Дмитрий Скирюк - Осенний Лис

Вторые сутки Вайда и Жуга держали след, не упуская Роджера из виду. Фургон, влекомый парой волов, неторопливо катился по дороге, совсем как тот, из песни. Две глубокие, наезженные колеи указывали, что ездят тут частенько, но ни людей, ни верховых за эти дни странникам больше не встретилось. Дорога, добежав до берега, шла дальше вдоль реки, что видимо, вполне устраивало Роджера. Лес кончился с обрывом, уступая место широкой и залитой солнцем долине. Прятаться стало труднее, и два приятеля, пронаблюдав за фургончиком с холма, устроили привал.

— Значит, направо, — задумчиво проговорил Жуга, снимая с огня котелок и разливая по кружкам дымящийся чай. Поправил притороченный за спиной меч. — Что ж… ладно. Под утро двинемся. Ночью они так и так никуда не поедут.

Прихлебывая темный взвар, он долго смотрел на карту. Хотел было что-то сказать, но передумал и молча развернул одеяла.

Наутро вышли в путь, и через два часа вновь вошли под темные лесные своды. Поляну, на которой Роджер коротал ночлег, отыскали сразу. Старое кострище здесь еще дымилось.

— На пятки наступаем.

Мягкая земля еще хранила отпечатки чьих-то босых ног и две неровных колеи. Жуга склонился над следами. Поскреб запястье под браслетом. Камень медленно, но верно разгорался красным. Тревожно стукнуло сердце, неясным холодком обдало спину. Травник вскинул голову, прислушался…

И вдруг сорвался с места, как ошпаренный.

— Черт… Скорее, Вайда!

Прежде чем рифмач опомнился, он уже вломился с треском в заросли на краю поляны и исчез.

Бег был безумный. Придерживая бьющую по бедрам лютню, Вайда едва поспевал за Жугой — травник мчался сквозь лес, минуя тропы и дороги. Они пробежали березняком, чуть ли не кувырком скатились в небольшой распадок и лишь когда поднялись наверх, рифмач наконец понял, в чем причина столь внезапной спешки.

А там был скрип раскидистого вяза, растрепанное облако белых волос, и пляска тела в воздухе…

В петле.

Жуга перемахнул через поваленное дерево, на бегу выхватывая меч. Взвился в прыжке, раскинув руки — бахромою рукава — и с разворота разрубил веревку. Упал на спину, лишь чудом не напоровшись на собственный же меч, поднялся на колени, с хрипом выдохнул воздух. Подоспевший Вайда непослушными пальцами уже дергал узел, снимая петлю с шеи Иваша.

— Как он?

— Вроде дышит. И шея цела.

Багровое лицо скрипача медленно розовело.

— Успели… — выдохнул Жуга. Прошелся пятерней по волосам и помотал головой. — Все-таки успели…

Он вложил меч в ножны и потянул с плеч котомку. Нащупал твердый бок кожаной фляги и выдернул пробку. Плеснул воды Ивашу на рубаху, смочил ему лицо. Скрипач задергался, вдохнул, закашлялся, давясь, согнулся пополам у Вайды на руках. Схватился за шею. Его рвало.

— Жить будет, — кивнул Вайда. Посмотрел на травника. — Как ты узнал?

— Какая разница… — бессильно отмахнулся тот. — Поблазнило.

И он полез в мешок за травами.

Наконец, Иваш пришел в себя.

— Опять вы, — прохрипел он, глядя то на Вайду, то на Жугу. Сглотнул. — Нашли, сволочи, чтоб вас…

И опять закашлял.

Приятели переглянулись.

— Вот ведь гад, — миролюбиво подытожил Вайда. — Ему впору бы нам спасибо сказать, что с того света вытащили, а он — ругаться.

— Мне без нее все равно не жить…

— Это еще почему?

— Потому…

— Где фургон? — вмешался травник.

Иваш перевел взгляд на Жугу.

