Глеб Борисенков - Возвращение Урмана-1

На свет вышел мужчина в сиреневой рубахе с длинным рукавом и портках. В отставленной руке была сабля. Марий смотрел на весельчака и видел бугрящиеся мускулы, ловкость в руках. Казалось, Кольцо вовсе не страшится схватки. Черты лица было расслаблены, движения нарочито медленны.

В одну ноздрю было вставлено золотое колечко, синея полоса наколки очертила правую сторону лица. Маленькие тонкие усики придавали залихватский вид. Длинные черные волосы завивались на концах.

– Вот ты какой, Марий из Старых Туб, я думал ты выше ростом, – подразнил Томас. Рыцарь отмолчался. Неторопливо, будто подражая противнику, Марий закрепил факел на стене. Левая рука чуть отошла в сторону. У меня будет только одна попытка. В честном бою Кольцо от меня не оставит мокрого места. Он убил самого Холста, а это много стоит.

– Может ты немой? Или оробел? Это совсем не то, что убивать женщин и стариков в Пагорках? – Томас плюнул в сторону рыцаря.

– Много говоришь, – Марий встал в стойку. Кольцо должен раскрыться. Давай же, луцернская скотина!

– А разве нет причины? Или хочешь сразу умереть? Есть дело. Ты, Марий, влез в чужую игру. Я даже не пойму, зачем? Ты хоть знаешь, что на кону? Или ты просто тупой наемник?

– Какая ещё игра, ты – разрушитель устоев! Я видел, что делали в Пагорках! Там жрали человечину! Одурманенная погань устраивала оргии. Я очистил землю. И это всё была игра?

Кольцо ухмыльнулся. Он сделал ложный замах саблей и рассмеялся, заметив нервное отдёргивание противника.

– Я знал, что мы найдем общий язык. Ты такой же, как и я. Я навёл справки. У меня хорошие источники, даже там, где ты меньше всего думаешь.

– К чему слова? Говори прямо!

Пусть распинается. Я должен знать о его помыслах. Кто стоит за ним? Противник хозяина? Владимер? Или тут иное? Что ему надо?

– Мы оба из потерянного поколения. Ты думал, я из презираемой тобой черни? Нет, это легенда. Я тоже благородный, в некотором смысле. Меня, как и тебя, учили не тому. Предки вернулись с континента. Они верили в знания, новый порядок. Надеялись. Но всё оказалось тщетно. Мы оба учились одному и тоже, бесполезному ненужному знанию. Мы лишние. Просто признай. Нам нет места в этом мире. Вокруг одни скоты. Они хотят хорошо жить и развлекаться. Их больше ничего не интересует. Но ты не такой. Я чувствую твоё честолюбие. И не ради благ.

– Это плохо?

– Это необычно. Не смотри на меня как на врага, в другое время мы могли стать друзьями. Или союзниками. Нам бы только встретиться раньше, за кружечкой. Мы оба умнее других на две головы. Они животные в сравнении с нами.

– Ты фанатик!

– Мне наплевать! Это только слова! Способ расшевелить толпу, приучить их к запаху крови. Я не верю. Хочу верить, но не могу! В мире ничего нет стоящего!

– Допустим, и что дальше? – Марий не терял бдительности. Он только отвлекает. Хочет, чтобы я расслабился.

– Я в центре событий. Нужен. При деле. Есть ещё места в нашей игре. Знаешь, что на кону? О, я вижу, не понимаешь. Освобождение от власти свеев. Воля для наших народов.

– Кернау? Это и есть твоя воля для усташей? Воля умереть?

– Это повод усомниться во власти герцога. Правитель, не способный защитить подданных, не имеет права на трон! Ваши зашевелились. Пока ты насылаешь на меня убийц, там, в Фехерваре уже готовят нового короля, первого за сотни лет! Мы можем быть союзниками против общего врага! Скинуть светловолосых ублюдков прямо в море!

– И кто же будет королем? Мой отец?

– Нет… цепной пёс, он запятнан пособничеством! Есть настоящий человек дела – Белла, например. Он далеко видит.

– Ясно! Спасибо тебе, Кольцо, теперь многое прояснилось. Мы действительно похожи. И оба мечтаем быть в центре. Но я уже нашёл своего повелителя. И ты на пути. Сраный Рюген меня интересует исключительно в меркантильных целях! И, да, я никогда не стану пожимать руку луцернскому скоту!

– Зря, – процедил Томас. Лицо налилось краской. Рука сделала несколько резких движений. – Мы могли бы стать союзниками. Вместе вершить историю. Но нет, ты погряз в предрассудках, необоснованной спеси. Ты – иной, но хочешь измениться, чтобы стать таким же скотом! Умри!

Разбойник сорвался с места. Сабля начала разбег. И тут Марий выпростал левую руку вперёд. С ладони сорвалась ледяная сосулька, пробившая грудь Томасу. Кольцо зашатался и рухнул на колени. Из-за спины торчал кусок льда. Кровь в две струйки текла из-за рта.

– Ты… колдун… проклятье…

Томас подавился кровью и рухнул ничком. Марий потрогал его лезвием, а потом для верности со всей силы полоснул по затылку. Голова повисла на обрывках волокон.

Столько времени прошло… Что там творится?

Марий вытер меч о рубаху мертвеца и бросился вниз. Ему никто не мешал. Он вылетел из донжона и замер. В схватке, судя по радостным крикам мятежников, явно наметился перелом. Марий, пригибаясь, выскочил за ворота. При свете пожарища он увидел темную фигуру, преследуемую людьми. Это был Берд. Он явно выдохся и шатался от усталости. В него метали дротики, витязь едва изворачивался. Других солдат не было видно, очевидно они пали.

– Стой! Лови его! – крики заставили Мария очнуться. Он побежал прочь, в спасительную темноту, но успел заметить, как Берд оказался на краю склона и прыгнул вниз. Вдогонку летели крики. Марий не знал, остался жив витязь или разбился. Больше не было времени. Рыцарь не знал, куда ушёл Бузина с пленницей. Надо бежать.

Он бежал вниз по склону, цеплялся ногами и едва сохранял равновесие. В панцире было неудобно и тяжело дышать. Пришлось бросить шлем. Он покатился, подпрыгивая, вниз в пропасть. Марий выдохся и едва не рухнул сам.

Я больше не могу… Проклятые горы…

Ночь была ещё в разгаре. Марий шёл покуда не рухнул от усталости. Уснул мгновенно, подложив руку под голову. Панцирь мешал дыханию.

В древние времена Рюген был полуостровом, соединённый с материком косами. Отсюда волнами расходилась жизнь. Создатель будто отворил ворота из собственного мира: племена исходили прочь, оставляя за собой надгробные камни и пометки на дорогах. Великие крепости-обсерватории воздвигались на холмах и десятки чародеев проводили таинственные обряды. Над долинами раскатывались слова силы и мир менялся. Появлялась новая земля, и белесый океан хаоса отступал прочь. Но когда слова стали общим даром, они потеряли силу. Чародеи покинули Рюген. Все, кроме одного, в образе крылатого змея. Он жил, несмотря на боль от утраты силы. А потом умер, и его могила, дольмен, дала название ущелью и горной речке.

Марий проснулся с гудящей головой и ломотой в затекшем теле. Спать в доспехе было самой большой глупостью на свете. Он щурился от солнечного света, закрываясь ладонью. Кругом громоздились чужие горы: зеленеющие, рыжие, черные, будто одинаковые. И нигде не было пути.