Оксана Демченко - Безупречный враг

Был вечер, араави рассказывал сказку о летающих рыбах и их дружбе с маленькой девочкой, когда Элиис вошла в комнату. Риоми улыбнулась, села и важно сообщила, что этот папа — наилучший из всех возможных, так что пусть мама серьезно подумает и остается в храме. Затем голубоглазая коварно надула губы, захныкала и пригрозила, что в далекую крепость сирина мама поедет одна! Элиис дождалась, пока дочь заснет, и вместе с «папой» устроились в покоях араави. Эраи Граат непривычно виновато, а совсем не сухо и язвительно, извинялся. Да, избаловал, но она ведь умница, не капризная, просто очень хорошенькая, добрая и славная, ее тут все обожают. И потакают ей тоже… Нет, он ничего такого не говорил и не думал, он сам удивлен.

Через два месяца состоялась официальная церемония. Риоми смотрела с закрытого балкона, куда ее усадили вдвоем с Роулом, чтобы ограничить площадь опасных шалостей до минимума. Дети росли вместе с младенчества и честно полагали себя братом и сестрой, ведь у них мамы — лучшие подруги. И внешность у полукровок особенная, они отличаются от прочих детей.

Элиис снова улыбнулась. Только став женой араави, она поняла, как ей не хватало такого вот совершенно надежного и сильного человека рядом. И как хорошо с ним спорить, если не считать сухой тон и колкие шутки попыткой унизить и подчинить. Ему ведь, если разобраться, тоже не с кем поговорить. Самых верных порой перекупают, несговорчивым напевают в уши ложь сладкими голосами. А ее нельзя ни купить, ни уговорить слушать ложь.

Риоми жила на Гоотро весьма свободно, чему способствовал и ее характер, не признающий ограничений, и особое отношение к ней Граата. Долго, очень долго араави верил, что гибель ребенка сирина принята всеми всерьез и Риоми ничто не угрожает. Эту уверенность позже он не мог себе простить…

Обряд над голубоглазой провели в бухте храма, девушка сама согласилась участвовать в шутке. Молоденький сирена учил дочь араави пению и наверняка тайно любил ее, но именно он исполнил чужую волю и обрек девушку на гибель, полагая свое дело благом для Риоми. Описание на ветхом листке представлялось юноше древним и редким способом улучшения голоса, весьма сильным: не зря наставник передал лист и шепнул на ухо, что именно так несравненная Онэи обрела полноту доступного ей в музыке… Араави ощутил беду через коралловый посох, но ничего не успел изменить. Сирену привели к владыке, юноша повинился и сам передал листок. Он недоумевал, отчего все так встревожены. Все еще не желая себе верить, Граат прочел запись, спустился в старую библиотеку и отыскал подлинный полный текст. Пометки на полях уточняли смысл обряда.

Пение сирены и Риоми, стоящих по колено в воде, не влияло на развитие голоса. Оно умаляло дар, делая понимание моря почти невозможным до наступления двадцати одного года — полного совершеннолетия сирина. Обряд использовали для детей, лишенных рассудка или необузданно злых, опасных в своей непомерной силе. И только для них! Потому что океан, помня песню сирены и сплетенный с нею голос сирина, стремился забрать того, кто пожелал уйти с берега насовсем.

— Я усмирила шторм и этим погубила брата Гооза, — шепнула Элиис, глядя на взрослую дочь. — Он отомстил мне, отдав глубинам тебя…

— Но я ведь здесь, — рассмеялась Риоми. — Крид меня так дернул за руку, что я вынырнула.

— Это невозможно, — всплеснула руками Элиис, с новым интересом глядя на принца. — Соленая вода отнимает того, кто обещан ей, едва повзрослевший ребенок касается моря. Мы укрывали Риоми во внутренних ярусах храма, но даже так она уходила от нас — постепенно, шаг за шагом, ночь за ночью. Глубины звали и манили мою дочь, посылая сны, со временем выросшие в навязчивый кошмар. Рано или поздно Риоми не выдержала бы и отказалась жить в мире людей, став полноценным существом из глубин. Уходила она медленно и трудно, я смотрела и плакала, но Эраи было еще хуже.

Риоми кивнула. Она лучше других знала, как отец упрямо, раз за разом, обращался к коралловому посоху и просил о помощи. Получал отсрочку и сам оставался едва живым после непосильного для себя воззвания к Сиирэл. Год назад араави лежал в беспамятстве почти месяц, а посох не желал брать в руки до конца года. Многое за это время разладилось на островах без внимательного присмотра мудрого владыки…

— И вот какой-то северянин умудрился разрешить проблему одним махом, даже не понимая бессмысленности любых своих действий, их обреченности на неудачу, — пробормотала Элиис. Устало прикрыла глаза и улыбнулась, позволив себе поверить в лучшее: — Может, потому ты и справился, Крид, что не знал о невыполнимости затеянного? Или вас с Риоми связывает нечто более тонкое, чем сделанный мною до твоего рождения выбор имени — «играющий с волнами»?

Элиис глянула в веселые серые глаза. Да уж, кое в чем младший Тэль-Коста не в приемного отца. Он не стал мучительно сомневаться: любовь им движет или увлечение. Не пытался долго думать, на что стоит пойти ради Риоми. Мнение знатных господ с материка о происхождении девушки тоже едва ли обеспокоит нахального юнца. Как и могущество сирина, которым обладает Риоми.

Так стоит ли запрещать поездку на север? Элиис тяжело вздохнула, достала из сумочки на поясе браслет с сапфирами, давний подарок Мироша, и, удивляясь легкости решения, отдала дочери:

— Передай это Мииро. Все же по крови он тебе отец, пусть знает, что я не держу зла и вполне счастлива. И возвращайся скорее, мы с папой очень за тебя боимся.

— Меня будут оберегать, — уверенно сообщила Риоми. — Отдыхай, я пойду пошепчу волнам, чтобы папа за тобой приглядывал и не давал утомляться.

Элиис улеглась поудобнее. Рядом беззвучно возник страж, воткнул в песок несколько огромных листьев, создавая тень для сирина, сел, устроив понадежнее кувшин с водой, чашку и найденные в доме дознавателей фрукты.

Потом подошла неоткупленная, поклонилась, встала на колени и замерла, ожидая разрешения заговорить. Крид порылся в кошеле, Роул глянул на надпись на деревянном шейном бочоночке с замком и огласил сумму. Поместили в прорезь, сняли, сломав запор. Девушка удивленно проследила за их действиями и окончательно смутилась. Страж принял бочонок, обещал передать сборщику податей и законно решить дело.

— Как себя чувствует хранитель? — спросила Элиис.

— Плохо, но жить будет, о божественная, — поклонилась до земли девушка. — Руку ему повредили, пальцы не станут прежними, плечо будет болеть очень долго, но в остальном все благополучно. Рана от кинжала неглубока, легкое не задето. Был яд, но это тоже теперь не опасно.

— Ты хорошая лекарка.

— Спасибо. — Девушка неуверенно выпрямилась и совсем тихо шепнула, глядя на Крида: — Смею ли я просить дозволения узнать, что пытается сказать мне шумный северный энэи, стремившийся убить вас? Он здесь, и мы не понимаем речи друг друга.