Лана Тихомирова - Безграничье

- Я приду к тебе завтра, - сказала я. Йозеф только покачал головой.

Больше наш "хирург", как мы его прозвали, не появлялся. Неделя прошла тихо и мирно. Мы занимались своими делами. Доктор и я лечили больных, как могли, чтобы выпустить их более-менее адекватными в мир.

Роуз переживала смерть Алекса очень бурно. Проплакав почти всю ночь, на утро она сама пришла к Джуд и та рассказывала ей, как потеряла сестру. Для обеих это было полезно, за неделю они сдружились. Однако, Роуз была бы не Роуз, если бы не загорелась новой идеей. Она собралась выйти из больницы и устроиться в цех, где работал Алекс, занять его место.

Истории известны примеры любви, когда после смерти мужа, женщина надевала его одежду и выдавала себя за него. Среди таких примеров есть даже святые. Занять место ушедшего из мира сего, нормальное желание каждого любящего сердца. Кажется, что ты становишься ближе к тому, кого уже нет. Но в случае с Роуз я не могла быть уверена, что с ее депрессивным синдромом это опять не выльется в попытку суицида. Возможность стать ближе, еще не означает саму близость и Роуз этого пока не понимала. Да и работа в цеху могла оказаться для изнеженной девочки слишком тяжелой.

Не смотря на все это, я, посоветовавшись с доктором, решила Роуз поддержать, но с тем условием, что она пойдет учиться.

Был тяжелый разговор с авторитарной матерью девушки. Я была не одна, ван Чех значительно мне помог, убедить мать Роуз нам удалось. Она внешне согласилась с нами… Все равно терять наших больных из вида мы не собирались, ситуацию можно было контролировать.***

Все налаживалось. Одно было плохо: ван Чех никак не мог найти нашего "хирурга". У нас было его имя, ван Чех нашел адрес. Доктор взял с собой Виктора, и они вместе отправились домой к "хирургу", но оказалось, что там уже давно никто не живет. В отделе кадров помогать отказались. Только что обретенная ниточка оборвалась.

Оставалось лишь ждать и надеяться, что мы когда-нибудь найдем убийцу Алекса и сможем понять, что же случилось тогда ночью.

Мы ждали, но дождаться смогли только одного: катастрофы.

Началось все ночью. Лунные лучи упали на дверь в пограничье, ставшая незнакомой нам краска вдруг приобрела глубину, картина теперь была настоящим тоннелем, внутри которого глухо что-то клокотало.

Серо-зеленая краска стала капать из рамы, медленно стекая по стене. Это была уже не просто краска, а скорее слизь. Тихо струясь по стене, слизь потекла в кухню, постепенно заполняя пол.

Напор становился все сильнее, слизь заполняла пол в коридоре и кухне. Сквозь большую щель под дверью слизь затекала в другие комнаты.

Клокотание внутри тоннеля стало слишком громким. Я проснулась. Виктор тоже не спал. Я поднялась на локте.

- Лежи, - я посмотрю, - наверное, трубу прорвало.

Виктор быстро вышел. Его не было пять минут, я снова забылась на это время, а когда проснулась - то уже окончательно.

Я вскочила и выбежала в комнату, но на пороге спальни остановилась и чуть не закричала. Слизь была повсюду и стремилась в спальню.

- Виктор! - позвала я - Никто не отзывался.

Инстинктивно я закрыла дверь на пути слизи. В спальню был порожек, и слизь не могла протечь.

Я подошла к балконной двери. В лунном свете на полу поблескивала слизь, из нее вдруг вырос Виктор. Но это был не Виктор, а тот с кем я когда-то танцевала танго в палате. Свободная белая рубаха, мокрая от слизи, прилипла к его телу. Длинные светлые волосы так же слиплись, но лежали красиво. Под лунным светом Виктор становился все более плотным, материальным и настоящим. Рядом с ним появлялись другие Викторы: в короне и тоге, в костюме Пьеро с ниточками, шедшими от локтей, колен и шеи, в военной форме, с романтичными кудрями на голове, с замотанными переломанными руками. Все они постепенно набирались лунного света, становились плотными. Самый первый, романтический Виктор вдруг сжался, как пружина и подпрыгнул, зависнув в воздухе на полсекунды, он раскинул руки и полетел вперед. Все они разлетелись со временем в разные стороны.

Когда балкон опустел, я поняла, что слизь давно наполнила его и льется бурным потоком вниз по стене дома.

В коридоре что-то взорвалось. Я вздрогнула и схватилась за голову, прижавшись к полу. После я снова выглянула в окно, поток был слишком сильным. Я понимала, что вся квартира находится в слизи. Мне стало страшно, закружилась голова. Я упала на кровать без чувств и снова увидела сон.

В ординаторской было темно. Свет фонаря спокойно лежал на полу. Портрет доктора, висевший напротив двери, вдруг упал с грохотом. Гулкий звук вырвался через дверь и прокатился по коридору, многократно повторяясь, усиливаясь. Звук ударился о стены коридора, погудел и затих.

От падения рама картины раскололась в углу. Возле места раскола быстро образовалась лужа серо-зеленого грязного цвета. Фон картины колебался, как будто был из вязкой жидкости, что вытекала на пол. Лужа достаточно быстро покрыла собою пол, вытекла через щель под дверью в коридор. Вязкая серо-зеленая слизь проникала в палаты больных, тонким неудержимым потоком скатывалась вниз по лестнице. Совсем скоро все полы в больнице были покрыты ею и блестели, как зеркало. Слизь стала пробираться наружу, вон из отделения, сочилась по главной лестнице приемного покоя, вытекала из-под щелочки под маленькой серой дверкой для персонала.

Пространство за спиной нарисованного ван Чеха расслоилось, стало трехмерным, заволновалось сильнее. Нарисованный доктор стал тонуть в нем и вскоре на портрете его не стало. Тогда слизь хлынула потоком, выбив дверь, устремилась во все стороны. Слизь шумела, будила и пугала больных, которые неизменно вставали со своих кроватей. Но когда их ноги касались пола и слизи, то они пропадали.

Поток вырвался на улицу. В глубокой ночи он быстро заполнил весь сад, снес ворота, попутно заполняя собой все и вся. Бездомный бродяга, спавший под кустом, проснулся, но не понял, что произошло - слизь коснулась его и он исчез.

Прошло еще несколько минут, поток был уже далеко от того места, где начал свое путешествие. В свете фонаря, падавшего на спокойную гладь слизи, вдруг появилось шевеление. Слизь начала оживать, принимая обличье человека с ногами вместо рук и ртом, зашитым суровыми нитками. Существо огляделось и выпрыгнуло в окно, выставив раму.

Появлялись и другие, одно ужаснее предыдущего. Кто выходил в окно, кто в дверь, кто уплывал по слизи в каноэ, кто вылетал на ядерной ракете в ночное небо прямо сквозь потолок. Все это происходило бесшумно, молча. Существа сосредоточены были только на одном: убраться подальше от этого места. Везде, куда достигал свет фонарей, появлялись эти твари. Головоногие, безголовые, со стулом вместо головы, с крыльями, с туловищем и копытами козы, летучие, ползучие, мерзкие.