Ночная Всадница - Дочь Волдеморта

— Провалы в памяти допустимы? — откинул голову Эйвери.

— ВЫ НЕ ИМЕЕТЕ ПРАВА!

— В разумных пределах, — улыбнулась Гермиона, игнорируя панику своего знакомого. — Пока, Ар! Довезете по дороге в Петрозаводск «мистера Грея» до трассы.

Эйвери рассмеялся. В его незабудковых глазах мелькнула какая‑то тень, и он вскинул волшебную палочку. Гермиона развернулась к двери.

— Вы не имеете пра…

* * *

— Но почему я не могу остановиться у тебя? — удивлялась леди Малфой, пока Дмитрий Сергеевич кипятил чайник, а они с Лёшкой накрывали на стол в кабинете участкового.

— Полька и так успела закатить мне скандал за то, что я вас привез, — стушевался Лёша.

— Твоя девушка?

— Жена, — одними губами произнес он, потупившись и, кажется, краснея.

— Здóрово! Поздравляю!

— Да ну… Спасибо, конечно… Она у меня хорошая… Но шумная очень. И ревнивая. Прибежала уже, успела, пока вы там с Кляром беседовали. Такое устроила…

— Ваш друг, Ева Бенедиктовна, точно ничего незаконного там не натворит? — спросил Зубатов, возвращаясь в кабинет с большим дымящимся чайником.

— Не переживайте. Оскар уедет сегодня, живой и здоровый.

— Ох, Ева Бенедиктовна, всё необычайное в наших краях всегда связано с вами.

— Ну простите, — развела руками женщина. — Если мы очень попросим Прекрасного Принца, он может сделать так, что все вы навсегда забудете обо мне.

— Ой, что вы! Господь с вами! Не нужно!

— Я тоже так думаю. Рассказывайте, Дмитрий Сергеевич! Что у вас нового?..

Данкан провозился с памятью бедолаги–Оскара до самого вечера, а потом все трое, вместе с озадаченной переводчицей Маргаритой, покинули деревню.

Появление Гермионы и внезапный отъезд англичанина вызвали в Васильковке настоящий фурор. Говорили только об этом.

Знаменитая в здешних краях ведьма поселилась у старушки Петушеной, на радость подросшему, но, казалось, только внешне, Грише. Лёшина жена Полина люто ненавидела гостью все те дни, что она находилась в Васильковке — и, надо признать, было за что. Лёшка не отходил от ведьмы совершенно. В один из дней он даже научил ее в небольшом садике участка стрелять из маггловского пистолета, и Гермиона преуспела в этом нехитром деле. Обрадованный Лёшка от избытка чувств подарил ей небольшой черный револьвер из своей скромной, годами собираемой коллекции, чем окончательно лишил покоя супругу. С тех пор та даже не пыталась казаться милой.

Гермиона прогостила в Васильковке восемь дней. Ей было тяжело находиться там, в особенности оставаться одной. И, не признаваясь в том себе, она интуитивно искала постоянного общества — благо, Алексей всегда был рядом, а по вечерам в ее распоряжении оставались Гришка и Дарья Филипповна.

Едва ли наследница Темного Лорда могла объяснить себе, из‑за чего пробыла в карельских лесах столько времени. То ли ностальгия, то ли упрямство. Днями она старательно играла — в основном перед самой собой — роль отдыхающей на природе путешественницы, беззаботной и веселой, немного загадочной (ведь тут все считали ее чудным чудом). А ночами не спала, бесконечно глядя на прибывающую луну и гоня прочь всякие мысли.

Леди Малфой уехала восемнадцатого июня, на следующий день после годовщины смерти своего первого супруга. За прошедшие шесть лет она, наверное, всё же смогла примириться со своей утратой. В той или иной мере. Во всяком случае, выдержала эти восемь дней здесь. И даже смогла что‑то себе доказать.

Что — она и сама не знала.

О том, что Оскар Кляр и Маргарита Семенова так и не добрались до Петрозаводского шоссе, а Прекрасный Принц в ночь июньского полнолуния [127] В 2008–м году ночь с 18 на 19 июня. снова посетил Васильковку, Гермионе стало известно только через несколько лет…

В середине лета Гермиона сильно поругалась с дочерью.

Всему виной прокля́тый старик Наземникус Флетчер, о котором наследница Темного Лорда успела уже миллион раз забыть. Делать этого, на самом деле, не следовало, и Гермиона, можно сказать, второй раз наступила на одни и те же грабли. Но теперь куда более ощутимо.

Тревогу поднял портрет Гекаты Малфой, миниатюрной бледной красавицы, ставшей супругой Дагона Малфоя в третьей четверти позапрошлого века. Сейчас ее портрет в полный рост висел в малой гостиной на втором этаже — летом Гермиона проводила там много времени, ибо гостиная выходила на большую, увитую ползучим плющом веранду, где можно было спокойно курить, не мешая домочадцам. Как‑то раз Геката завела с нынешней хозяйкой поместья осторожный разговор и высказала мнение, что маленькой леди Етте не следовало бы так часто общаться «с этим мерзким призраком».

Сразу Гермиона даже не поняла, о чем она говорит. В поместье не было привидений.

— Он обитает тут совсем недавно, не многим более десяти лет, — возразила Геката, — и действительно никогда не показывается. В основном обретается в подземельях, однако там нет картин, и… — она развела руками. — Но Абаддон, — Гермиона знала, что Аббадон Малфой был сыном Гекаты и одним из предков Люциуса, — видел его с маленькой мисс, — продолжало живое изображение. — Она зачастила спускаться к нему в подземелья. Один из портретов Абаддона весит в нижнем коридоре, у входа в библиотеку. Там, дальше, есть спуск в катакомбы. Я и другие картины несколько раз видели вашу дочь с призраком в доме и мы абсолютно уверены, что она спускается туда к нему. Мисс называет его «мой привидений». И, знаете… Фразы, которые она время от времени бросает в связи с ним, не говорят ни о чем хорошем.

— Но что это за призрак?! — с недоумением спросила Гермиона.

— Понятия не имею о его имени. Но человека этого убил в стенах поместья мой праправнук, а привели в этот дом вы…

Гермиона должна была быть более чем просто признательна внимательности семейных портретов. Маленькое расследование, которое она провела вследствие этого разговора, дало ошеломляющие результаты.

Давно забытый призрак Наземникуса Флетчера не просто тайно обитал в подвалах дома, он не только втерся в доверие к маленькой Генриетте и подружился с ней. Ко всему этому он еще и старательно и обдуманно настраивал девочку против ее матери.

Что самое неприятное — в основной своей мере правдой. Рассказывал истории о прошлом, о своей собственной кончине и не только о ней. Етта была еще ребенком, и он превращал свои повествования в увлекательные сказки, которые она полюбила, как неотъемлемую часть своего существования.

Вот только Етта упорно не верила в злой гений своей любимой мамочки. До того самого дня, когда ее общение со старым привидением не перестало быть тайной.

Гермиона погорячилась. Ее обуяла настоящая ярость, когда она подслушала очередную беседу своей дочери с Наземникусом. И когда поняла, что подобных разговоров за последний год было множество.