Дем Михайлов - Ледяное проклятье

Уверен, что со стороны подобная картина была более чем омерзительной, но я уже свыкся. Все же источником пищи служили обычные животные, а не разумные существа. Единственное, о чем я сожалел, — у нас не было злаков и прочей растительной пищи, чтобы ниргалы могли приготовить обычную кашу. Не было даже котелка, чтобы сварить бульон, — он остался в седельных сумках рыжего Лени. Чем дольше ниргалы питались только кровью, тем больше я боялся, что у них будет заворот кишок или еще какая гадость приключится. Но пока других вариантов не было, и мы молча шли вперед, шаг за шагом преодолевая заснеженные просторы Диких Земель.

Единственная имеющаяся у нас лошадь шла в поводу за замыкающим отряд ниргалом и, кажется, была более чем счастлива этим положением вещей. Еще бы. На ее многострадальной спине больше никто не сидел, шла она по уже утоптанной ниргалами и мною снежной колее, относительно легко переставляя копыта. Овес в сумках практически закончился, и каждый вечер я выбирал для ночлега ровные пологие места и заставлял ниргалов расчищать снег до тех пор, пока не показывались бурые стебли пожухлой травы. К такому подножному корму лошадь относилась с явным неодобрением, но все же понемногу щипала самые аппетитно выглядящие стебли. Оно и понятно — голод не тетка.

Длинные переходы и вынужденное молчание ввиду отсутствия собеседников предоставили мне прорву времени, чтобы погрузиться в свои мысли, неспешно обдумать события прошлого и постараться отвлечься от тяжелых дум о моем поселении. Несмотря на тот грустный факт, что я практически перестал быть человеком из крови и плоти, я все еще считал себя ответственным за судьбу моих людей и поселения.

Как они там?

Живы ли еще?

Добрался ли Рикар с отрядом до Пограничной Стены и смог ли вернуться обратно со столь необходимыми для нашего выживания припасами?

Удался ли мой план с распространением слухов о лорде Ван Ферсис, отреагировали ли на них Церковь и власти? Или все пошло прахом, и Повелитель уже в Диких Землях, на подступах к моему поселению?

Только вопросы и никаких ответов. Я мог лишь строить догадки и всей своей промерзшей душой надеяться на лучшее.

Из разряда приятных сюрпризов оказался и тот факт, что я был столь же спокоен, как и мои спутники ниргалы. Злость, ярость и горькие стенания ушли в прошлое. Я вновь ощущал себя как единое целое, не боялся завтрашнего дня и не посматривал ежеминутно на бедро, где некогда сидела медленно угасающая магическая сфера. Жить сразу стало проще. Особенно же меня радовал тот факт, что даже если мое «я» умрет или покинет эту оболочку, то умрет и тело, а не перейдет под контроль другой души. Сожаления к ушедшим в никуда Защитнику и настоящему барону Ван Исер я не испытывал. Листер Защитник прожил доблестную жизнь и умер больше двух столетий назад, а к барону Ван Исер… к истинному барону у меня не было ни малейших симпатий. Наворотил столько дел, а расхлебывать приходится ни в чем не повинным людям и мне. Сколько уже славных воинов погибло в бессмысленных схватках с шурдами и нежитью? Сколько еще погибнет?

Нет, жалеть безвременно почившего Кориса Ван Исер я не собирался. Но и не возлагал вину за случившееся только на него. В Дикие Земли мы попали благодаря «помощи» лорда Ван Ферсис, сумевшего изменить приговор с казни на изгнание. И руководствовался при этом далеко не милосердием и человеколюбием. Попади я из тюрьмы прямиком на эшафот — и моим людям не пришлось бы отправляться в Дикие Земли.

А если говорить уж совсем точно — непутевому дуэлянту и распутнику барону по-быстрому оттяпали бы его неразумную голову к чертям, и тогда связанные с ним нерушимой Клятвой Крови люди не испытали бы всех «прелестей» Диких Земель, ну а я бы и вовсе здесь не появился!

Хотя нет… тут я ошибаюсь — проклятый Повелитель все одно выдернул бы мою душу неизвестно откуда, но вселил бы ее в тело Квинтеса Ван Лорка. Ведь это ему была предназначена роль Ильсертариота, «живого ключа» к древней гробнице Тариса Некроманта. Но такой исход все лучше, чем оказаться в качестве ответственного за жизни стольких людей и при этом толком не понимать, что делать и как жить дальше.

Я — словно капитан стремительно тонущего судна, что судорожно вцепился в почти не поддающийся усилиям штурвал и пытается спасти тонущий корабль от неминуемой гибели. Вот только капитан видит лишь водную гладь, но не замечает острых рифов прямо по курсу… да и не знает он, в какой стороне находится спасительный берег. Правит наугад и, возможно, идет по все сужающемуся кругу.

Изредка я выпадал из своих тяжелых мыслей и оглядывал округу, дабы убедиться, что мы не сбились с пути. Удостоверившись, что двигаемся в правильном направлении, я вновь погружался в раздумья, то и дело сетуя на отсутствие своей книги с заметками. Дернул же меня Темный отдать книгу Рыжему Лени! Но кто ж знал? Я был полностью уверен, что иду на смерть и возвращаться обратно не придется…

Помимо мыслей, связанных с поселением, я все чаще обращал внимание на свое тело. Возможно, меня обманывают изменившиеся глаза, но с каждым прошедшим днем я становился прозрачней — в буквальном смысле этого слова. Как и в самом начале этой болезни — еще до того, как я поднялся к вершине зиккурата, — все начиналось с конечностей и медленно распространялось по всему телу. На второй день пути сквозь кожу пальцев больше не проглядывали кости и жилы — только однородная мутная масса льда, светлеющая с каждым часом, пока не стала прозрачной почти полностью. Теперь я мог разглядывать окружающий пейзаж прямо сквозь ладонь, правда, все было несколько искривлено и размыто, словно я смотрю через линзу неправильной формы или сосульку. Не остановившись на достигнутом успехе, прозрачность поползла дальше, к запястьям и выше. Слава Создателю, пальцы продолжали меня слушаться идеально, поэтому я смотрел на распространение новой стадии болезни без особой опаски и со смирением аскета. Все одно помешать этому процессу я никак не мог. Пришлось удовольствоваться ролью заинтересованного наблюдателя и молиться, чтобы не произошло ничего непоправимого. Особенно с мозгами и глазами.

Сам не знаю, почему, но за глаза я переживал особенно сильно. Мне почему-то казалось, что если они станут полностью прозрачными, то я ослепну. Ну и насчет мозгов тоже были определенные сомнения — как-то сомнительно, чтобы прозрачный кусок льда мог сравниться в сообразительности с обычными человеческими мозгами. И буду тогда слоняться по Диким Землям в виде слепого, тупого и прозрачного зомби… примерно до наступления весны, когда жаркие лучи весеннего солнца превратят меня в лужицу талой воды и тем самым раз и навсегда оборвут мои страдания.