Джон Норман - Рабыня Гора

– Удачи! – откликнулись девушки из таверны. Спутники Тандара из Ти уже стояли у выхода.

– Придется пороть тебя, рабыня? – спросил один из них.

– Нет, хозяин! – И Сабина бросилась за ними. Мы смотрели им вслед.

– Пора, – объявил Клитус Вителлиус, – и нам двигаться в Курулен.

Я робко коснулась его колена.

– Прошу тебя, хозяин!

Он взглянул почти нежно. По-моему, ему было грустно.

– Ну, хорошо. – Знаком он указал, в какой альков мне идти. В алькове я сбросила с себя уличную тунику. Он задернул

занавеску.

– Сколько раз, – беспечно прощебетала я, – в этом самом алькове служила я клиентам Бузебиуса.

Он обнял меня – так нежно, что прикосновение его меня испугало.

– Мне будет не хватать тебя, Дина.

– На свете много девушек.

– Да, – проговорил он. – Девушек много.

– Ты скоро забудешь меня. Он взъерошил мне волосы:

– До самой весны все еще будут коротковаты.

– И это снизит мою цену, – ввернула я. Он поцеловал меня.

– Придешь посмотреть на меня в клетке?

Девушек часто выставляют перед торгами в клетках на всеобщее обозрение, в Курулене – почти всегда.

– Нет, – ответил он и снова – мягко, нежно – поцеловал меня.

– Оставь меня себе! – взмолилась я вдруг.

– Нет.

Я силилась не заплакать.

– Странно, – вздохнул он. – Я выходил один на один с диким слином, встречался лицом к лицу с вооруженными до зубов врагами. Я – воин и среди воинов один из первых. И все-же ты, просто девушка, обезоруживаешь меня слезами и улыбкой.

– Нет, хозяин.

– Да все ли ты понимаешь!

– Рабыне не нужны объяснения. Ее дело – повиноваться.

– Вот видишь, – начиная злиться, произнес он. – Ты делаешь меня слабым!

– Так покори меня, – предложила я.

– Ты не такая, как другие!

– Я всего лишь рабыня. Вот и обращайся со мной как с рабыней.

– Привязать бы тебя да выпороть!

– Привяжи меня, – согласилась я. – Выпори!

– Воин, – отчеканил он, – должен быть свирепым и несгибаемым.

– Будь со мной свирепым и несгибаемым.

– Хочется, чтобы тебя покоряли и порабощали, да, шлюха?

– Да, – признала я. – Я женщина. Он сел рядом.

– Как, должно быть, презираешь ты меня за слабость!

– Да, – в запальчивости бросила я. – Презираю! Он глядел с нескрываемой яростью.

– Я люблю тебя, – сказала я.

От его удара голова откинулась в сторону, изо рта показалась кровь.

– Лгунья! – И, схватив меня, он дал выход своему бешенству. Досталось мне здорово.

– Вставай, – сказал он потом. – Пора идти в Курулен.

Я натянула тунику, подпоясалась, одну за другой застегнула пять пуговиц. Сорвал бы он с меня одежды, повел бы обнаженной по улице – пусть все видят, какому сильному мужчине я принадлежу!

Выйдя из таверны, мы отправились в Курулен.

И вот мы уже у черного хода. Перед нами – мощная железная дверь. Там, внутри, меня продадут.

– Войдем, – сказал он.

– Делай со мной что хочешь.

– Я и делаю.

– Делаешь? – переспросила я.

– Да.

Я подняла на него глаза.

– Я – воин, – в который раз повторил он. – Я не должен быть слабым.

– Но сейчас ты слаб.

– Нет.

– Презираю твою слабость! – процедила я.

– В чем же я слаб?

– Ты не хочешь продавать меня. И все же продаешь.

– Нет. Я хочу тебя продать.

– Посмотри на меня, – попросила я. – Что ты видишь?

– Рабыню.

– И что же на самом деле тебе хочется сделать со мною?

– Продать.

– Нет, – отрезала я. – Тебе хочется отвести меня в свой дом. Бросить к своим ногам. Надеть на меня ошейник. Не продать меня тебе хочется, но владеть мною, повелевать.

– Я многого хочу от тебя.

– Так прикажи! Возьми что хочешь! – с вызовом выпалила я. – Ты выслеживал меня в Аре, мчался за мной в Кос лишь для того, чтобы продать?

