Николай Бородин - Хозяин Пророчества

Существуют ли исключения из этого правила? Конечно, они есть, особенно там, где присутствует настоящая работа мысли, а также разные оттенки серого и акцент либо на юмористическую сторону происходящих событий, либо на их темные и жестокие аспекты. Примеры каждый может найти сам. В заключение этой преамбулы нужно сказать, что у автора все это имеется в наличии, что делает чтение интересным и местами дает неожиданные результаты.

Итак, как уже было упомянуто, первая книга начинается с великого похода разных нечеловеческих племен с целью отомстить людям за былые обиды или вернуть исконные места своего обитания. Это настраивает на грядущие баталии с использованием как магии, так и обычного оружия, но и навевает угрюмые мысли о повторении пройденного («Ага… Ну вот, сейчас одни будут бить других, потом другие опомнятся и врежут первым, потом будет какое-нибудь предательство, а потом произойдет чудо…»). На первый взгляд все так и происходит, но у автора есть более далеко идущие цели.

Главными героями первой книги («Пепел прошлого»), с одной стороны, являются молодой вождь кошачьего воинства Ширш и шаман его племени Мурен, которые даже в развоплощенном виде чувствуют себя неплохо (кстати, негуманоидные разумные существа получают удачное собирательное название «бестий»). С другой стороны — это пламенный паладин церкви Альтемир, который под бдительным оком своего духовного наставника Диомира ведет свой полк на праведный бой с бестиями. Здесь на вооружении автора известный арсенал фэнтезийных средств: зачарованный лес, антагонизм между древними магами и все более агрессивной церковью — кстати, интересно, как повешенный Спаситель соотносится с новым культом солнечного бога, — и, наконец, любимые гномы, в чьих рядах по-прежнему нет полного согласия. Некоторый перелом, а вместе с тем и переход от одного стиля повествования к другому происходит после того, как Диомир предстает в своем истинном облике архимага Радимира Оцелота, а заодно сообщает Альтемиру о его предназначении как одного из Детей Пророчества, которые должны вскрыть источники первозданных сил для борьбы с темным братством Цепи, имеющим такие же источники, но для противоположных целей. Пока что все происходит в рамках черно-белой парадигмы, но автор постепенно смещает акценты, переходя от героики к юмору и подготавливая читателей к более широкой картине мироздания.

Нить повествования, подхваченная в следующей книге («Маска священной лжи»), ведет через бескрайние подземелья гномов и бесконечные схватки с демонами к новому уровню понимания ситуации. Кстати о магии — она присутствует повсеместно и по своей энергетической природе и описаниям напоминает некоторые более или менее ранние экзерсисы Перумова, который тоже любил геометрические построения, разные цвета и формы с подробным описанием их воздействия. Но это к слову, поскольку именно магия играет важнейшую роль в проистекающих событиях. Еще необходимо заметить, что вместе с гномами появляется элемент бесшабашной удали и мужского юмора, преобладающий почти до самого конца трилогии. Взаимные подначки и испытания на прочность происходят на фоне возрастающего размаха боевых действий, одновременно с которым к героям приходят новые откровения. Одно из них — очаровательная демоница Сетэль, тоже Дитя Пророчества, которая переворачивает с ног на голову все старые представления о демонах. Другое — рассказ Радимира, открывающий часть загадки и демоническую природу Солнечных птиц, которым служит новая церковь со всем своим аппаратом священной инквизиции. На закуску читатель получает долгожданных орков и новое феерическое представление с перелетом на коврах-самолетах над пустынными просторами. Казалось бы, ход повествования окончательно сворачивает в русло юмористического фэнтези, но это еще далеко не все.

Отдельного упоминания заслуживают гномы, представленные здесь во всей красе. Это и хитроумный наугер (маг) Кьяр со своим боевитым братом Снором, и великий изобретатель Надар со своим автотазом, беспилотными вертолетами-убийцами и смертельными извергателями железных пуль. А чего стоит застарелая вражда между северными и южными кланами, под которую подведена вполне солидная основа. Гномы как земные существа — сами очень солидные парни, и тем внушительнее их союз с настоящими демонами, существами огня из земных недр, которые тоже не прочь побаловаться огнестрельными устройствами. Путешествие по набитым нечистью подземельям образует небольшую книгу внутри книги, от которой иногда ум заходит за разум, но ведь так оно и было задумано.

С появлением новых древних магов, особенно Лерны — Светланы и ее сестры Ленсы, в общую боевую и ироническую струю вплетается до сих пор обозначенная лишь пунктиром линия предназначения, приобретая ясные черты, хотя на поверку все это снова оборачивается обманом зрения. Одновременно с эпическими баталиями между магами и первозданными сущностями с обеих сторон выстраивается и некоторое философское обоснование. Охотники и Звери — те самые сущности, чьи гробницы наперегонки вскрывают обе стороны, — оказываются двумя сторонами одной медали и более того, нераздельным целым, подобно инь и ян в символе тай-цзи после его формирования из Великой Пустоты (у-цзин). И получается, что некромантия, то есть управление неживыми вещами, это не так уж плохо и сродни стихийной магии, а вот культ Пустоты со всеми его порождениями, в том числе демоническими — это да, хуже не бывает. Подобное членение может привести к когнитивному диссонансу, но это с лихвой окупается динамикой действия и невысказанностью окончательной тайны. В общем, рубка предстоит не хилая, это однозначно.

Философский аспект трилогии яснее всего проявляется в концепции Тени, о которой сам автор говорит так:

«Тень в данном значении — это существо, в душе которого прячется вторая вырвавшаяся из места Силы сущность. Эти сущности бессмертны, поэтому вы ошибались, считая, что в момент вскрытия гробницы охотник убивает зверя или наоборот. Побеждает и изгоняет — да, но не убивает. Поэтому в тексте Пророчества и говорится о тенях. И вот сейчас самое интересное. Зверь и охотник — участники вечного противостояния, они неразрывно связанные неотъемлемые враги. Их противоборство подобно борющимся в душе любого мыслящего создания чувствам… Например, людям достались охотник и зверь, связанные воедино верой. Но если охотник являет собой более спокойную ипостась этого качества, то зверь — это отрицательный абсолют. То есть фанатизм. Подобных подарков досталось всем поровну, то есть каждой расе по какой-то черте характера. Они, кстати, забавно отражаются в наиболее типичных характерах представителей самих этих рас, но что тут первично, я гадать не собираюсь».