black__tiger - Зеркало иллюзий

Блэк замялся, покосившись на рыжую амазонку. Рыжая вдохновенно вмешалась:

— Конечно, крыса! Огромная, облезлая… Наверное, мутант! Он ее почти поймал, а она ему лапой как даст! И вырвалась…

Красивое лицо Блэка исказила гримаса – от улыбки, которую он изо всех сил старался удержать за сцепленными зубами. Справившись с собой, Сириус потер царапину и вдруг спросил:

— Вы не могли бы посмотреть под сиденьем, сэр, она все еще там или убежала?

Интонации были настолько же безупречны, насколько заразительны. И снова Лили подхватила, умоляюще глядя на старшего:

— Пожалуйста! Я боюсь.

Брезгливое выражение на лице старосты наводило на мысль, что он крыс тоже… недолюбливает.

— А самим не посмотреть?

Поттер снизу буркнул:

— Я смотрел. Я туда лазал. Там темно. Не видно. Посветить бы… чем‑нибудь.

Староста нравоучительно заметил:

— Для этого совершенно необязательно ползать под сиденьями. Достаточно элементарного заклинания. АК… – и подавился, живо представив, как огромная, облезлая, грязная, и – не приведи Мерлин! – заразная крыса влетает прямо в его объятья, да еще на глазах наблюдавшей из коридора хорошенькой спутницы…

Метнув в Сириуса уничтожающий взгляд, он скомандовал парочке на полу “Брысь!”, грациозно опустился на одно колено, потом – на оба… И все шестеро в купе сохраняли безукоризненно серьезные физиономии и благоговейное молчание, пока белокурый красавчик высвечивал темные углы Люмосом под неразборчивое бормотание, которое определенно не было пожеланиями здоровья, счастья и долгой жизни.

Когда он выполз обратно – волосы лезут в глаза, правый рукав мантии оторочен хлопьями пыли – отряхнулся, прочихался и распрямился – сердце зашлось у всей шестерки. Староста еще раз придирчиво оглядел компанию, выискивая малейшие признаки того, что его сознательно выставили дураком (дольше всех его взгляд задержался на девочке – на ее чистых и честных зеленых глазах, исключающих всякую мысль о дурацких розыгрышах), официально сообщил:

— Проверено, крыс нет, – и хлопнул дверью, не дослушав Лилиного:

— Спасибо!

Шестеро не двигались долгие пять минут. Не глядели друг на друга. Прислушивались – не то к шорохам из коридора, не то каждый к себе. Потом пухленький Петтигрю, сидевший как раз со стороны замка, осторожно приоткрыл дверь и выглянул. Снова прикрыл, не на задвижку, но плотно. И – проговорил, копируя Блэковские интонации: “Вы не могли бы посмотреть под сиденьем, сэр?..”

И все расхохотались.

Подвизгивал от смеха Петтигрю. Заливался счастливым щенячьим смехом Блэк. Смеялся даже не слишком‑то склонный к веселью кареглазый мальчик. Поттер едва не приложился лбом о столик – что вызвало новый приступ хохота. Лили снова вытирала слезы, теперь уже выступившие от смеха. И Снейп – тоже смеялся. Вместе со всеми.

Внезапно Лили спросила:

— А кто это был?

Взгляды сконцентрировались на Блэке.

— Малфой, – нехотя ответил тот. – Слизеринский староста.

Поттер даже подскочил и обернулся к Снейпу:

— Он решил, что ты – с нами заодно. Ты все еще хочешь в Слизерин?

Северус вспомнил цепкий Малфоевский взгляд и мужественно сказал:

— Подумаешь!

Кареглазый, едва не касаясь Снейповой скулы, заметил сочувственно:

— Тут синяк будет – крысой не оправдаешься.

Снейп поморщился: больно было уже сейчас.

— Кто‑нибудь умеет это залечивать? – требовательно спросила Лили.

— Я сам умею. Зеркало есть?

— У меня есть, – Блэк вытащил из кармана круглое зеркальце.

— Самому неудобно. Я знаю. – Снейп и не заметил, откуда в руках кареглазого появилась волшебная палочка. – Я – Ремус Люпин. Стой спокойно! – Люпин пару раз махнул палочкой в опасной близости от Снейпова глаза.

— Дай мне, пожалуйста, – Лили попутно посмотрелась сама, пустила по бледно–желтым стенкам купе солнечного зайчика и поднесла зеркальце к носу Снейпа: в доказательство, что этот Люпин и впрямь кое‑что умеет!

— А я – Джеймс Поттер! – сообщил, зализывая губу, бывший враг. – Если бы не подножка – нипочем бы ты меня не уронил.

— Не подножка, а подсечка, – возразил Снейп.

— А разница?

— Подсечка – по правилам.

— Дурацкие правила! Покажи!

— Здесь?

— А почему нет?

А в самом деле – почему? Снейп не заставил себя упрашивать далее, но на этот раз придержал соперника в падении. Блэк внимательно наблюдал.

— Теперь я! Я понял…

— Фигушки! – оттер его Поттер, поднимаясь. – Сначала я сам его уроню…

Снаружи открыли дверь, и напротив купе остановилась тележка.

— Ну, что, ребята, не хотите перекусить?

Поттер первым оказался у тележки. Снейп – из любопытства, подошел тоже. Блэк и Люпин не тронулись с места. Лили, опасливо разглядывая незнакомые сладости, поинтересовалась:

— Сев, тыквенное печенье – это вкусно?

Ничего подобного она никогда не пробовала и даже не видела, но если волшебный шоколад даже в виде лягушек вряд ли сильно отличался от обыкновенного, то…

— А что такое “сдобные котелки”?

Снейп пожал плечами.

— Вкусно. Наверное…

— Ты – маглорожденная! – сообразил Поттер. – Тогда ты должна попробовать все! – и выложил на тележку столбик серебряных монет. Оглянулся на оставшихся в купе и принялся отбирать сласти. Вернувшись в купе, Поттер вывалил добычу на столик и объявил:

— Разбирайте! Всем хватит! – Откусил голову шоколадной лягушки и вернулся к теме, прерванной появлением тележки:

— Где ты научился так драться?

— Поживи с мое с маглами…

— Ты? С маглами? Ты тоже маглорожденный?

— Я не гря… – Снейп сделал вид, что подавился печеньем. – У меня отец – магл. – Подумал и добавил: – Это он научил меня драться. – И сглотнул.

— Значит, ты – полукровка? И ты хочешь в Слизерин? Тогда у тебя и впрямь ума не больше, чем храбрости.

Северус вспыхнул – только на этот раз его щеки окрасило удовольствие.

— А за умом, кстати, – и не в Слизерин, – подал голос Люпин. – Умники – это Рэйвенкло.

— У меня мама училась в Слизерине.

— А у меня – вся семья, – напомнил Блэк.

Некоторое время они молчали, все шестеро, глядя в окно, и с каждым перестуком колес пейзаж по ту сторону стекла становился все более волшебным.

В окно гриффиндорской спальни в упор били лучи золотого послеполуденного солнца. Ремус Люпин заслонялся от него книжкой, Питер Петтигрю – прикроватным пологом, а Сириус Блэк сидел на широком подоконнике спиной к свету. Спина только что не плавилась, но это все равно было лучше, чем щуриться на тяжелый диск, блестевший ярче, чем все вместе взятые свеженачищенные квиддичные кубки.

Выдержав выразительную и довольно продолжительную паузу, Блэк вопросил накаленную тишину: