Андрей Завадский - Выбор

Атака почти захлебнулась, на равнине мгновенно воцарился хаос. Тела сраженных меткими выстрелами всадников и их коней стали помехой для тех, кто следовал в глубине строя. Но арбалетчикам Эрвина этого было мало.

- Первая шеренга, перезаряжай, - прокатилось по рядам стрелков. - Вторая шеренга - на позицию! Целься!

Подчиняясь отрывистой команде, подхваченной по всему строю свирепыми десятниками, сделавшие залп воины четко, без малейшей суеты - точно и не было в паре сотен шагов от них ошеломленных, но еще вовсе не побежденных рыцарей, по-прежнему жаждавших боя и крови - отступили назад, протиснувшись меж своих же товарищей. Зацепив крюками тетивы, стрелки принялись с остервенением вращать вороты, вновь взводя оружие и готовя его к бою, ведь каждый на этом поле знал - только от того, как часто и точно будут стрелять они, зависит, многим ли суждено будет увидеть новый рассвет. А вторая шеренга вышла к стене щитов, воины вскинули арбалеты - не раньше и не позже, чем прозвучал приказ их командиров, сотников и десятников, - прицелились и, дождавшись новой команды, рванули спуск.

Второй залп, пришедшийся в упор по замедлившим ход, сбившимся кое-где в беспорядочную массу, а потому ставшим еще более уязвимыми всадникам, оказался поистине губительным. От тяжелых болтов почти не спасали доспехи, а самые искусные стрелки, каковых было предостаточно среди бойцов Вольных Отрядов, вгоняли стрелы точно в смотровые прорези рыцарских шлемов и сочленения доспехов. Всадники валились под ноги своим скакунам, и те, кому посчастливилось уцелеть после залпа, гибли под ударами подкованных копыт. А животные, в телах которых засело по нескольку железных "заноз", оглашая поле истошным ржаньем, мчались напролом, обезумев от боли.

А стрелки действовали, как хитроумный механизм, единственным предназначеньем которого было множить смерть. Вторая шеренга, подчиняясь отрывистой команде сотников и десятников, так же отошла в тыл, и воины принялись торопливо, чувствуя, как скрипя тетивы и стонут от колоссальных усилий мускулы, взводить свое оружие. А их место заняла уже третья шеренга, для которой бой превращался в забаву, в расстрел лишенных командования, ошеломленных, что там говорить, испуганных врагов, которые были как на ладони перед укрывшимися за стеной щитов стрелками.

- Третья шеренга - залп! - грянуло над строем, и в сторону замешкавшихся, растерявшихся рыцарей короля Эйтора с протяжным низким гулом устремилась новая стая болтов, каждый из которых нес на своем острие чью-то смерть.

Равнина оказалась буквально усеяна телами погибших или раненых рыцарей, и те, кто шел в атаку в первых рядах, и смог уцелеть под убийственно точными залпами, пытались повернуть назад, запятнав себя позором но тем сохранив собственную жизнь. А сзади на них напирали еще не понявшие, что к чему, их товарищи. Всадники сталкивались друг с другом, и в толчее, возникшей на поле сражения, погибло не меньше людей, чем от вражеских стрел. Атака была сорвана, и теперь мало кто усомнился бы, что победа в этом бою достанется принцу Эрвину.

И все же среди наступавших еще были те, для кого исход сражения вовсе не казался предопределенным. Одним из них оказался сам король Эйтор. Тяжелые, порой казавшиеся неудобными из-за своего немалого веса и из-за того, что они заметно ограничивали движения, латы сослужили добрую службу государю. Два болта, клюнувшие короля в грудь, лишь бессильно царапнули пирамидальными наконечниками покатую поверхность кирасы. Еще несколько стрел точно так же отлетели от конского нагрудника, ввергнув боевого скакуна Эйтора в еще большую, чем в начале боя, ярость.

Вокруг падали сраженные точными залпами всадники, бились в агонии раненые кони, а король, словно неуязвимый полубог из древних преданий, мчался точно на стену щитов, туда, где, чувствуя себя в полнейшей безопасности, скрывались враги. Кто-то из своих же рыцарей, своих братьев кинулся под копыта королевского скакуна, но Эйтор только пришпорил коня, слыша короткий вскрик и хруст костей. Он не испытывал жалости - этот несчастный все равно не пережил бы начавшийся день, оказавшись на земле, - желая только одного - поскорее добраться до врагов, крушить их, рубить головы, пронзать копьем их тела.

Арбалет, если верить преданию, изобретенный гномами на заре этого мира, - страшное оружие, тем более в умелых руках. Тяжелый болт легко, словно бумагу, способен пронзить любую кольчугу, и кованый нагрудник зачастую уступает ему. Но из арбалета невозможно стрелять так же часто, как, к примеру, из лука, а потому спасение тех, кто в бою полагается на хитроумный дар подгорных мастеров - порядок и строжайшая дисциплина, когда сотни воинов должны действовать, как единое целое. Гномы дали миру арбалет, якобы придумав его, чтобы на равных сражаться с закованными в прочнейшую чешую драконами, и они же оставили немало тактических приемов, в числе которых была и "улитка", которую теперь мастерски - сразу были заметны плоды упорных тренировок - использовали против накатывавшей стальной лавиной альфионской конницы наемники-келотцы.

Пять шеренг стрелков, лучшие из лучших, закаленные во множестве боев и сражений солдаты удачи, пришельцы из далекого Келота, сменяя друг друга, разрядили арбалеты, и вновь уже на исходные позиции выступил воины из первой шеренги, натянувшие тетивы и вложившие в желоба своих самострелов новые болты, извлеченные из колчанов. Механизм смерти работал размеренно и безотказно, словно дьявольские часы. Залп следовал за залпом, воздух наполнился криками умирающих и гулом болтов, но ничто не могло сейчас остановить Эйтора. И он не был одинок - за королем, вырвавшись вперед, мчались, вытягиваясь узким клином, лучшие рыцари, имевшие самые прочные доспехи. И сами они, и их кони были защищены закаленной сталью, против которой оказались вдруг бессильны бронебойные болты.

Вокруг свистели болты, и за спиной слышны были крики умирающих воинов, ставших жертвами особо точных выстрелов. Но король, ничего этого не замечая, лишь сильнее вонзал шпоры в бока своего скакуна. Единственным спасением от смертоносного града болтов было как можно скорее добраться до строя стрелков, врезаться в него, оставляя за собой изрубленные трупы, и, если будет суждено, там, в гуще врагов, и погибнуть. И Эйтор, яростно рыча на одной ноте, всем своим существом рвался туда, к сплошной стене щитов, из-за которых и летела, казалось, точно ему в лицо, оперенная смерть. А за ним мчалось еще три дюжины всадников, ничтожно мало для победы, но вполне достаточно для того, чтобы потешить напоследок саму Смерть.

- Остановить их, - приказал какой-то келотский сотник, заметивший сжавшихся в стальной кулак латников. Он был опытным бойцом, этот наемник, и знал, чего стоит тяжеловооруженный рыцарь в ближнем бою, а потому приказал: - Стреляйте в них! Бить по готовности, без команды!