Глаза его метали молнии.

– Нет! Тебе хотелось, чтоб я была твоей рабыней! Хотелось видеть меня на цепи, обнаженной!

– Да! – взорвался он. – Я хотел, чтоб ты сидела голая на цепи, моя!

– Так раздень меня! Посади на цепь!

– Нет.

И вдруг я успокоилась.

– Ну так продай меня, – вымолвила я устало. – Тебе решать. Я рабыня.

Он постучал в железную дверь.

– Я считала Клитуса Вителлиуса сильным, – нарушила я молчание. – Думала, он воин. У него хватит сил делать с женщиной все, что ему хочется. А теперь вижу – он слишком слаб.

Он снова застучал в дверь.

– Он слаб, – твердила я. – Рабыня презирает его.

– Не зли меня, – огрызнулся он.

Я отвела глаза. Нечего мне бояться. За дверью послышались шаги. На уровне глаз открылось окошечко.

– Что у тебя за дело? – спросил голос.

– Продаю девушку, – ответил Клитус Вителлиус. Окошечко захлопнулось. Дверь отворилась.

– Входи, господин, – пригласил мужчина.

Мы оказались в просторной комнате. На цементном полу широкой – дюймов шесть – полосой очерчен желтый круг диаметром футов десять. У стены – столик. За ним – человек.

– Сними с нее тунику и ошейник, – сказал он.

Не говоря ни слова, Клитус Вителлиус раздел меня.

– На колени, рабыня, в круг! – приказал мне человек за столом. Тот, что впустил нас, стоял у стены. На поясе у него болталась смотанная веревка из сыромятной кожи. Я вошла в круг, встала на колени на цемент в самом центре. Подошел мужчина, что стоял у стены, снял с пояса веревку, завязал у меня на шее, затянул узел под левым ухом. Попятился, отпуская веревку футов на пять. Остаток ее петлями свисал в его руке. Надо будет – меня ею высекут.

Придется выполнять все, что положено рабыне.

– Дай за нее столько, сколько, по-твоему, она стоит, – сказал Клитус Вителлиус. – Деньги отошлешь Клитусу Вителлиусу, в Башни Воинов.

– Да, господин, – кивнул человек за столом. Клитус Вителлиус повернулся и вышел.

А я осталась. Одна, на коленях в желтом круге на цементном полу.

Веревка на шее натянулась. Совсем рядом закачались кожаные петли.

Встав из-за стола, мужчина вошел в круг. Смерил меня взглядом.

– Ну что ж, малышка, посмотрим, что ты умеешь.

– Да, хозяин, – ответила я.

Труднее всего, когда тебя продают впервые. И все же, пожалуй, это нелегко всегда. И может быть, страшнее всего – неизвестность. Где оно, то самое лицо среди множества лиц? Кто купит тебя? Ты – на виду, в свете факелов. Что только тебя не заставят выделывать! Рядом – аукционист с плеткой. Ты выполняешь приказы, и выполняешь как можно лучше. Не вздумай филонить! Под ногами – посыпанный опилками деревянный помост. Гладкий-гладкий! Сколько девушек продали с него! И ты такая же, ничего особенного, рабыня как рабыня, чуть лучше, чуть хуже прочих. Опилки покалывают ноги. Так уж принято: на Горе животных продают с помостов, посыпанных опилками. А рабыня – животное. Под сполохами факелов поднимаешь голову. Слышишь первую цену. Попробуй тут не вздрогни! Идет торг. За тебя. Пытаешься по голосу угадать: что за человек? Кто-то набавляет. Улыбнись, повернись, пройдись. То поднимешь руки, то встанешь на колени. Ложишься на спину у ног аукциониста, закидываешь руки за голову, словно в наручниках. Перекатываешься на живот, поглядываешь на него через плечо. Повинуешься мгновенно, на глазах у покупателей принимаешь соблазнительные позы, следишь за осанкой – в общем, показываешь себя во всей красе, как и положено рабыне. Ты вся в поту. Опилки впиваются в тело. Застревают в волосах. Попробуй споткнись, хоть чуть оплошай – плетка аукциониста наготове. В конце концов, тяжело дыша, ты вытягиваешься в полный рост, голая, а может, уже и побитая.