— А ты небось доволен? Думаешь, что ты ей нужен? Ни хрена ты ей не нужен… И кончишь также, как и я, только лишь нового она себе найдет. Дурак. Тебя затем только и взяли, чтобы ты стражников отвлек, и Роджера не признали, а ты… Она же все заранее видела, Линора… В замок они едут, чтоб тебя. В замок.

— Вот видишь, я же говорил… — Вайда повернулся к травнику и умолк.

— Прав он, — тихо сказал Жуга, — не жить ему. Да и мне тоже, если девку эту не найдем.

— На кой черт они туда едут?!

— А ты подумай. Признаться, я и сам сперва понять не мог, откуда вдруг струна у горбуна взялась. Только не струна это. Тетива от лука. Ворон этот еще, чтобы страх наводить… Да и Линора тоже ведь не просто акробатка. Все знает наперед, крадется в темноте без шума, дротиком из девяти мишеней десять бьет…

— Так не бывает.

— Слепой бросок идет за два. Птичка ее деревянная, знаешь, как ненавистью напиталась? — Жуга вздохнул. — Убивать они кого-то едут. А вот кого — другой вопрос. Что за замки тут окрест?

Рифмач наморщил лоб.

— Сейчас, дай вспомню. Словенич далеко, с той стороны… Так стало быть, остаются ближние — Зарад, Ражданы и Эшер.

Жуга напрягся, привычно уходя в темноту, сплетая вместе нити прошлого, скользя по временной спирали. Как это делала Линора? Путей у фургона было множество, но только три сверкали в темноте алмазной тропкой. Какой из них был верен, гадать почти что не пришлось — лишь один пересекался в будущем с его собственным.

Жуга открыл глаза.

— Эшер, — сказал он. — Они едут в Эшер.

— Хозяин замка, Хьюго Эшер поселился здесь лет двадцать пять тому назад, с женой и двумя сыновьями. Поговаривают, что он перебрался сюда откуда-то с севера, может, и с Британских островов. Жену его звали Иннельда. Иннельда Эшер. Она тоже приехала с ним оттуда. Детей у них не помню, сколько, помню только, что два сына было… Под старость он, похоже, малость тронулся умом (он и раньше-то был с прибабахом — стоит только посмотреть, где он свой замок возвел!), жену свел в могилу, женился снова на девчонке…

— И все-то ты знаешь.

— Мне ли не знать! — усмехнулся рифмач. — Так вот. Старший сын от отца ушел. Черт знает, что они там не поделили. Челядь всю он тоже затиранил, кто сбежал, а кто и сам таким же сделался. В последнее время слух пошел, что людей он нанимает — ну, война, чего уж, понятно… Может статься, что всадники те — как раз они и были.

— Ну и бояре тут у вас, внизу, — задумчиво проговорил Жуга. — Кого ни тронь — гадюка на гадюке.

— Уж какие есть…

Три странника шагали по дороге. Темнело. В облаках проглянул мутный круг полной луны, высветились тени. Потянуло ветерком. Почуяв холодок, путники невольно зашагали быстрей. Некоторое время Вайда молчал, затем продолжил снова:

— Ходит тут еще одна история…

— Хорош болтать, рифмач, — угрюмо оборвал его Иваш. — На кой нам черт все это знать?

Скрипач, и без того немногословный, теперь совершенно замкнулся в себе. Всю дорогу он шел молча, лишь часто сглатывал, и то и дело прикладывался к фляге. На горле его багровела темная полоса от веревки.

— Тебе, может, и ни к чему, — сказал Жуга. — А нам, глядишь, и пригодится. Рассказывай, Вайда.

— Да нечего рассказывать. Петь надо. Довелось мне как-то раз в одной таверне побывать, и там один парнишка пел по-саксонски. Я слова перевел, как мог, только вот на музыку они не ложатся, хоть тресни. Я уж и так, и этак… Вот, послушайте: