Олег Говда - Выбор

— Ну, вот и славно, — обрадовался я. — Хуже нет, чем ввязываться в драку, совершенно не понимая, кого бьют, за что и на чьей стороне справедливость.

— Согласен, — с уважением в голосе согласился Торус. — Но, в таком случае, предлагаю, не мешкая отправляться в путь. Окромя нас с Барухом, ничего интересного в этой пустоши более нет, а разговаривать сподручнее в пути. От этого — версты короче становятся.

— Не возражаю, — кивнул я, но тут у меня в нутре предательски заурчало. Живот подлая штука и добра не помнит. Сколько не корми, вскоре опять просит.

— О-хо-хо! — воскликнул слегка обескуражено Торус. — Ну, голова дырявая. Спасибо, что напомнил… Ведь для того, чтоб Говорящий с драконами принял нашу сторону, землепроходец должен разделить с ним трапезу. Во всяком случае, так говориться в древнем ритуале. Не возражаешь?

Произнеся скороговоркой все это, Торус достал из заплечного мешка небольшой сверток. Им оказался завернутый в чистую тряпицу толстый шмат брынзы и тоненькая, почти прозрачная лепешка.

— Не возражаю, — улыбнулся я. — Благодарю за угощение.

Мужчина ловко разделил снедь на две равные части и протянул одну мне. Некоторое время мы сосредоточенно жевали.

Овечий сыр имел обычный вкус, а вот хлеб сильно отдавал варенными отрубями и лебедой. Выводы делать было слишком рано, но они напрашивались сами, — вряд ли важного гостя стали бы встречать пищей хуже той, которую едят сами. А если, продолжить мысль, то мне даже думать не хотелось о повседневном рационе жителей здешних мест.

— Вообще-то у меня самого чего в котомке имеется, — намекнул я. — Товарищи не скупились, собирая в дорогу.

— Это хорошо, — одобрил Торус. — Не придется в пути задерживаться… Лично я не люблю с полным пузом топать, поэтому сам решай, когда в следующий раз проголодаешься. И не стесняйся привал объявлять. Я ж — землепроходец. Могу даже спать на ногах, если предыдущая ночка слишком беспокойная выдалась…

— Договорились, — кивнул я, возвращая себе хорошее расположение духа и даже некоторую уверенность в завтрашнем дне. — Не беспокойся, если я вдруг постесняюсь и захочу геройствовать, то мой живот, как ты уже мог убедиться — сраму не знает.

— Хе-хе, — коротко хохотнул Торус, показывая, что оценил шутку. — Тогда, в путь, Игорь. И да пребудет с нами свет и слово Создателя. Барух! Мертвякова ты сыть! Хорош с… жрать! Пошли домой!

Обруганный ни за что ослик поднял умную морду, посмотрел с упреком на хозяина, а потом развернулся хвостом на север и неспешно потрусил старым трактом вниз по склону, вглубь Запретных земель.

Любое строение начинается с фундамента. И чем крепче, чем надежнее фундамент, тем дольше простоит и постройка. Того же мнения Остромысл придерживался и по отношению к предсказанию будущего. Считая, что результат окажется тем вернее, чем больше провидец знал о прошлом. И никогда не жалел времени, потраченного на изучение документов из архива Оплота. Особенно тех, что были написаны еще до Армагеддона, навсегда изменившего лик планеты. Странное чувство какой-то щенячьей восторженности и ожидания чуда, возникало у Мастера каждый раз, в минуты сопричастности к чужой, прошлой жизни. Будто глыба минувшего времени, дышащая ему в лицо из усеянных словами страниц, отбирала часть прожитых лет и возвращала хранителя в счастливое отрочество. И тем сильнее было это ощущение, чем древнее записи предстояло изучить. Островид закрыл глаза, давая мыслям вынести себя из стен кабинета на свободу.

Как часто он забирался в своих мечтаниях в тот измененный край, в поисках чудес, которые могли улучшить жизнь людей, а то и планировал исследовательскую экспедицию.

Но — всегда находилось какое-то 'но'. Вспомнить хотя бы Моровицу, собравшую такую обильную жатву на человеческом поле. И всем уцелевшим пришлось неустанно готовить из каждого более-менее пригодного ученика странствующего знахаря. Чтобы отправить хоть в города и замки по одному целителю внутреннего круга и паре-тройке искателей истины, в сопровождении десятка хранителей низшего ранга. А где, на милость Небес, было взять такое количество целителей, если в целом Оплоте, считая вместе с учителями мудрецами и самым молодыми послушниками, вообще всех адептов Равновесия не набиралось и сотни?..

Но, беды прошли, а тайна осталась. И манила к себе все сильнее. Поэтому, как только все улеглось, Мастер сосредоточил усилия на поисках ключа к загадке, скрытой в старинных манускриптах. И неожиданно выяснил, что, по какой либо из неизвестных причин, практически все давние документы, которые содержали в себе достоверные географические данные о Полуденном континенте, бесследно исчезли из всех библиотек и архивов. Тем интереснее был для Остромысла каждый лучик, который хоть немножко проливал свет на Terra incognita. Мастер умостился удобнее и сосредоточенно углубился в чтение старательно перебеленной рукописи, в которой так неожиданно всплыло упоминание об Искупителе. Страшнейшей ереси, вред од распространения которой переоценить невозможно.

'…Когда мы оказались в покоях его высочества, во дворце еще никто не знал, что я чужеземец, и жизнь там протекала размерено и спокойно. Миловидный, стройный юноша сидел у отворенного окна и кормил голубей. Увидев нас, он поднялся навстречу и вежливо склонил голову на наши поклоны, а затем промолвил учтиво:

— Не ведаю, кто вы, уважаемые, и с чем прибыли сюда, но хочу сразу предупредить, что отец мой тяжело болеет вот уже почти год. И в скорби нашей мы не склонны выслушивать разные глупости. Поэтому лучше еще раз обдумайте все, что хотите произнести вслух…

— Ваше Высочество, выслушайте! — не дал сбить себя Улаф и торжественно произнес. — Перед вами — Искупитель! Ваше Величество!

Принц покачнулся, ухватился рукой за грудь, рванул воротник, будто задыхался, и побледнел. Потом перевел взгляд на меня:

— Ты — чужестранец?!

Не ведая, каких еще ужасов ожидать, я все же не стал отрицать очевидное.

Получив утвердительный ответ, принц хищно улыбнулся, выхватил из ножен острый стилет и выбежал из покоев…

Вернулся он через каких-то полчаса, весь бледный, будто сама смерть, или ее посланец. Что было более вероятно, учитывая кровь, что скапывала с его стилета. Улаф понял все произошедшее быстрее меня, потому что упал на колени и неистово закричал:

— Король умер! Слава королю!

Принц слабо улыбнулся и тихо ответил:

— Благодарю вас, барон. Я всегда буду помнить: кто привел во дворец Искупителя. А теперь прикажи проводить его в темницу. Видеть не могу эту отвратительную рожу.

Так я стал невольной причиной того, что сын убил отца…

Две недели меня держали в удобной солнечной камере и сторожа выполняли каждую мою прихоть… Но молча, категорически не произнося, ни одного слова. Только где-то на пятнадцатый день в мою тюрьму вошел человек в священных белых одеждах.