоре встанет под знамена, так какую же сторону выбрать? У нас есть храбрые дружинники, есть немало крепких мужиков, готовых сменить плуг и заступ на копье и самострел, и хватает в арсеналах доброго оружия. Нужно сделать выбор, ведь не получится отсидеться в стороне.

- Это так, - подтвердил старый рыцарь. - Мы слишком слабы, чтоб, дождавшись, когда враги истощат друг друга в бесконечных стычках и сражениях, взять всю добычу. А кто бы ни победил в итоге, он легко может принять твою, сын, осторожность, за непокорность, раз твои воины не гибли во славу победителя, истребляя собственных братьев на радость прочим недругам.

- Эрвин сейчас сильнее, - осторожно заметил Морлус. - У него много воинов, и на его стороне сражается сильный колдун. Рассказывают, этот маг, явившийся откуда-то с запада, в одиночку уничтожил всю наемную гвардию Эйтора.

- Если нужно выбирать, кому служить, так прими сторону сильнейшего, - слабо усмехнулся старый рыцарь. - Победитель склонен проявлять щедрость к тем, кому обязан победой, правда, иных он может и укоротить на голову, чтобы не особенно зазнавались, - рассмеялся старик. - Но ты будь рядом, однако же, не лезь на глаза слишком часто, и получишь должное за свои старания, сын.

Таких слов и ждал Морлус, глаза которого загорелись алчным огнем. Он был молод, и еще не унял в себе жажду подвигов, стремление к славе и богатству. Рыцарь мечтал править не жалкими двумя дюжинами дворов, парой полунищих селений, а целым краем, сотнями покорных данников, и водить в бой клинья закованных в броню латников, а не горстку рубак в латанных-перелатанных кольчугах, кое-как оттертых от ржавчины. Он мечтал о славе и богатстве, мечтал видеть на лицах соседей зависть при упоминании своего имени, а вместо этого - прозябание в глуши, в безвестности, скрашенное лишь воспоминаниями о доблестных предках. И вот судьба даровала шанс, и Морлус был готов воспользоваться им. Но сперва он не мог не испросить совета у своего отца, которому, если подумать, и был обязан тем немногим, что имел здесь и сейчас.