Ночная Всадница - Дочь Волдеморта

Надвигались экзамены. Но перед последним, летним триместром, веющим прощанием с Хогвартсом, предстояли еще долгожданные для каждого студента — да и преподавателя — Пасхальные каникулы.

Гермиона тоже ждала их. Ждала и опасалась. И наконец, взвесив все «за» и «против», решилась на очень важный шаг. Очень важную просьбу. Обдуманную много раз и, в конце концов, утвержденную с полной уверенностью в правильности принимаемого решения.

«Mon cher Père!

Я долго думала и поняла, что дядюшке лучше провести эти праздники с сыном. Это будет честно по отношению ко всем. Где он там? Полагаю, и тетя будет рада, когда ее муж присоединится к семье в Пасхальные дни. Я уже скоро прибуду, через два дня начинаются каникулы, скучаю по тебе и Maman. Хочу поскорее увидеться.

С нетерпением ожидаю встречи, твоя К.»

Серая школьная сова взмахнула крыльями и улетела вдаль, унося с собой Люциуса Малфоя куда‑то далеко за пределы Великобритании… И жизни Гермионы Не–Грэйнджер.

Каникулы начались, и трое уже не друзей разъехались в разных направлениях. Гермионе было жаль покидать Хогвартс и Генри, жаль расставаться с последним на две долгие недели. И немного страшно признаваться во всём Волдеморту.

Но таить подобное было бы глупо и совершенно бессмысленно. Кроме того, наследницу Темного Лорда не оставляло подозрение, что Тому–Чье–Имя–Боятся–Называть всё давным–давно известно.

Поместье Малфоев встретило ее небывалым уютом. И какой‑то странной смесью удовлетворения и… одиночества. На доли секунды она вдруг подумала, что спит. Спит в своей постели, в доме мистера и миссис Грэйнджер в пригороде Лондона. Спит, а когда проснется — всё будет как раньше.

Хотя нет, не будет. Ведь она всё равно не забудет свой сон. И пусть даже не станет дочерью Темного Лорда…

— Какие странные мысли блуждают в твоей очаровательной головке, Кадмина Беллатриса. С чего бы?

— Здравствуй, Papá.

* * *

Наверное, они проговорили бы всю ночь. Гермиона очень соскучилась по этому человеку, человеку, которого боится каждый. Человеку, который, казалось, мог понять всё.

Они говорили. О школе. О Хоркруксах. О потерянной чаше. О Роне Уизли с его неумелыми ухаживаниями. О Генри… О Генри девушка хотела и боялась говорить. Она чувствовала вину… И не могла даже себе объяснить, в чем она заключается.

— А ее нет, — тихо сказал Волдеморт. — И еще, Кадмина… Перестань меня бояться, — тихо и серьезно произнес он.

— Я не боюсь.

— Боишься. Боишься, когда делаешь что‑то немножко не так, как, по твоему мнению, мне угодно. До ужаса боишься.

— Я…

— Ты должна уметь признаваться самой себе во всем.

— Знаешь, в этом мире такие вещи опасны. Сформулируешь для себя разные признания — а какой‑нибудь легилимент возьмет и посмотрит в твои честные очи…

И они рассмеялись, встретившись взглядами. Волдеморт затих первым.

— Только. Бояться меня. Не надо, — тихо и раздельно окончил он.

* * *

В первую ночь Пасхальных каникул Темный Лорд, предупредив об этом Гермиону, — что послужило лишним поводом всё же пойти спать — отбыл куда‑то из поместья. Куда — почему‑то не сказал. Хотя, честно говоря, девушка на ответе сильно и не настаивала.

Она очень устала за этот день, но только покинув уютную комнату с камином осознала, как сильно хочет спать. Даже думать сил не осталось.

Так и не разобрав вещи, она поднялась в свою спальню, переоделась, выпила стакан теплого молока, принесенный заботливой Джуней, и улеглась в постель. Живоглот всё еще не простил ей двойного предательства: сначала этого ее превращения в любящую дочурку Темного Лорда, а потом и того, что оставила своего криволапого питомца в поместье, предпочтя ему общество неприятного Живоглоту пресмыкающегося.

Старая эльфиха рассказала, что кот повадился охотиться в саду на павлинов, и пришлось запирать его в доме, что окончательно «рассорило» Глотика с самой Джуней, к которой сначала он питал нечто, похожее на симпатию.

Гермиона слушала, проваливаясь в сон: усталость брала свое, и очень скоро девушка унеслась в далекое царство Морфея…

* * *

— Убийца… Предательница… Дрянь…

Гермиона проснулась от неясного шепота. В комнате было темно. Очень темно. Даже как‑то слишком темно. Она села в кровати. Огляделась. Усмехнулась и вновь упала на подушку.

— УБИЙЦА!

От неожиданности выкрикнутого из пустоты слова Гермиона подскочила в постели и широко распахнула глаза, вглядываясь в темноту. Секунду она сидела неподвижно, а потом судорожно начала искать на прикроватном столике свою волшебную палочку.

— Лживая предательница, — прошептал кто‑то прямо в ее ухо. — Демоны ада ничего не прощают!

— Кто здесь?! — истерически выкрикнула Гермиона, подскакивая и вскрикивая вновь — ее плечи и голову будто окатили ледяной водой, а перед глазами на секунду повис густой туман.

Испуганная девушка нащупала палочку и, соскочив с кровати, прижалась к стене.

— Люмос!

— Страшно, предательница? — проговорил бестелесный голос у самого ее уха.

Гермиона отскочила от стены и лихорадочно огляделась. Дрожащий свет палочки выхватывал куски комнаты из мрака, делая ее по–настоящему пугающей.

— П–п-помогите, — прошептала Гермиона и ринулась прямо к двери.

— Стой, грязнокровка! — раздалось за ее спиной.

— Я не грязнокровка! — выкрикнула девушка, ныряя в темный коридор и запоздало вспоминая об отъезде Темного Лорда. — Maman! — с тенью надежды всё же крикнула она. Замок молчал. — Джуня! Проклятье…

— Их нет. Никого нет. Ты здесь сама, сама–сама–сама…

— Кто ты?!

— Не помнишь? Душегубка! Смерть, смешанная с тысячью?! Быстро учишься, верный друг Гарри Поттера. Быстро учишься предавать!

В этом голосе было что‑то знакомое.

Гермиона выбежала на темную лестницу, бросилась вниз по ступенькам.

И тут из‑под пола вынырнули две полупрозрачные, дымчато–синие человеческие руки. Нет, Гермиона не споткнулась о них — руки были призрачными, и это было невозможно — но, увидев их, она попыталась увернуться и, поскользнувшись, упала, съехав вниз по ступеням. К счастью, она была не столь высоко, чтобы разбиться. Но ушиблась сильно.

— Тварь. Мразь. Убийца! ТЫ!

Прямо в лицо севшей у подножия лестницы Гермионы кинулось, обдавая могильным холодом, дымное, сизо–белое, расплывчатое подобие маски. Растаяло. И тут же из стены, протягивая вперед руки, выплыл призрак старика. И готовая лишиться чувств от ужаса Гермиона распахнула глаза уже от изумления.

— ТЫ?! — с негодованием выпалила она, потирая ушибленную ногу.

— Немезида доберется до тебя, мразь! — с отвращением сказал призрак Наземникуса Флетчера. — Но я уже помог ей. Долго ждал я твоего приезда, прячась в этом мрачном доме! А ты всё не оставалась одна…