Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – бургграф

– Какой сделки? – спросили оба в один голос.

Я прожевал, схватил еще один кусок и сожрал, прежде чем нашел силы ответить:

– Госпожа Вуазен надеялась, что все состоянии мужа отойдет к ней. Для того его и убила… руками Джафара. Но сейчас, когда все имущество Бриклайта принадлежит госпоже Амелии, ей ничего не остается, как попытаться отнять это состояние уже у госпожи Амелии.

Торкилстон смотрел на меня с ожиданием.

– И что нам делать?

– Ничего, – ответил я с хладнокровием, которого не испытывал. – Просто ждать.

Он помялся, спросил осторожно:

– И что будет?

– Пришлют весточку, – ответил я, отчаянно надеясь, что так и будет. Если уж тут пошли по рыночному пути, то будет торг, а не слепая месть, именуемая то благородной, то подлейшей, в зависимости от занятой стороны. – А мы тогда и решим, как поступить.

Амелия вскрикнула:

– Да будь оно проклято, все это состояние! Мне и то, что есть, самой не поднять!.. Куда еще и Бриклайтово? Я и свое отдам, только бы мой ребенок вернулся целым и невредимым!

Торкилстон вздохнул сочувствующе, я ответил с неловкостью:

– Я даже верю, что девочку вернут в целости, если переписать все имущество на госпожу Бриклайт…

Она вскрикнула, прижимая руки к груди:

– Так сделайте это, господин! Где эта проклятая бумага, я тут же ее порву, пусть сама владеет всем…

Я отстранил ее руку, Торкилстон перехватил Амелию, она спрятала лицо на его груди и зарыдала горько и безутешно. Я сказал с неловкостью:

– Я бы тоже отдал. Что значит имущество, когда на той стороне такое сокровище, как Аделька?.. Но нельзя давать подлецам выигрывать. Иначе мир рухнет. Победа одного подлеца окрыляет тысячи других. Так они помалкивают и прикидываются приличными людьми, а если хоть один из них победит таким образом, то здесь такое начнется… Нет, зло должно быть наказано. В назидание!

– И для предотвращения, – повторил Торкилстон. – Да, это верно… хоть и жестоко.

– По отношению к госпоже Бриклайт?

Он покачал головой:

– Эту гадину я бы сам с наслаждением задушил. Но жестоко вообще… Понимаю, что нельзя вот прямо сейчас помчаться туда и порубить всех в капусту, но… все равно не понимаю, почему нельзя. Нет, головой понимаю, а душой – нет.

– Это хорошо, – сказал я, – что не понимаешь.

– Почему?

– Не все нужно понимать. Есть истины, которые нужно принимать. Да, слепо! Потому что мы – люди.

Он посмотрел на меня с великим уважением, а я скривился, услышав в своих словах какую-то великую фальшь. Или даже не фальшь, а хуже: затасканную истину, настолько затасканную, что так и жаждется либо возразить, либо поступить наоборот.

Дождавшись ночи, я обошел дом, вяло казнясь, что позвал тогда Бобика, а он как чувствует, ходит следом и вздыхает так тяжело, что я не выдержал, встал на колени и поцеловал его в морду.

– Не печалься, мы отыщем Адельку.

Он вздохнул снова, в глазах глубокое сочувствие и виноватость, я погладил по громадной голове.

– Ты не виноват, это я тебя выдернул отсюда.

Послышались шаги, Торкилстон спустился по лестнице в легком доспехе, но с мечом в ножнах и двумя кинжалами на поясе.

– Собираетесь в город, сэр Ричард?

– Надо, – ответил я. – Оставляю Бобика с вами. Всякий раз, когда забираю отсюда, что-то случается.

– А вы?

– Просто пройдусь.

– Ночью?

– Во мне проснулось нечто поэтическое, – объяснил я.

– Лук не забудьте, – подсказал он.

– Зачем?

– Эльфов отгонять, – объяснил он, – всегда помогают стихи выстраивать. Лучше отстреливать сразу, чтоб свои вкусы не навязывали.

– У меня такие рифмы, – ответил я, – что тролли с воем разбегутся.

Амелия смотрит с лестницы, потому оба говорим беспечными голосами, улыбаемся, но потом я шел к выходу и чувствовал между лопаток ее умоляющий взгляд: спаси моего ребенка! Спаси мою девочку!..

Да и у Торкилстона в глазах нечто подобное. Похоже, пока я шатался по городу, он успел привязаться к детям.

Улицы пошли навстречу, как трещины в каменистой почве: низкие одинаковые домики, дым и чад от множества жаровен, сковородок, жаркий воздух целиком из запаха жареной рыбы, потом услышал песни, вопли и все то, что сопровождает в этом городе с первого дня.

Я напрягался изо всех сил, голова трещит, в какой-то момент ощутил боль в лобных долях и услышал там треск, словно лопнула яичная скорлупа. В носу стало горячо, успел поднять руки, на ладонь закапала кровь из обеих ноздрей.

Ночное зрение никогда не вызывает головокружения, потому что видишь все на том же месте. Просто видишь в темноте, только и всего, а вот запаховое – это кошмар… Человеческий мозг не приспособлен видеть картины прошлого, как вот я видел обычным зрением, как прошла красивая женщина и скрылась за углом, а в запаховом все еще идет в виде размытого на много сотен шагов в длину привидение. Точно так же вижу и все то, что за спиной. И эти вот реальности, накладываясь одна на другую и противореча друг другу, доводят до головокружения и вызывают судороги в животе.

Я вытащил платок и вытер нос, одновременно залечивая травмы, но продолжал обшаривать улицу и площадь всеми видами зрения и чувств. Кровь пошла сильнее, я уже готов был отказаться от поиска, здоровье дороже, как вдруг сознание вычленило некую размытую фигуру среди прочих таких же размытых, но гораздо более красочных.

Рослый человек стоит неподвижно, лицом ко мне. Похоже, наблюдает за мной давно. Я медленно повернулся и скользнул равнодушным взглядом, делая вид, что рассматриваю бродячих актеров, бредущих за разрисованной повозкой. Вот они подошли к нему, я старательно делал вид, что смотрю на актеров, но я должен увидеть его и простым зрением, должен…

…Однако не увидел. Только в запаховом некая размытая фигура, вижу как лицом ко мне, так и с боков и даже со спины. От этого и кружится голова, а мозг, пытаясь соотнести с привычной реальностью, грозит вообще свихнуться.

Я вытер кровь, ноги подрагивают, бросил монетку танцующему мальчишке и пошел по улице. Не оглядываясь, видел, что колдун сдвинулся и места и пошел следом, держась на том же расстоянии.

Я сделал вид, что вот прямо сейчас вспомнил что-то важное, ускорил шаг и почти побежал в направлении порта. За спиной наконец-то услышал шаги, хорошо, значит, магии недостает следить за всем, а то мог бы двигаться бесшумно…

За углом я остановился, выхватил нож и ждал. Джафар выбежал, запыхавшись, глаза успели расшириться, когда увидел меня, но я уже нанес короткий удар ножом в живот и резко дернул руку вверх. Послышался треск распарываемой ткани. Колдун охнул, изо рта плеснула кровь, но тут же исчезла, он прохрипел:

– Ты… значит, и ты…

– Да, – подтвердил я, – тоже что-то могу…