black__tiger - Зеркало иллюзий

Ремус кивнул.

— И если я узнаю, что вас там не было…

Снейп снова открыл было рот, чтобы возразить.

Люпин ухватил Снейпа за рукав мантии и потянул к выходу.

…Ремус Люпин постоял под дверью, прислушиваясь, затем нерешительно приоткрыл створку. Он сам не знал, чего боится больше: нарваться на Помфри в дурном расположении духа или потревожить ее единственного пациента. Во всяком случае, накануне вечером Снейп точно был единственным.

Он думал, что Снейп спит – в лазарете свято соблюдался дневной отдых – но слизеринец резко приподнялся на локте навстречу не до конца открывшейся двери. Движение получилось стремительным и жадным – и оттого Снейп с еще большим разочарованием откинулся на подушки, разглядев посетителя.

— Люпин! Что тебе надо?

— Привет! – Ремус притворился, что не заметил ни порыва, ни разочарования. – Ты что, один?

— А сам не видишь? Проблемы со зрением? Ты к Помфри?

— Никаких проблем. – А жаль… по крайней мере, не видел бы так остро и отчетливо беспомощную перебинтованную руку поверх одеяла. Вчерашняя гениальная идея на поверку оказалась глупой… и неоправданно жестокой. – Я к тебе. Не ожидал застать тебя в одиночестве.

— Сейчас занятия, — проинформировал Снейп.

— Уже полчаса как закончились.

— Тогда ужин.

— Со своим ужином я разберусь сам, ладно? – Люпин, призвав на помощь все свое миролюбие, изо всех сил старался не провоцировать слизеринца. Поэтому и не заметил, что Снейп на этот раз не нападал, а оправдывался. Точнее – оправдывал тех, кого не было возле его постели.

— Я никого не принимаю. И я сказал нашим: меня не навещать.

Ага… потому и рванулся навстречу… гриффиндорскому оборотню.

— Я бы и вашим то же самое сказал, – сообщил Снейп, – если бы мне только в голову пришло, что кто‑то из вас может ко мне заявиться.

— Логично, — признал Ремус. – Но раз уж я все равно тут, нельзя ли быть полюбезнее?

— Люпин, что надо? Я… плохо себя чувствую. Говори и проваливай!

— Я просто хотел тебя навестить. Ты ведь здесь из‑за меня. Прости, пожалуйста, я…

Слизеринец не дал ему договорить:

— Я знаю, ты не нарочно. Мне просто не повезло. Мне всегда с вами не везет. Все? Теперь убирайся! – Он демонстративно отвернулся лицом к стене, здоровой рукой натягивая одеяло.

Люпин, не смутившись, подошел к кровати, зацепил ботинком табуретку, подтолкнул ее поближе и сел. Помолчал немного и выпалил одним духом в обтянутую казенным одеялом спину:

— Прости, пожалуйста, я нарочно столкнул твои книжки. Она… она очень сильно тебя цапнула?

Снейп с минуту лежал без движения, потом одеяло отлетело в сторону, а из‑под подушки как будто сама собой вырвалась волшебная палочка.

— Что ты сказал? Ты — нарочно? Ты…

Люпин терпеливо переждал все, что одурманенный обезболивающими зельями Снейп сумел вспомнить из неаппетитных эпитетов, и только поморщился, когда слизеринец, пробормотав заклятье, взмахнул палочкой, зажатой в перевязанной руке.

Точность движений, ага. Первый курс… И гибкость в запястье, да – только не в том случае, когда оно зафиксировано тугой повязкой.

Заклинание сменилось нечленораздельным шипением, взглядом а–ля “И ты, Брут!..” и очередным залпом ругани.

— Больно, да?

— Не твое дело!

— Я, правда, не знал, что она ядовитая. У нас было другое издание. Оно только кусалось… не сильно. И царапалось.

— Адаптированное.

— Что?

— Прирученное! – соизволил пояснить свою мысль Снейп. – Одомашшшненное…

— А, ну да… наверное… Я поговорить хотел. Без свидетелей.

— Ну, так ты выбрал не самое лучшее место. И время – тоже. Сейчас Помфри придет. Говори быстрее, ну… А! Вот она… – Снейп, как примерный пациент, вытянулся на постели.

Зря он это сделал. Помфри налетела на Люпина, точно разъяренная наседка – чтобы не утомлял ее больного цыпленка. Снейп принялся возражать, однако Люпин… Люпин никогда не отличался хитростью. Он бы выложил неприятелю все, что хотел – и скорее всего, сразу бы все испортил. Но он умел оценить и использовать обстоятельства.

— Перевязка, – объявила Помфри обоим. – Две минуты – и чтобы ноги посторонних тут не было! Ясно?

— Ага.

Люпин встал, оглядываясь на дверь, за которой, заглушая недовольное ворчание медсестры, отвратительно звякало холодное железо и нежно позванивало стекло.

— Я приду завтра. Можно?

— А если я скажу “нет” – это тебя остановит?

— Не скажешь. Что тебе принести?

— Книжки, – Снейп продиктовал список. В дверях уже стояла Помфри, левитируя поднос с зельями и бинтами. Ремус попятился к выходу.

— Не бойся, — крикнул вдогонку Снейп. – Они разрешенные.

Ночью Люпин спал хуже, чем после памятной Снейповой попытки проникнуть в Визжащую Хижину: сам он ничего, конечно, не помнил, но в красочном изложении Джеймса картинка выглядела так, что от ужаса у Ремуса на затылке шевелились волосы, а у его внутреннего волка и шерсть и подшерсток на загривке вставали дыбом.

А ведь тогда он фактически не был виноват: он не отвечал за себя; теперь же чувство вины вконец его истерзало. А если добавить к угрызениям совести уверенность в том, что жуткая книжка покусала Снейпа напрасно, что разговора со слизеринцем, скорее всего, не получится, а желанный для Поттера результат, если не заниматься самообманом, и вовсе недостижим…

Удивительно ли, что наутро он ощущал себя совершенно больным – так что сам Годрик Гриффиндор не смог бы подбить его на шалость? Ремуса тошнило от одного только слова “приключение”. Он заставил себя спуститься к завтраку, исключительно на чувстве долга дотащился до библиотеки и на остатках горючего направился в больничное крыло.

Отчасти благодаря выполненному заказу, Люпин рассчитывал на более теплый прием, чем накануне вечером.

И был встречен почти истерическим:

— Убирайся!!

Снейп полулежал на груде подушек и, морщась и шипя от боли, размахивал забинтованной рукой, но прекратил самоистязания, когда Люпин, пинком распахнув дверь, появился на пороге лазарета. Руки Ремуса были заняты: левитировать книги мадам Пинс строжайше запрещала. Подбородком Ремус придерживал стопку, поэтому направленную на себя палочку заметил не сразу.

Убираться с книгами обратно в библиотеку? Нашел дурака!

Под прицелом волшебной палочки – Снейп держал ее куда тверже, чем накануне – Люпин, лавируя между кроватями, добрался до той, что размещалась напротив Снейповой койки, и свалил на нее ношу, уже не заботясь о том, как они рассыпались, – благо рядом не было Пинс. Выпрямился и устало спросил:

— Ты чего?

— А зачем ты натравил на меня вчера вашу свору? Или ты был лазутчиком?

— ЧТО я сделал??? Что ты несешь?

Оказалось — вчера после перевязки Мародеры (исключая, естественно, Люпина) навестили Снейпа в лазарете. У Ремуса заледенел желудок.