Вадим Проскурин - Эти бессмертные

Как бы то ни было, местные представления о загробной жизни куда приятнее, чем вечные муки в адском посмертии. Хотя современные христиане вроде уже отходят от веры в рай и ад, у них теперь есть модное слово — «спасение», а от чего спасаешься — как бы неважно, главное — спастись.

Впрочем, бог с ней, с религией. Даже если отвлечься от религиозной составляющей вопроса, Хортон все равно прав. Они уже зашли намного дальше, чем Павел рассчитывал поначалу. От суперприза отделяет только один шаг, возможно, сделать его не удастся, но, по крайней мере, они попытаются. Как пел Мик Джеггер, «we can't say we never tried». Забавно было бы послушать потом легенду о своих подвигах. Жаль, что загробной жизни все-таки нет.

Однако с графами надо что-то делать. Приходится признать, что идея поставить их в ударные роты под начало баронов была идиотской. А доверять им роты — еще более идиотская идея, эти старые пни вряд ли быстро освоят науку побеждать. Может, определить их к Хортону, облака разгонять? Пусть машут своими конечностями, главное, чтобы вреда не было. Только не воспримет ли тот же Гмохиур как оскорбление, если его вассалы будут подчиняться, например, Ифу?

— Лоох! — позвал Павел ординарца. — Я отменяю свой предыдущий приказ насчет графа Гмохиура. Распорядись, чтобы его доставили ко мне как можно быстрее. И проследи, чтобы во время нашего разговора рядом было несколько сильных бойцов, лучше всего танков, из числа лично преданных.

Гмохиур прибыл гораздо быстрее, чем рассчитывал Павел, всего-то через четверть часа. На его физиономии растекся желтый синяк, еще не сведенный окончательно заклинанием исцеления. Однако смотрел побитый граф вполне лояльно.

— Гмохиур! — обратился к нему Павел. — Ты позволил себе дерзость, за которую понес наказание. Впредь я желаю, чтобы ты не допускал подобных поступков. Это понятно?

— Понятно, мой повелитель, — ответил Гмохиур.

Как ни странно, он выглядел вполне удовлетворенным. С его точки зрения Павел вел себя так, как положено себя вести высокоранговому воителю.

— Ты поступаешь в распоряжение герцога Хортона, — распорядился Павел. — Возьми десяток, нет, два десятка своих воителей, каких считаешь нужным. Остальных передай графу Ифу, пусть войдут в его роту. Это касается только предстоящего боя, в дальнейшем твои вассалы будут снова подчиняться тебе. Все понятно?

— Если бы мне было позволено уточнить, я бы поинтересовался у повелителя, правильно ли я расслышал титул сэра Ифа, — сказал Гмохиур.

— Иф станет графом до заката, — сказал Павел. — А также Людвиг и Ксоук. Им придется командовать другими баронами, и если их титулы будут равны, это приведет к недоразумениям. Уделы для них я определю после победы.

— Лорд Павел, вы — великий воитель, — заявил Гмохиур. — Мне искренне жаль, что наша первая встреча состоялась в минуту растерянности, я знаю, такие минуты бывают у каждого воителя, даже самого великого. Я сделал неверные выводы и смиренно прошу повелителя принять извинения.

— Извинения приняты, — кивнул Павел. — А распоряжения отданы, иди и выполняй их.

Гора Губерт поднялась над горизонтом на шестой день похода. Вначале она выглядела крошечной неровностью на ровной линии горизонта, казалось, это просто обман зрения. Но Павел знал, что пройдет еще четыре-пять дней, и эта гора займет полнеба, и под ее сенью состоится последняя битва в походе добра. Битва, которая войдет в легенды независимо от исхода.

Армия добра насчитывала чуть менее восьмисот человек. Поначалу Павел считал, что это слишком много, что таким количеством бойцов трудно управлять и на поле боя они будут скорее мешать друг другу, чем помогать. Но большие учения показали, что воители сражаются не так плохо, как он ожидал поначалу. К сожалению, на учениях были жертвы — граф Гмохиур, изображавший императора, отбил первую атаку, забрав жизни семи воителей, в том числе одного танка, не Устина, а совсем другого воителя, из роты графа Ксоука. А потом Гмохиур спокойно сдался, не ожидая второй атаки, которая, без сомнения, стала бы для него последней. Причем последней не только в бою, но и в жизни — воочию увидев первую кровь, воители озверели, вряд ли они стали бы брать Гмохиура живым.

После боя Гмохиур зашел на командный пункт, выразил Павлу восхищение и неожиданно сам попросился командиром взвода к Ксоуку.

— Я был не прав, — сказал он. — Я не сразу понял, что толпа крыс может завалить могучего кабана, если крысами управляет мудрый вождь. Лорд Павел, вы — истинный потрясатель вселенной. Мне не хватило мудрости признать это сразу, но теперь я ясно вижу свою ошибку. Мир перевернулся, больше нет правил и законов, понятие чести более не действует. Отныне сила воителя не играет большой роли, куда важнее умение управлять подчиненным войском. А в этом умении я намного слабее сэра Ксоука, но я хотел бы повысить свое мастерство. Раньше я думал, что честь воителя не позволит пойти этим путем, но я был не прав, чести больше нет, отныне есть лишь мастерство и дисциплина.

— Приятно слышать от тебя такие слова, — ответил Павел, — но коней на переправе не меняют. Мы вернемся к этому разговору после битвы, а пока оставайся на своем месте, под началом герцога Хортона.

Услышав пословицу про коней, Гмохиур неожиданно просветлел лицом, как будто услышал изысканный комплимент. Только потом Павел сообразил, что раз слово «конь» присутствует в языке воителей, оно что-то означает, и, скорее всего, это какое-то мифическое существо, сравнение с которым весьма почетно.

Между тем армия добра двигалась к цели. Обеспечить это движение оказалось куда сложнее, чем предполагал Павел, выступая в поход. Он совсем упустил из виду, что должность зама по тылу в земных армиях предусмотрена не зря. Двигаясь походной колонной, восемьсот воителей производили эффект, сходный с пролетом стаи саранчи средних размеров. Как выяснилось на второй день похода, холопы, имевшие несчастье оказаться на пути армии, чисто технически неспособны накормить всех воителей. На военном совете Хортон предложил употреблять в пищу не результаты труда холопов, а самих холопов, дескать, цель оправдывает средства. Павел не сразу понял, что Хортон пошутил, а графы почти все приняли слова герцога за чистую монету и стали высказывать аргументы типа «тогда придется тратить столько магической силы для предотвращения эпидемий, что лучше поголодать». В который раз Павел убедился, что у местных воителей сложились весьма специфические представления о добре.

В конечном итоге решили развернуть армию в четыре колонны, идущие параллельными курсами, каждая со своими дозорами, головными и боковыми. В принципе, от дозоров можно пока отказаться, но лучше оставить походный порядок без изменений — пусть бойцы привыкают. Надо продумать систему гонцов, поддерживающих связь между командирами колонн, и еще систему продразверстки, чтобы не тратить слишком много времени на отбирание еды у холопов. Как же тяжело приходится земным военачальникам, восемьсот человек — это усиленный батальон, даже не полк, а каково командующему армией управлять десятками тысяч людей? Впрочем, в земных армиях все эти технологии давно отлажены, не приходится каждый день изобретать велосипед.