Ночная Всадница - Дочь Волдеморта

— О… О… Офигеть, — не нашла других слов Гермиона. — В такие минуты, несчастный, я начинаю даже уважать тебя! — Она встала и поморщилась, хватаясь за перила. — Ловко. Что ж не отправился дальше?

— Не твоё дело! — злобно выплюнул призрак. — Как ты опустилась до такого?

— Знаешь, — зловеще улыбнувшись в темноте, ответила Гермиона, — мне кажется, я не опустилась, а поднялась. Послушай, старик, если еще раз вздумаешь пугать или даже просто будить меня — я найду способ сделать твою смерть адом.

— Ни капли совести.

— Скажи спасибо, что я не сообщу об этом mon Pére.

— Что, стыдно? Испугалась жалкого призрака? А Он всё равно узнает, — расхохотался Наземникус безумным смехом сумасшедшего.

Гермиона промолчала. Узнает. Без сомнения.

— Самый страшный грех — это предательство.

— На роль совести ты не подойдешь, — сообщила ему Гермиона, поднимаясь по лестнице. — У меня и своя есть. Покрасноречивее твоей будет. И ничего. Заткнулась.

— Еще не прикончила Гарри Поттера, Гермиона Грэйнджер? Или, может, Гермиона Риддл?

— Что‑то после смерти ты стал чересчур смелым. Думаешь, на тебя не найдется управы?

— Ненавижу, — вдруг сказал Наземникус и растворился в стене.

— Сумасшедший дом, — вывела Гермиона, прислоняясь к перилам. Жутко болела нога, и девушка опустилась на пол, направляя на ушиб волшебную палочку. Стало лучше. Ну дает, старый мерзавец!

* * *

— Бурная ночка, — ухмыльнулся Темный Лорд, отворачиваясь к камину.

Гермиона покраснела.

— Между прочим… Можно и не копаться в моей голове! — прошипела она зло.

Мужчина у камина рассмеялся.

— Потрясающе. Просто потрясающе. Странно слышать, когда мне перечат.

— О, не взыщите, Мой Лорд, — картинно поклонилась Гермиона.

— Умоляю тебя!

— Прости, — Гермиона опустилась в кресло. — Просто неприятно… Чувствовать себя дурой.

— Умение проигрывать — один из самых сложно дающихся навыков. Чуть сложнее, чем умение смеяться над собой. Второму я так и не научился.

— Темный Лорд умеет проигрывать?

— Сражения, но не войны. Темный Лорд умеет проигрывать, Кадмина. Только он не умеет прощать.

Почему‑то от этих слов у Гермионы мурашки прошлись по телу.

* * *

Эти каникулы пролетели очень быстро. И, по сравнению с предыдущими, совсем несодержательно. В поместье жили сейчас только Волдеморт, Беллатриса, старушка Джуня и Северус Снейп. С последним они возобновили прерванную практику.

Темный Лорд очень много внимания уделил вопросу о Гарри Поттере. Снова и снова он убеждал Гермиону в том, что она не должна волноваться, самовольничать, что, если Гарри приходит в голову какая‑то идея — то, пусть даже она кажется Гермионе ужасно опасной — не следует выбиваться из сил, спеша доложить о ней, не следует мешать Поттеру, не следует его останавливать.

— Исходя из того, что мне известно — если ты и дальше будешь столь настойчиво отговаривать мистера Поттера от всех его грандиозных намерений, то даже такой человек как он заподозрит неладное, — убеждал Темный Лорд. — Воистину, Кадмина — если я перед тобой более открыт, чем перед другими, сильнее, вероятно, напоминаю простого смертного — не умаляй моих возможностей. Гарри Поттер не способен сейчас причинить мне никакого вреда. Если он станет для меня опасен — я сам улажу этот вопрос. Кадмина… При всем уважении. Даже если ты и он встанете предо мной с волшебными палочками, а у меня палочки не будет — и вы оба — оба! — приложите все усилия для того, чтобы лишить меня жизни, — сейчас вы ничего не смогли бы мне сделать. Даже если больше не осталось бы Хоркруксов. Поверь мне. Не думай, что я преувеличиваю свои возможности.

— Но тот Хэллоуин, а потом все те годы, когда вы с Гарри сталкивались лицом к лицу…

— Мы еще не сталкивались лицом к лицу, Кадмина, — прервал ее Темный Лорд. — Я сталкивался с младенцем. Признаю свою ошибку — она никогда больше не повторится. Просто я не оценил, что тогда, направляя палочку на ребенка, я противостою на самом деле его матери. Женщины семьи… Впрочем, еще не время. Скажу только, что я недооценил противника. В первый и в последний раз в своей жизни — слишком уж долго пришлось переживать последствия той ошибки.

— Но каждый раз потом было что‑то. Не важно что.

— Кадмина, давай ты оставишь этот вопрос мне. Или ты хочешь, чтобы я убил Гарри Поттера? — вдруг спросил он. — Ты — хочешь? Ты хочешь меня об этом попросить?

От такого прямого вопроса Гермиона замялась. Что бы она сейчас не думала о Гарри, но дать распоряжение о его убийстве, после стольких лет…

— Распоряжение? — с усмешкой повторил ее мысль Темный Лорд. Гермиона вздрогнула. — Прости, милая, но, боюсь, давать мне распоряжения — это уж…

— Я не то…

— Не важно, что ты имела в виду. Прости, но даже если бы ты попросила, — он сделал ударение на этом слове, — я вынужден был бы тебе отказать. Гарри Поттер для магического мира сейчас — иллюзия некой безопасности. Мне пришлось поспособствовать смерти Дамблдора — и это уже очень сильно настроило общество против меня. Если, конечно, можно было настроить его больше, чем оно уже было настроено. Всколыхнуло — вот более правильное слово. Смерть Дамблдора сорвала коросту со старых, и так изуродовавших это общество ран. Если сейчас я убью Гарри Поттера — мне придется подождать еще лет десять — если не больше — до того, как я смогу попытаться осуществить свои планы. Ведь ты читала книгу, которую я подарил тебе к Рождеству?

— Да…

— Ну, вот и хорошо, — он прервал ее, не дав предложить своей помощи. — Кадмина, посмотри мне в глаза. Я. Хочу. Чтобы. Ты. Просто. Окончила. Школу. Сейчас. Не увлекайся планами изменения мира или моего спасения от Гарри Поттера.

— Ну, хорошо, хорошо.

— Мы еще вернемся к нашему разговору. Потому что это — твоя слабая сторона. Тебя всё время тянет меня спасать — ты так превратишься в женский аналог Гарри Поттера.

Гермиона лишь слабо улыбнулась.

И они действительно часто возвращались к этому разговору на протяжении Пасхальных каникул. В то время, когда Темный Лорд бывал свободен — Гермиона заметила, что в этот раз он очень часто пропадал куда‑то на довольно длительное время, как и Беллатриса. Последняя вообще, казалось, расцвела от чего‑то, ведомого одной только ей. В глазах ее появился фанатичный блеск, а с уст почти не сходила довольная улыбка. Иногда эта улыбка казалась Гермионе пугающей и кровожадной.

Каникулы закончились как‑то очень быстро. Возвращаясь в школу, Гермиона не могла поверить до конца в то, что впереди последний триместр. А что будет потом?..

— Мама была совершенно невыносима! — жаловалась Джинни Уизли по дороге в Хогвартс. Гермиона обнаружила подругу в «Ночном Рыцаре», когда села в автобус около банка «Гринготтс», куда трансгрессировала из поместья.