Марина Броницкая - Я не Поттер!

— Ну? — спросил я вчера ночью Риддла, прокравшись на седьмой этаж даже без маскировки, в пижаме и босой.

Не хотел шуметь, вытаскивая из‑под кровати ботинки. Все равно, кого‑нибудь кроме Филча, отца и призраков в три утра встретить в Хогвартсе трудно. Спят даже дежурные, они ведь тоже люди.

— Он разговаривает?

Молодой человек по ту сторону сидел на диване в позе лотоса, со сложенными ладонями и, казалось, читал неслышную мантру.

— Думаю да… — ответил он. — Сложно учится в школе, будучи немым.

Я так и сел, чуть не промазав мимо стула. С каждым прошедшим днем мне становилось все понятнее и понятнее, во первых — дети и взрослые не похожи, даже если они одна личность, во вторых — в Темном Лорде берет вверх юность. Еще немного и он не то что шутить начнет, а изливать мне душу, жалуясь на Дамблдора!

— Кстати, советую тебе не приходить сюда так… рано. Рожденный днем раньше испугался доспехов Мавра IV, затем испугал того, кто давно покоился в этих доспехах… а сейчас твой однокурсник потирает пятку, она замерзла. Почему то быстро бежит, испугавшись обычной кошки, сшибает со стены портрет Лябиуса Остроусого, просит у него прощения, пытается вернуться и… падает с верхней ступеньки пятого этажа на шестую. Надо же, какой храбрый червяк…

— Шею не сломал?

Я затаил дыхание в ожидании столь важной информации и чуть привстал в нетерпении.

— Нет.

— Жаль.

Больше у меня Невилл ночью не встанет, даже в туалет. Умение терпеть шпионам просто необходимо. Пусть тренируется!

— Вы это как, по зеркалам ходите?

— Хожу. Мне больше негде ходить, Гарри.

— Ага… — я зевнул. — Ну, хоть что‑нибудь ощущаете? Может, рядом с дневником?

Том прикрыл глаза и втянул носом воздух.

— Ум. Блестящий ум…

Мерлин всемогущий, неужели дневник не у грифиндорца?!

Шагая к двери и покачиваясь от недосыпа, я неожиданно для самого себя обернулся, чего никогда не делал, и внимательно посмотрел в голубые глаза Лорда, так же внимательно наблюдавшие за мной. Недобрые глаза, совсем. Смотрят так осторожно, немножко прищурив самые уголки, словно изучают.

— Хотите что‑то сказать?

— Хочу. Когда‑нибудь.

Пусть не утруждается, я и так хорошо чувствую, что его во мне удивляет, страшит и радует. Мы смотрим на мир одинаково, и мое зрение вместе с его голубыми глазами не врут. Том Риддл уже видел похожего на меня второкурсника, много–много лет назад… в зеркале.

— Спокойной ночи… — буркнул я, не подумав.

— Мне? — он звонко рассмеялся и чуть присел, положив руки на колени.

Если бы не тот факт, что в его личности все же огромное место занимает Темный Лорд, можно было смело заметить, что этот смех — смех от души.

* * *

— Правильно, Гарри, правильно. Не ешь. А то в следующий раз люстра возьмет и упадет, двух жирненьких она навряд удержит… — мальчишка всплеснул руками, ужаснувшись чего‑то. — Ты даже папочку позвать не успеешь!

— Дин, жуй дальше. Ты мне неинтересен… — пробормотал я, внимательно всматриваясь в лица завтракающих грифиндорцев второго курса.

— Да тебе никто неинтересен! Разве только братец Малфой с братьями гоблинами… Ха–ха–ха!

Томас расхохотался с такой силой, что скамейка под ним заходила ходуном и сидевшая рядом Кэти Белл немного расплескала какао, смахнула с колен капли и раздраженно вернула чашку на место.

— Закройся, ребенок, сил моих больше нету! — прикрикнула она на него.

Однако Дин распоясался вконец.

— А то что?.. Ай! Так нельзя! Ты старше!

— Можно!

Девчонка влепила красавчику крепкий подзатыльник и улыбалась, довольная таким действенным методом воспитания — тупица заглох и возобновил трапезу, уткнувшись в тарелку с омлетом.

У меня тоже больше не было сил и я начал мстить. На замечание Симуса о том, что я, мол, не девчонка, чтобы на две тумбочки по зеркалу ставить, у меня тоже нашелся ответ. Теперь, в какое зеркало он не глядит, любуясь своей не по–ирландски смазливой физиономией — видит на носу большой красный прыщ, лечит его, и в результате зарабатывает еще парочку настоящих. Невилл же спит по стойке смирно, вскакивает в шесть утра и несется в ванную комнату с красными от перенапряжения глазами, сметая все на своем пути, в том числе и меня. Нет, он очень сильно хотел встать пятью часами раньше, но вот незадача — что‑то мешало. Дин обозвал всех своих поклонниц «набитыми дурами и пигалицами», получил немало ударов нелегкими дамскими сумочками по глупой макушке и на некоторое время перестал задирать нос. Правда, переключил свое «благосклонное» внимание на меня. Чувствует, наверное, откуда ветер дует. А не надо было меня весь год игнорировать, словно я пустое место. Здороваться не учили?!

Гермиону я не трогал, я её опасаюсь, вернее, её вечного присутствия за моей спиной. Вдруг бы что‑то не заладилось, и заучка приклеилась ко мне навечно?! Уизли постоянно наказывает младший Уизли. Получает баллы на Зельеварении, шушукается с однокурсниками прямо перед носом братьев и постоянно приглашает Джинни в свою гостиную, что правилами не возбраняется, младшая сестра ведь. Кто возразит? Рыжая в подземелье почти освоилась. Таскается хвостиком за Блейзом и подобострастно восторгается его музыкальными вкусами, часами смотрит на зеленоватый огонь в камине, позволяет Пэнси заплетать себе красивые длинные косы, а затем рассказывает всем, кто же сотворил такую красоту, тем самым доводя старших братьев–грифиндорцев не то что до ярости, а почти до слез.

В дополнение ко всему вчера за завтраком она сказала Перси, что у них в расписании окно, но она очень хочет поучиться, и в башню со всеми не пойдет.

— Да–да… хорошо. В библиотеку пойдешь? — спросил он рассеяно, выстраивая первокурсников в шеренгу. — Ровнее, ровнее, кому говорю!

— Нет, к одному мальчику. Он приходил к нам в гости весной, — бесхитростно ответила девчушка и улыбнулась. — У него та–а-а–к-и–е интересные книги, с большими–большими картинками, они выпрыгивают со страниц и гуляют по гостиной! Даже могут всякие разные правила говорить!

— Отлично, молодец. Дети, берите пример с Джинни Уизли, учеба с самых ранних лет — залог успешной карьеры!

В туже секунду он нахмурился, явно пытаясь понять, по какой такой гостиной прыгают живые картинки. Они же учатся на одном факультете, но ничего такого он не видел, хоть и староста. Да и стоят такие книги немеряно…

— Э–э-э… а как зовут мальчика? — нарочито небрежно спросил Перси, толкая какого‑то малыша в спину, к выходу.

Джинни пыталась перелезть слишком высокую для нее скамью и на странный тон брата внимания не обратила, да и не понимает она еще, что к чему в этом мире, живет легко, беззаботно и честно старается любить всех.