Лана Тихомирова - Безграничье

Слова застряли у меня во рту. Доктор усмехнулся.

- Вы шутите? - осторожно спросила я.

Доктор басовито захохотал:

- Ну, конечно, шучу, Брижит… Что ты, ей-богу… Хотя если ты права, то и я был вполне серьезен! - убийственной иронией закончил он.

- Да ну, вас! - фыркнула я.

Мы свернули в короткий переулок, и вышли на широкую площадь.

- А вы спрашивали, где люди, - мрачно сказала я.

- Я уже раскаиваюсь, веришь? - в тон мне ответил доктор.

- Нет.

- Зря.

На площади собралась толпа. Не смотря на то, что все пространство было заполнено людьми, на крышах и балконах близлежащих домов гроздьями висели людские тела. Стояла абсолютная тишина.

Мы с доктором оказались на небольшом холмике, с которого можно было спуститься по лестнице. Нам открывалась лишь часть площади, но воображение услужливо дорисовало все остальное.

- И что они тут делают? - гулко шепнул доктор.

- Стоят, - тихо сказала я.

- Собрались и стоят… постоять пришли… А что еще делать, действительно! - саркастично пробасил ван Чех.

Вдруг кто-то стоявший у нижней ступеньки лесенки обернулся и замахал руками. Мы подошли.

- У вас есть оружие? - зашептал человек.

- Нет, - растерянно ответила я.

- Ничего. Дадут, - отрывисто сказал он, - Вы новенькие, я так понимаю. Меня зовут Герберт.

- Вальдемар, - авторитетно представился доктор, - а это Брижит.

- Очень приятно, - пискнула я.

- Скоро мы разойдемся. Подведу вас к главному. Суть проста: если видите затаившуюся тварь, просто убейте ее, вытащите на солнце и убейте. Они слабеют на солнце.

Я хотела сказать, что самого солнечного света вполне достаточно, чтобы избавиться от очередного порождения Пограничья, но ван Чех наступил мне на ногу вовремя, и я закрыла рот.

- А можно посмотреть на вашего…хм..идеолога? - спросил доктор.

- Конечно. Он всех пускает к себе, он знает нас всех по именам! - Герберт аж засветился от счастья.

Скоро толпа в таком же сосредоточенном молчании разошлась, вполне цивилизованно, без жертв.

Герберт потащил нас куда-то к центру площади, где за импровизированной трибуной в тени мы нашли Альберта. Он был не очень рад нас видеть и быстро отослал Герберта. Тот вприпрыжку понесся "защищать свой мир от скверны".

- Что вам нужно? - нервно спросил Альберт.

- Ты, как я посмотрю, и нашим, и вашим, - усмехнулся доктор.

- У нас все продуманно, - отрезал Альберт.

- Ну, да. Они будут истреблять друг друга - очень даже хорошая политика, а главное, свой ресурс побережешь.

- Я не обязан ни в чем перед вами отчитываться! Мы с Роуз хотели дать вам кров и безопасность! Но вы почему-то предпочли преступить запрет, теперь мы ничем вам не обязаны, - грубо оборвал Альберт.

- Мы просто хотим восстановить норму. То, что происходит не нормально! - обиделась я.

- А что такое норма? Что ты знаешь о ней? - Альберт резко обернулся и брызгал мне в лицо слюной, рыжие волосы его сбились на лоб, - До того, как вы посадили меня в дурдом, все было хорошо! Я творил! Да, мне было интересно, делать их такими, какими они мне виделись. Нет, ваша, чертова, норма взъелась! Видите ли, им слишком странными кажутся мои скульптуры! Но я - творец! Я волен делать то, что считаю нужным!

Меня пичкали лекарствами, давали тупые, узколобые задания для профанов! Где свобода творчества?! Вы убили ее!

Вся ваша норма только и стремится к тому, чтобы усреднить, сделать "таким же, как", а я другой, я желаю быть другим, отличаться! Мне хочется, чтобы вся серая масса содрогнулась, чтобы все эти дурачки, не видящие дальше своего носа, сдохли!

То же было с Роуз. Чудесная девочка! Она не виновата, что ее мать глупая, узколобая стерва! Вместо того, чтобы занять Роуз хоть чем-нибудь, она довела ее до самоубийства, а потом упекла в психушку… И пусть теперь эта тварь гниет в каменном мешке так, как гнила душой Роуз!!…

Этот мир слишком жесток и не пластичен, ему не хватает свободы творчества и выбора. Почему мы должны быть как все, лепить скучных кошечек и собачек? Почему хорошие девочки со своими наивными мечтами должны быть заперты в четырех стенах? Почему закрыли Роуз, а не ее мать?!

Мы воздаем по тому, что заслужено! Они перед нами в долгу! Все гении, все, кем они восхищаются и ставят в пример, были немного не того, все одной ногой застряли в Пограничье! Пусть те, кто умнее, прикоснется к этому чуду… Вы не захотели… мне жаль вас, - Альберт закончил уже с меньшим пылом.

- В чем-то ты прав, - сказал медленно ван Чех, - Ты произносишь это так, будто именно ты пригласил Пограничье в гости…

- Нет, это был не я, о чем очень сожалею… Но так радостно, что оно пришло, - нервно ответил Альберт.

- Оно пришло само?

- Нет, его привел человек, который стремился попасть сюда. Пограничью трудно без Властелина теперь, - Альберт осекся, как будто сболтнул лишнего.

Доктор спрятал ехидную и довольную улыбочку в усы, повернулся ко мне:

- Нам надо идти, дитя мое, - сказал он ласково и взял меня за руку.

- Судьба нам благоволит, - рассуждал довольный доктор, когда мы ушли с площади. - Какими бы люди не были, ни остаются людьми. И действие рождает ответ, главное, верно, рассчитать стимул.

Теперь мы кое-что знаем, осталось уточнить детали. Пограничье осталось без Властелина… Последним оно подчинялось - Тору. Он умер? Видимо, да.

- Доктор, а вы не хотите притормозить?! - крикнула я, потому что уже не поспевала за ним.

- Работай ногами, дитя мое, тогда тебе воздастся! - махнул он мне рукою, и чуть сбавил темп. Я догнала его, и ван Чех продолжил.

- Оказывается, нашему Пограничью нравится, когда им управляют… Со времен Пенелопы, а то и раньше им постоянно кто-то управлял… если это не наш министр, то кто? Нужно найти этого великолепного человека!

У меня в голове начала шевелиться какая-то мысль.

- А меж тем, солнце клонится к закату, пора бы и о ночлеге озаботиться, - задумчиво сказал доктор.

Из переулка донеслись человеческие крики и какие-то странные хрипы. Доктор укоризненно покачал головой.

- Пауль!- осенило меня, - этот человек Пауль!

- Чем докажешь? - с интересом посмотрел на меня доктор.

- Он не вписывался, чего-то не хватало! Теперь все ясно…

- Мне, допустим, совершенно не ясно ничего.

- Нужно сформулировать… оно так вертится… - я не знала, с чего начать.

- Раз вертится, даю тебе пять минут. По истечении их я начну умирать от любопытства! Ты рискуешь оставить моих детей сиротами, Брижит! - "смилостивился" доктор.

- Ну! Ты, наконец, сформулировала? - болтал ножкой доктор, сидя на скамейке в парке.

Мы решили передохнуть, от долгой ходьбы.

- Почти, - буркнула я.

- Давай опустим ту часть, где ты говоришь, что все это бред, а я тебя успокаиваю, хорошо? - Ван Чех так сгорал от любопытства, что захотелось его помучить, - И не вздумай специально тянуть!