Юлия Федотова - Герои былых времен [HL]

— Дык оружия-то нету у нас! — посетовал кормчий, беспомощно разводя руками.

— В бою добудете… Ну чего притихли-то как «крысята»? Впервой вам, что ли?

Слова Хельги задели старого разбойника за живое.

— Ах ты щенок спригганский! Да твоя бабка твою мамку подменить не успела, а я уже промышлял в Тайенском проливе! Вы, сопляки, столько лет не прожили, сколько я кораблей потопил! — И заорал, обернувшись к гребцам: — Эгей! Веселей, ребята! Покажем, на что способны сыны Скирона!!!

— Чьи сыны? — не поняла Ильза. — Неужели все эти твари братья?!

Ей ответил Аолен:

— Он имеет в виду своего бога. Разбойники, и особенно пираты, поклоняются аполидийскому морскому демону Скирону, а он им, по слухам, покровительствует.

— А-а, вон оно что! А я уж подумала: какой у них папаша неразборчивый был! То с гоблиншей, то с человечьей женщиной, то вовсе не пойми с кем… Бывают же, думаю, такие страшные женщины! — Лица многих гребцов были столь обезображены, что наивная девушка не могла определить, к какому народу относятся их несчастные обладатели.

Бедный эльф в смущении отвел глаза, а диса снисходительно растолковала:

— Это не женщины, это сифилис.

Тем временем драккар благополучно нагнал галеру. Но с налету, вопреки обычаям жителей фьордов, атаковать не стал. Хотя и лучники на носу, и пращники на румах были готовы к бою: натянуты тетивы, вложены каменные ядра в сумки пращей… А на шаг впереди строя лучников в дорогих медных латах, в большеротом шлеме стоял их предводитель. Огромный, очень гордый, очень рыжий, с лицом, покрытым свежими шрамами…

— Силы Стихий! Кого я вижу! — В голосе Хельги звучала почти что радость, но в глазах сверкнул знакомый кровавый отблеск. — Братец Улаф! Ах, какая встреча! Сколько зим, сколько лет!

Морда фьординга исказилась яростью.

— Ты, трюмово отродье! Где мой «Гром»? Ты нашел его?

И тут дикий фьординг, гнездящийся в глубинах сознания цивилизованного, образованного прогрессивного магистра Ингрема, вырвался на волю и явился миру во всей первозданной красе.

— Заткни корабельной паклей свою лживую пасть, ты, зловонный помет змея Йормунганда! «Гром» — мой драк-кар! В те годы, когда ты грязной щеткой выгребал нечистоты за моими подменными братьями, я уже выходил на нем в море! Среди твоих людей я вижу десяток тех, кто был со мной и может подтвердить мои слова!

Тут по рядам фьордингов прошел шепоток. А Хельги продолжал:

— Ты можешь рискнуть головой и попытаться захватить его в бою, но клянусь когтями Фернира, если ты посмеешь еще раз не по праву назвать «Гром» своим, я не посмотрю, что ты рожден вскормившей меня женщиной, и вобью твои рога тебе же в голову!

— Во загнул! — присвистнула сильфида восхищенно. — Может же, когда хочет!

Шепот в рядах северян перерос в одобрительный гул: во фьордах умели ценить красиво сказанное слово, а подменыш Хельги ругался куда более изобретательно, чем их предводитель Улаф.

И вообще, ситуация складывалась непростая. Большинство из тех, кто был сейчас с Улафом, за исключением троих-четверых самых юных, знали подменного сына ярла так же хорошо, как и родного. По крови Хельги был инородцем, но, вскормленный женщиной фьордов, по закону считался равным человеку. А что касается воинской доблести — в ней спригганы фьордингам не уступали, и последние признавали это. В детские годы сверстники не любили чужака Хельги — переняли это от взрослых, а еще потому, что был он сильнее, выносливее, красивее, да и, что греха таить, смышленее, чем остальные мальчишки Рун-Фьорда. Он вырос достойным сыном ярла и сам мог бы стать настоящим ярлом — вот это-то и злило больше всего…

Но пришел Улаф — и его невзлюбили еще больше, надменного рыжего чужака, возомнившего себя выше остальных по праву рождения. А меж тем, будь отцом его не грозный ярл, а рядовой воин, в Рун-Фьорде нашлось бы немало желающих оспорить его права. Как провел он первые тринадцать лет своей жизни? Не запятнал ли себя деянием, недостойным воина? Остался ли человеком, выкормленный волчьим молоком? И не маловато ли у него достоинств, чтобы ставить себя так высоко? Ни умом, ни хитростью не блещет, сила немереная, да ловкости маловато — тяжел, неповоротлив. А одержимость его — подумаешь! Мало ли берсеркеров рождали фьорды? Притом чуть не каждый второй из них становился рано или поздно вне закона. А ярл вне закона — беда для всех…

И вот по прошествии лет не только молодые парни, но и зрелые воины стали все чаще поговаривать: теперь, когда седина в бороде ярла Гальфдана становится все заметнее, не умнее ли ему умерить отцовскую любовь ради благополучия фьорда и вместо бешеного Улафа объявить наследником подменыша Хельги?

А что касается драккара — тут дело и вовсе темное, с налету не решишь…

— Эй, парни! А чего вы спорите-то? — подал голос Рольф, кормчий Улафа. Это был опытный воин, в Рун-Фьорде слово его значило немало. — Каждый помнит, что «Гром» был построен для сына нашего ярла. Но боги дали ему одного сына, а судьба — двоих. Потому каждый из вас в своем праве, и есть немало способов разрешить, у кого оно весомей. Но что толку делить драккар, которого нет? Кому нужен затонувший корабль?

Что было ответить на это?

Магистр, сотник, даже демон-убийца Ингрем ответил бы: никому. И галера с драккаром мирно разошлись бы, потому что фьордингам не нужны ни чужие суда, ни рабы из разбойников. Грабить на галере нечего, это они уже разглядели, а гибнуть задарма ни у кого нет охоты…

Но за бортом плескались волны, соленый ветер бил в лицо, и подменыш Хельги, дитя фьордов, отвечал честно и нагло:

— Вот и я о том толкую. У кого нет драккара, нет и прав на него. А у меня есть мой «Гром», и я не обязан ничего доказывать, тут дело бесспорное.

— И где же он, твой драккар? На дне морском? — усмехнулся кормчий Рольф.

— Не на дне, а в толще воды. Я его промываю. Показать? — И, не дожидаясь ответа, Хельги извлек свое сокровище на свет божий.

Да, не каждый день увидишь, как выныривает из пучин, плавно взмывает в воздух, оставляя за собой водяной шлейф, струящийся из пробоины, отличный фьордингский драккар с фигурой волка Фернира на носу. Как плывет, летит он над морем, а потом замирает прямо над твоей головой и медленно переворачивается вверх дном, обрушивая вниз потоки соленой воды.

Будто волна накрыла корабль Улафа, опасно накренив на левый борт — чудо, что ко дну не пошел! Но гребцы привычно навалились на правый, заработали ковши черпальщиков, и судно мало-помалу выровнялось. Полное воды, оно стало тяжелым и неповоротливым, грузно осело в волнах. Теперь при желании, от него можно было легко уйти. Но Хельги такого желания почему-то не выражал!

— Ну что, — насмехался он, с видом победителя поглядывая на присмиревших соплеменников, — убедились? А хотите, покатаю? Летать никому не приходилось, нет? Я вам это быстро организую!