Кэролайн Стивермер - Хранители магии

— Очень прискорбно, что перед отъездом вы ни с кем не поделились своими подозрениями, — заметил Портеус.

— Совершенно верно. — Роберт взглянул в зал, туда, где Эми смотрела на него с видом собственницы. — И я такой ошибки не повторю.

Выражение лица Эми сменилось на полностью одобрительное.

— К тому моменту, когда вы встретились с Войси в приюте Святого Хьюберта, вам было известно о том, что в его распоряжении находилось устройство «Аженкур»? — спросил Стоу.

— Если бы я об этом знал, то действовал бы более осмотрительно. Но, насколько мне было известно, работающего прототипа на тот момент не существовало. Утверждение Войси меня изумило, и, признаюсь, я отреагировал на него недоверчиво. — Роберт дернул головой, словно ему внезапно стал жать воротничок рубашки. — Получилось так, что мой первый взгляд на готовое устройство стал и последним взглядом перед тем, как я был превращен в животное.

— Вы были одним из многих превращенных таким образом, — напомнил ему Стоу. — Не нужно смущаться.

— Честно говоря, я и не смущаюсь. — Похоже, Роберт только сейчас над этим задумался. — Скорее, это последние отголоски ярости.

— Вполне понятно, — сказал Стоу. — И что утверждал Войси?

— Он был очень горд тем, что хитростью заставил лорда Бриджуотера способствовать осуществлению его планов. Только благодаря помощи Бриджуотера удалось сделать действующее устройство. Оба этих человека были преданы идее экспансии имперских интересов, которую я считаю нездоровой. — Роберт фыркнул. — Я знал, что Войси играл на патриотизме Бриджуотера и его уважении к Гласкаслу как к центру магических исследований. Бриджуотер не только обеспечил частное финансирование проекта, но и воспользовался своим немалым влиянием в правительственных кругах, которое употребил в пользу Гласкасла.

— Вернемся к зашифрованному письму, — сказал Портеус. — Войси не сказал вам чего-то, что заставило бы вас считать его самого вовлеченным в переговоры с тайными службами Германии?

— Наоборот. Судя по тому, что мне говорил Войси, он написал это письмо с единственной целью — чтобы очернить Фелла. Продажа секретных сведений Германии была самым серьезным преступлением, какое только Войси мог вообразить.

— Войси не говорил вам ничего, что заставило бы вас решить, что граф Бриджуотер имел дело с немцами? — спросил Портеус.

— Самый заклятый враг его светлости не смог бы сделать такое заявление и рассчитывать, что его примут серьезно, — ответил Роберт. — Насколько я понимаю, и Войси, и Бриджуотер были слишком фанатичны, чтобы думать о подобных шагах.

Рассел нахмурился и подался вперед.

— Слишком фанатичны? Что вы хотите этим сказать?

Роберт уточнил:

— Мне следовало сказать «слишком патриотичны».

— Но разве можно быть слишком патриотичным?

— Это суждение зависит от того, как вы посмотрите на действия, предпринятые обвиняемым, — спокойно парировал Роберт.

Стюарт прервал их пикировку:

— Спасибо. Этого достаточно.

Деканы отпустили Роберта. Зрители зашевелились, зашептались и закашляли, пока он возвращался на свое место. Распорядитель вызвал следующего свидетеля, Мередита.

Мередит занял место, которое освободил Роберт. Лэмберту показалось, что выглядит он скованно — возможно, потому, что оделся более официально, чем обычно, — в преподавательскую мантию поверх безупречно аккуратного костюма. Портеус снова заговорил первым:

— Джон Мередит, расскажите нам, как вы восприняли события вчерашнего дня.

— Как я их воспринял? — Мередит на секунду задумался. — Вы разбудили меня в середине ночи, вот как я это воспринял. Этот идиот Уильямс прислал из Ладлоу телеграмму с каким-то бредом насчет работающей версии устройства «Аженкур». Я только-только вернулся из Лондона, где несколько дней убил на бесплодные попытки добиться встречи с лордом Файви. Пустая трата времени!

— Пожалуйста… — Стюарт поднял руку, останавливая тираду Мередита. — Мы не могли бы ограничиться событиями вчерашнего дня?

Мередит успокоился.

— Хорошо. Наверное, я успел проспать часа три, когда меня разбудил Портеус. Он сказал, что устройство «Аженкур» работает. Уильямс собственными глазами видел, как его применили. Я попытался ответить ему, что если бы кто-то сделал такое, я бы об этом знал. Он, как всегда, не обратил на мои слова ни малейшего внимания. И не успел я опомниться, как оказался втиснутым в купе вместе с Портеусом и Стоу, и мы спорили о том, какое заклинание лучше всего будет применить, когда мы окажемся на месте.

Вид у Портеуса был крайне возмущенный, но не успел он заговорить, как Стоу спросил:

— В какой момент вы смогли оценить степень участия Войси?

— Мы уже полдороги проехали, когда кто-то вообще упомянул об участии Войси. — Мередит был раздосадован. — До того момента у меня было смутное впечатление, будто кому-то удалось проникнуть в университет и украсть устройство. По правде говоря, когда я услышал выдвинутые против Войси обвинения, то даже не смог поверить, что этот человек способен был совершить подобное.

Стоу откашлялся и спросил:

— В какой момент вы встретились с Адамом Войси?

— Как раз в тот момент, когда я смог оценить степень его участия, — с горечью ответил Мередит. — Мы успешно использовали Великий Глас, чтобы разрушить защитные заклинания, наложенные на приют Святого Хьюберта. Я был в числе первой группы преподавателей, вошедших в здание, — в первой разведывательной партии. В тот момент, когда я открыл дверь чулана и увидел наставленное на меня дуло этого проклятого устройства «Аженкур», — именно в тот момент я и понял, что все слышанное мною о Войси — правда. А в следующее мгновение он превратил меня в лиса.

— Вы в какой-то момент осознавали, что Войси трансформировал себя так, чтобы походить на вас? — поинтересовался Стоу.

Мередит с отвращением заявил:

— Ни черта я не осознавал, пока не очнулся на Летнем газоне, голый, как новорожденный младенец. У вас еще будут вопросы?

— Э… нет. На данный момент это все.

С чуть виноватым видом Стоу отпустил Мередита.

Распорядитель еще раз стукнул молотком и вызвал Николаса Фелла. Фелл в профессорской мантии составил яркий контраст аккуратному Мередиту. Николас стоял перед деканами и ждал их первого вопроса так терпеливо, словно дожидался поезда, на который не особенно-то и хотел попасть.

На этот раз от лица деканов заговорил Рассел:

— Николас Фелл, пожалуйста, объясните, почему вы пренебрегли своими обязанностями хранителя, а также обязанностями члена совета Гласкасла, чтобы осуществлять заинтересовавшие лично математические расчеты, для проведения которых у вас не хватало квалификации?