Марина Броницкая - Я не Поттер!

— Не надо, знаю. Ты лучше спрашивай, а то у меня скоро тоже глаза вот–вот… заслезятся.

— Финансами занимаешься?

— Занимаюсь.

— Июльский обвал — ты?

— Я.

— Сволочь.

— ?!

— Из‑за тебя мы в этой дыре. У меня диплом с отличием, но деньги не туда вложили, теперь вот под лестницей курю…

— Идея Гарри, не моя.

— Зачем?

— Лучше не спрашивай. У него много разных идей.

— Ладно… — буркнула женщина. — Как там Уизли?

— Фред погиб в девяносто восьмом, на тетку напал, идиот. Джордж магазинчик какой‑то открыл, смешным и бесполезным торгует, вроде как смирился и собирается жениться. Перси заведует отделом по трудоустройству нечистокровных. Артур скрывается от правосудия, сбежал за считанные месяцы до освобождения. Джинни уже три года как не Уизли, а Гойл. Она советница Гарри, боевая подруга, недавно вот сына родила, моего крестника, все счастливы.

— Северус Снейп?

— Пережил три нападения на школу, в настоящее время доволен жизнью, работает, Гарри обходит десятой дорогой.

— Дамблдор?

— Намудрил что‑то с артефактом милорда, сам себя проклял… Скончался в девяносто девятом, в сентябре.

— Симус?

— Кто?

— Финниган!

— А–а-а… — мужчина вспомнил. — Авроры министерства ушли в подполье, он с ними. Впрочем, мне они не интересны, полевая борьба это к Джиневре, Белле, Роули…

— Твой отец?

— Давно мертв.

— Невилл?

— Ничего себе смена персонажей! — фыркнул Драко. — Долго думала, да? Надеялась, навестит тебя пухлый?

— Надеялась.

— Сильно?

— Прекрати издеваться.

— Может, мне нравится издеваться?

— Не сомневаюсь!

— Ладно, прекращаю, — сжалился Малфой и закатил глаза кверху, честно пытаясь припомнить и Невилла, и его дальнейшую судьбу. — Гермиона, я могу соврать, а могу сказать правду, что выбираешь?

— Конечно, правду.

— Я не помню.

— Как?!

— Да вот так!

Лорд Малфой руководил слишком многими людьми, внедрялся в магловские круги крупнейших мировых финансовых структур, где холеного красавца принимали с распростертыми объятиями, разрабатывал стратегии по изъятию земель для нужд магов, жил бумагами, цифрами, и следил за судьбами бывших однокурсников с некой ленцой, будто с высоты собственного полета.

Жизнь или смерть Невилла его не волновала вовсе.

Мужчина смутно, но еще помнил, как мальчишка пытался сколотить в школе некое сопротивление существующему педагогическому составу, на которое этот самый состав плевал по приказу милорда, и потому со временем рвение его участников сошло на нет. Его легко сменило собой желание успешной сдачи экзаменов, желание выжить в опасной и непрекращающейся борьбе за школу, которой уже не рады были даже самые отъявленные грифиндорцы, и острое желание эту самую школу покинуть самостоятельно, а не ногами вперед и на носилках.

— Гермиона, я помню не всех, в основном — мертвых. Невилл где‑то живет, наверное. Но из ваших погибло не меньше. Охрану школы ломали не раз, и под руку дамблдоровским воякам попадались все подряд, ты должна понимать. Люпин вот на шестом курсе Лаванду угробил, представляешь? Мы все её запомнили, лицо перед глазами до сих пор стоит, с вывалившимся языком. Я первый об её труп в кабинете Рудольфуса споткнулся, она там список дополнительных учебников взять хотела. Еще у меня спросила, готов ли он, а я ответил, что мол составлен согласно новым требованиям еще вчера, ну она допила чай с молоком и пошла… — парень отвел взгляд в сторону. — Предмет был новым, девчонка старалась, а Ремус искал декана и нервы…

— Остановись!

Драко не дал себя упрашивать и с удовольствием замолк, хотя почему‑то помнил каждую минуту того снежного вторника.

— Твоя очередь.

— Хорошо, давно пора… — он наклонился к ней поближе и заглянул в лицо. — Почему ты глаз не отрывала от Рона в тот, его предпоследний день?

— Он не пришел на свидание.

— Какое еще свидание?!

— Наше, утреннее, — просто и легко ответила женщина. — Мы встречались каждый день, он был таким милым, стеснительным, постоянно краснел, говорил много хорошего о тебе, мечтал о всяком. Рон пропустил его один раз — тогда.

Драко захотелось встать и размять ноги, но они его не слушались, а сердце стучало, как бешеное.

— Я бы знал.

— Ты — это ничего, ты ненавидел грязнокровок, но был хорошим другом. Гарри мог бы узнать… — протянула она задумчиво. — И я каждый раз немного затуманивала воспоминания, старалась, как могла. Боялась вашего приятеля до жути, как маленькая!

— Боялась? — шепотом переспросил мужчина.

Она кивнула.

— За завтраком он наговорил мне кучу гадостей, и я разобиделась, глупая. Дома уже поняла, он не мог сказать мне такого, он был добрым. Пусть не самым умным, но добрым. И глаза… — женщина обхватила руками голову и согнулась в три погибели, не справляясь с болью воспоминаний. — В них слезы стояли, честно. Раньше я думала, так свет падал, а потом поняла, свет ни при чем…

— Империо?

Опять короткий кивок опущенной головой.

— Почему раньше не сказала? После его смерти?

— Сомневалась…

— Зря.

— Да, зря. Помнишь выбор чемпионов? Вы с Роном после него сразу в подземелье ушли, а Гарри с Виктором в ту комнату, за помостом?

— Припоминаю.

— Там Гарри сознание потерял, и пяти минут не прошло. Болел, вроде бы… Профессор Снейп его в спальню отнес, не в лазарет. А знаешь, что Рон рассказал мне на следующее утро? Он рассказал, что просил тебя не дружить с Гарри. Думаю, он просто не хотел мне говорить правды, и речь шла несколько о другом, как стало понятно после того как вы… ну ты понимаешь.

— После возрождения Темного Лорда?

— Ну да, после него…

— И? — спросил Драко, успевший почувствовать себя идиотом уже раз пять. — Какой ты сделала вывод?

— Гарри был тогда в спальне и слышал слова Рона, тот ведь не умел тихо разговаривать, весь такой большой и громкий…

Поднявшись, мужчина подошел к женщине, пальцами приподнял её подбородок, и посмотрел в зареванное лицо той единственной, кто думала о смерти его друга не жалея себя, а жалея его. Она умела думать и пускай в своей голове, но искала виновного все эти годы. Для того, чтобы сделать простой и верный вывод, нужно пройти трудный путь слез и сомнений, и грифиндорка его прошла. Выстрадала свою правду и просто ждала, когда же ленивый аристократ Драко осмелится прийти за ней, сделает первый шаг. Не то чтобы истина была ему неизвестна, просто он боялся её точно так же, как Гермиона боялась Гарри.

Сам виноват, сам и отвечать будет, так ему на роду написано.

— Не думай больше, Гермиона, будь счастлива.

Шаги за спиной и тихое ругательство в адрес каких‑то уродов, явно тех, кто продал стоматологам непригодную для сырой погоды плитку, предшествовали громкому приветствию.