Алексей Фирсов - ДРАКОНЫ СЕВЕРА

— Прошу, ради меня!

Я подошел и опустился на колено перед калекой. Трудно сказать — сколько ей лет. Но шея гладкая, без морщин. Она должно быть молода, но сейчас она была ужасна. Потрескавшиеся губы, обожженная кожа, рыжие подпалины на волосах.

Я решил начать с самого простого.

Снял флягу с водой и открыв, прижал к ее полопавшимся губам. Бедняжка дернулась как от удара, лицо перекосилось. Но струйка воды на подбородке ее успокоила. Жадно припав к горлышку, она подавилась водой. Я убрал флягу и дал ей откашляться. Потом снова прижал флягу к губам. Напившись, она кивком поблагодарила меня и вытерла губы ладонью.

Милосерднее было прирезать эту калеку, чтобы прекратить ее мучения, чем лечить! Да и смогу ли я вернуть ей зрение?

Прикрыв глаза, я вызвал ее ауру. Изумрудные нити в ауре редкими вкраплениями светились, словно редкостный орнамент. Она несла в себе магический дар!

Женщина с магическим даром! В своей жизни я видел только одну такую — свою сестру Сью! Несчастная обгоревшая калека теперь была мне очень интересна.

Я осторожно взялся за ее запястья. Женщина дрогнула, но рук не освободила. Покалывание в моих пальцах перешло выше и растаяло в запястиях. Я убрал руки. Кожа рук Лили стала белой. Волдыри исчезли.

Она всхлипнула и быстро провела пальцами, но своей коже. Пальцы удлиненной благородной формы и мозолей нет на ладонях. Она явно не простолюдинка!

Потом я убрал ожоги с ее лица. Бедняжка замерла, видимо не веря своим чувствам. Боль от ожогов бывает просто дьявольская. Как она терпела?

Потихоньку я начал развязывать повязку, что лежала на глазах. Ее руки обследовали мои легкими касаниями и опустились вниз. Она мне уже доверяла.

— О, боже!

Бернадетта отбежала в сторону, и ее вырвало.

Я смотрел на страшные багровые рубцы в глазницах и поражался живучести этого человека. Это сделали раскаленным железом, грубо всадив его через веки в глазные яблоки. Глаза просто испарились!

Как она смогла это пережить? Кто это сделал с нею? За что?

Я накрыл ее изуродованные глазницы ладонями, а пальцы легли на виски.

Прикрыв глаза, сосредоточился. Иглы вонзались в мои пальцы и ладони. Руки окоченели. До запястий. Выше. Дошло до локтей… Озноб полз по спине. Я потерял счет времени. Я мерз под солнцем и начал дрожать в ознобе… Тело калеки словно высасывало из меня тепло и силу… Я уже начал проклинать свой дар, когда все окончилось.

Руки Лили коснулись моих запястий и мягко потянули их вниз.

Открыв глаза, я столкнулся со встречным взглядом карих глаз из‑под пушистых ресниц. Зрачки расширились и жадно впились в мои.

Я был горд — я вернул ей глаза! Это — невероятно!

Внезапно ее вновь приобретенные глаза закатились и она, выскользнув из моих рук, повалилась на траву, разбросав руки как тряпичная кукла.

— Грегори, ты вернул ей зрение! Это божественно! Что с нею?! Она без чувств?

Бернадетта, придерживая подол платья, семенила вокруг меня, словно деловитая, беспокойная птичка.

Свою подопечную мы разместили в палатке Бернадетты. Прежде чем уйти, я попросил лекаря Каллума осмотреть ее.

Грязное платье выбросили вон.

Обнаженная женщина лежала на походной постели, на спине, так и не придя в сознание. Похоже, она давно не питалась как следует. Кожа туго обтягивает скулы. Ребра выступают из-под кожи груди.

Осмотрев глаза Лили, приподнимая веки, Калум пожал плечами.

— Здесь все в порядке.

Я не сказал ему, что еще час назад этих глаз не было вовсе.

Приоткрыв ей рот, мы обнаружили, что языка она не имеет. Он грубо и косо вырезан.

Но рана уже давно затянулась. Отсутствуют несколько боковых зубов.

Груди небольшие, но крепкие, живот впалый, так что выпирают тазовые кости. Волосы на лобке темные, почти черные.

Каллум оглянулся на меня, и я кивнул. Слегка раздвинув ноги женщины, лекарь осмотрел ее тайные прелести.

— Видимых повреждений нет, государь. Она не девственница, но и не рожала никогда.

Перевернув женщину на живот, мы увидели на спине и ягодицах уже под зажившие длинные рубцы.

— Ее избивали, государь, и неоднократно, похоже на следы от ременной плетки.

На правой щиколотке потертость. Видимо, ее держали прикованной за ногу.

Удивительно, что она не подхватило какой‑нибудь заразы на коже! При ее то образе жизни… С виду она вполне здорова, государь!

Поблагодарив лекаря, я отпустил его.

Эта женщина меня очень заинтересовала. Присутствие магии в ее ауре было для меня величайшей находкой. С женщиной я оставил камеристку Бернадетты Джени.

— Когда очнется — помоги ей помыться, найди чистую одежду и покорми.

В моей комнате приготовили чан с водой для мытья. С наслаждением я погрузился в него с головой, потом разместился с комфортом. Только голова торчала из воды.

От Давингтона остались одни головешки в окружении каменных стен. Что‑то надо делать с этим. Ведь сегодня последний день лета. Завтра уже осень, а она коротка, и впереди зима. Горожане обречены на холодную и голодную смерть. Я господин этого города, и мне надлежит о них позаботиться. Мне остро не хватало человека, могущего дать советы. Жаль что руин Лайонбурга так далеко. Где найти мне еще сосредоточение силы, такой же мощи? Мне нужен совет отца…

Я сидел с закрытыми глазами, и струя воды, плеснувшая мне в лицо, была очень неожиданна!

Бернадетта, смеясь, зачерпнула ладошкой еще воды и плеснула в меня. Она стояла, облокотившись на край чана, только лишь в тонкой рубашке, оттопырив свой прелестный зад.

Рванувшись из воды, я сгреб девушку в объятия и опустился в чан уже с трепыхающейся и визжащей добычей. Я с удовольствием макнул ее с головой под воду. Визг сменился бульканьем.

Рассердившаяся Бернадетта набросилась на меня с кулаками. Но несколько поцелуев успокоили ее. Фурия начала обращаться в ласковую послушную кошечку.

— Ты намочил мои волосы, как я выйду к ужину?!

Длинные мокрые пряди облепили голову и плечи моей возлюбленной.

— Сегодня мы ужинаем одни… Если ты согласна?

Через несколько минут долгого тягучего поцелуя она была согласна на все. Мокрая сорочка снята и повешена на край чана. Неторопливо, но все более смело, мы ласкаем друг друга. Сумерки вползают в комнату тенями. Свечи не зажжены. Но нам хорошо и так.

Следующий день оказался очень напряженным.

Мои люди заняли всю территорию Давингтона, включая порт и замок герцога. Замок от огня мало пострадал. Но его покинули в спешке. Я приказал везде расставить караулы.

Всем горожанам у северных ворот я разрешил вернуться на пепелище. Для прочих вход внутрь был запрещен. Горцы стояли в воротах и гнали всех прочь.