black__tiger - Зеркало иллюзий

— А кто, по–вашему, отвечает за то, в каком состоянии он попадает в вашу спальню?

Помфри поочередно коснулась своей палочкой ремней на запястьях Ремуса. Блэк, Поттер и Снейп одновременно навострили уши, только что не смотрели Помфри в рот, но заклятие оказалось невербальным.

— Вы – к мистеру Люпину?

— Нет. К ним обоим.

— К обоим – после завтрака!

— А только к Люпину?

— Тогда же. Марш на завтрак, кому сказано!

Выпроводив посетителей, Помфри негодующе фыркнула и вернулась к пациентам, сунула в руки одному кубок с зельем, другому – шоколад и спешно удалилась к себе, чтобы не сказать, что она думает о мальчишках на самом деле.

Снейп извлек из‑за подушки пакет и довольно уверенно отлевитировал его Люпину.

— Это тебе принесли.

— Нам обоим, – поправил Ремус, бросая обратно Снейпу вторую бутылку сливочного пива. Его палочка осталась в гриффиндорской спальне, пришлось обойтись без магии. За бутылкой последовали шоколадные лягушки и сахарное перо.

Снейп смотрел на бутылку с сомнением.

— Смотри. – Ремус взял свою за горлышко и принялся крутить в разные стороны.

— Это зачем? – подозрительно спросил Снейп.

— Кисть разрабатывать.

— Магловский приемчик, – фыркнул Снейп.

— Ага. Но эффективный.

— Как, ты говоришь, крутить?

— Выпей сначала. Вот так. И так… Пей, тебе еще рано работать с полной… И – спасибо, Северус.

— За что? Я ничего не сделал.

— Ты хотя бы попробовал…

Вернувшись в гриффиндорскую башню, Люпин не поверил собственным глазам: больше всего мальчишеская спальня напоминала филиал кабинета Прорицаний. Кажется, ни одна мелочь не была упущена. На тумбочке Джеймса покоился хрустальный шар – неизвестно, позаимствованный официально или просто стянутый. На полу были составлены чашки с остатками чая и заварочный чайничек; на освобожденном от них подносе недавно что‑то жгли – над пеплом вился дымок и витал мерзопакостный запах. Питер сидел на полу рядом с подносом и сосредоточенно раскладывал карты; Ремус узнал колоду Таро. На постели Питера валялись его любимые гадальные камушки и лежала вниз страницами раскрытая китайская Книга Перемен. Блэк у себя на кровати листал Рунический словарь, истолковывая свежий расклад из семи рун.

Бездействовал только Поттер. Он – как обычно в последнее время – возлежал на постели, презрев мышиную возню товарищей по несчастью. На вырвавшеся у Люпина “Что это?” Джеймс ответствовал: “Муть!” – вероятно, имея в виду клубящиеся внутри магического кристалла серые испарения.

Питер, однако, не унывал:

— А еще можно попробовать поговорить с духами.

Среди Мародеров Питер считался признанным специалистом по Предсказаниям. Он гордился тем, что стабильно зарабатывал на Прорицаниях баллы для своего факультета. У него был настоящий талант и фантастический нюх на неприятности. И опыт. В детстве он даже присутствовал на настоящем спиритическом сеансе. Еще на третьем курсе, впервые рассказывая об этом, Питер выговаривал сложное магловское слово практически без запинки – в отличие от Блэка и Поттера, которые тогда дохохотались друг над дружкой до икоты, пытаясь правильно воспроизвести определение, а на произношение Питера никто и внимания не обратил…

— Позвать? – с готовностью предложил Люпин, не успевший отойти далеко от входа. – По–моему, по пути сюда я видел Почти Безголового Ника.

— Лучше не с нашими.

Люпин покладисто кивнул и отправился открывать окно.

Блэк оторвался от словаря, совершенно обескураженный:

— И по рунам выходит – полная неопределенность.

— А что говорят карты? – поинтересовался Люпин.

— Тупик, – сообщил Петтигрю.

— Дурак, – уточнил Блэк, глянув на последнюю выложенную Питером карту.

— Шут! – возмутился Питер чересчур вольной трактовкой символов.

— Дурдом! – провозгласил с кровати Поттер.

Тупик, да… Инициалы на стенах и стеклах гриффиндорской спальни поблекли за прошедшие сутки, как и энтузиазм Поттера, после того как первый блин ожидаемо вышел комом.

Оптимистичнее всех был настроен Люпин. Он “хоть попробовал” – и мог утешаться этой малостью. Остальных точило понимание того, что они “все испортили”. Сознавать собственные промахи было неприятно. Подсознание защищалось всеми силами:

— Питер прав. Она вовсе не хотела, чтобы мы подружились. Она хотела, чтобы мы оба от нее отвязались. Чтобы я отвязался. Она знает, что это нереально.

— А я не знаю, – на мгновение Блэк задумался, движет ли им желание вдохнуть уверенность в друга – или его подстрекает всегдашний бес противоречия. – Ты же не думал, что по первому знаку мы кинемся друг другу в объятья, обменяемся клятвами в вечной дружбе и обольемся слезами умиления?

— Нет, конечно, что за идея!

— Тогда наберись терпения.

Новорожденная дружба не бегает, как гончая за зайцем. Новорожденная – она и передвигается, как младенец, ползком; а потом делает первые неуверенные шаги, – Блэк против воли припомнил младшего брата. Лучше бы не вспоминал!

— И нечего утверждать, будто не получилось совсем уж ничего. Ремус, скажи ему!

Люпин послушно повторил:

— Ну, разговаривать с ним все‑таки можно.

Только на избранные темы. И приветствуется умение обходить подводные камни и сглаживать острые углы. Чего за Мародерами в жизни не числилось. И склонности к компромиссам – тоже.

— Ты не считаешься, Рем. Ты можешь найти общий язык с кем угодно.

— Ты не прав, Джей. Он – не кто угодно…

— Он – ублюдочный слизеринец!

— Ну, слизеринец, ну и что? Он – нормальный парень. Почти… Если присмотреться поближе.

— Поближе? К его жирной гриве? Противно!

— Я тебе его по головке гладить не предлагаю! – Люпин тоже вышел из себя. Чуткий, спокойный, уступчивый, но не особенно опытный Ремус не понимал, что в Джеймсе говорит не разум, а темное первобытное начало – то самое, о котором Рем забывал после своих полнолуний. Люпин вдохнул поглубже и предпринял еще одно героическое усилие:

— Джей, ты его просто не знаешь.

— Зато ты узнал. За пару дней, ага… – все‑таки у Джеймса хватило ума и совести заткнуться.

— Я об общении говорю!..

Нет, ну вот как объяснить, что время иногда не имеет значения? Что все решают – мелочи? Вроде задавленного крика боли, задетого самолюбия, неутоленного одиночества… И кому объяснять? Людям, которые сами приняли в компанию оборотня, не размышляя ни одной лишней секунды и фактически – за те же самыми мелочи?

- …С этим крючконосым уродом!

— У каждого свои недостатки, [4] Рем ничего не цитирует. Он просто не знает, что до него это уже сказали в фильме “В джазе только девушки”. – парировал Люпин. – И вовсе он не урод. А ты – не девчонка, чтобы смазливая мордашка слишком много для тебя значила.