Оксана Демченко - Демченко Оксана

- Спасибо, - Вики, проходя мимо слуги, погладила его руку и направилась к двери. - Все и сделай. Чтобы был жив и здоров, это и есть 'все', да?

- Мы постараемся, - пообещал Ичивари закрывающейся двери. Глянул на слугу. - Говорили, все люди вашего берега немые...

- Это штаны, нижние, сперва следует надеть их, - невозмутимо сообщил Бгама. - Тут перед. Тут завязки. Я таари лишь на четверть. Мою бабушку привезли сюда, я не видел родной для неё земли. Моя бабушка родила ребенка хозяину. Девочку. Та тоже родила ребенка своему хозяину. Меня признали неублюдком, то есть незаконным сыном, но уже человеком. Я принял веру в Дарующего. Это позорно, но необходимо. Нас таких много. Мы искали здесь то, что у нас отняли. Я преуспел. Теперь я служу Вики, другие тоже служат. Это верхние штаны. Перед здесь. Завязывать так.

- Столько тряпок! Я в них чувствую себя куклой. Но двигаться удобно.

- Хорошая одежда. Бгама подбирал, - гордо кивнул странный человек. - Это куртка. Рубаху ты сам надел, хорошо. Пока ходи босой, удобно. Позже выдам чулки и башмаки. Иди за мной, в библиотеку. Буду показывать план дворца. Госпожа строга, сказала выжить. Трудное дело.

- Бгама, а за неё стоит умирать? - прищурился Ичивари, которого несуетливое усердие слуги забавляло.

Бгама удивленно оглянулся, явно сомневаясь в разумности гостя, убрал руку с ручки двери. Серьезно кивнул, чуть помолчал, морща лоб и без малейшего дружелюбия рассматривая махига.

- Можно и умирать, так. Тори считает её бакха - живой. Тори не ошибается. - Бгама строго погрозил махигу пальцем. - Обидишь Тори, я вернусь из тени после смерти и сожру твои кишки.

Отвернулся и пошел по коридору, более не оглядываясь. Махиг зашагал следом, озираясь по сторонам, рассматривая картины, щупая стены и ткани штор, облицовку дверей. Библиотека оказалась огромна, число и разнообразие книг, тонкость рисунков и красота оформления текста поразили Ичивари. Он успел повынимать с нижних полок до сотни томов в добротных переплетах самого разного вида и размера, пока Бгама хлопотал, распоряжаясь по поводу завтрака и устраивая на большом столе важное: план, рисунки, бумагу, чернильницу... Махиг ел, продолжая листать книги и ругая себя без слов: как он одичал и опустился! Грязными руками трогает переплеты. Но отказаться от любопытства невозможно, когда еще он увидит великую ценность, хоть отдаленно подобную содержимому шкафов в этой комнате? Воистину Вики очень богатая женщина.

Бгама не торопил гостя. То ли понимал его состояние, то ли осознавал, что весь остаток дня, до сумерек, уйдет на пояснения, и позволял оттянуть неизбежное ненадолго.

***

'Порой я думаю, что мавиви перестали приходить к нам не просто так. Разве дар общения с духами - для боя и мести? Разве суть его в непрерывных прошениях о помощи к высшим? Разве духи - лучшая наша часть, то безвременное, что сокрыто в недрах нашего я и есть дыхание самого мира - разве могут духи без отвращения взирать на деяния наши, на горы трупов, обугленных пламенем ариха, на кровь, стекающую в реки и несущую безумие даже рассудительному асхи?

Вступив в войну, мы желали выжить и спасти мир. Пройдя через войну, мы желали уже отомстить и уничтожить чужаков. Иная цель. Иное состояние души. И новая, грубая и решительная, убежденность в том, что дар высших не связь и не взаимодействие, но их односторонняя обязанность в отношении нас. Детей, возлюбленных, имеющих право на всепрощение со стороны родителей своих.

Они обладали долготерпением. Они плакали черными мертвыми слезами, но все же давали нам то, о чем мы просили. Но однажды они сочли, что нельзя и нам оставаться детьми - вечно. И отпустили нас в большой мир, лишив помощи. Чтобы мы осознали не только их долг, но и свои обязательства. Чтобы мы увидели себя не крикливыми младенцами, но родителями и подателями жизни для зеленого мира - леса, степи, гор...

Они не отказались от нас окончательно, полагаю, благодаря последнему поступку вождя Ичивы. Он брал больше иных и убивал успешнее прочих. Но, оставшись без поддержки высших, он все же выиграл свой последний бой, самый сложный. Он научил нас прощать и поставил право на жизнь выше возможности отомстить и убить... Может статься и даже наверняка он уже был поглощен тенью безумия ариха. Я помню его взгляд, наполненный яростью рыжего огня. Я помню, как бездумно и жадно он брал силу своей мавиви, не оставив ей ничего, совсем ничего. Но умер он человеком. Потому я позволил дать его имя внуку. В надежде вернуть лучшее, что было в крови и душе деда, исправить его ошибки...'

Магур из рода кедра. Из дневника

Само собой, не удалось изготовить корпус корабля за пять дней, как сгоряча пообещал Гимба, в первый раз коснувшись ариха и без труда обратив в пепел изрядной длины отрезок ствола. Сагийари убедил магиора пробовать свои силы на бесполезной для постройки части ствола, самой тонкой, близ верхушки. И потому пробудившийся арих не причинил вреда скрытому в толще древесины кораблю, еще не явленному на свет.

Считать корпус уже готовым и требующим лишь удаления излишков, его окружающих, предложил Магур. Он некоторое время наблюдал, как Гимба рычит, хмурится и толкает вперед свой тяжелый, каменно-твердый кулак. Как вспыхивает едва различимое пламя и беззвучно рассыпается теплым пеплом. Слишком быстро, грубо и неточно. Пожилой вождь безмятежно сел и начал рисовать корабль. Потом позвал Сагийари и предложил вылепить фигурку хотя бы из глины, поскольку вырезать из дерева - долго. Лепили все вместе, приглашая профессоров и фермеров, охотников и мастеров по дереву. Обсуждали, кто что помнит о каравеллах и кто готов предложить новое. Любому телу, тем более большому, нужен скелет - это тоже придумал Магур. Так получится усилить выжженную огромную лодку и удерживать её форму долго, надежно. Без трещин, без искажений. Сагийари сказал: надо одеть корабль в кору. Есть годная, не гниющая и легкая. И чем её закрепить, он тоже уже знает. Фермеры посоветовались и точно указали, где ставить мачты, две - больше не получится. Ушли сразу, собирать по всей столице ткань и делать парус. Один-то еще цел от времен последней войны, захвачен на корабле людей моря, не сожженном до тла. По его образцу, рассмотрев крепление и шитье, следует теперь спешно делать новые, много.

Второй раз выжигали тоже пробную лодку, из относительно тонкого ствола, вдвоем, слушая друг друга и Шеулу. Корпус получился кривобокий и неровный, ошибки учли, договорились, как оставлять запас и где он должен быть побольше, а где поменьше.

Смотреть на изготовление настоящего корпуса пришла вся столица, даже самые дряхлые старики добрались, вождь выделил коней и отменил все иные работы. Принесли на носилках Утери и Гуха. Бывший ранвари очнулся и начал уверенно узнавать людей как раз в утро большой работы. Говорить еще не мог, только хрипел горлом и моргал, общаясь таким нехитрым способом вполне успешно. По крайней мере Лаура понимала его до последнего невысказанного слова. Гух бредил, совсем серый, обескровленный и похудевший до невесомости, но оставить его в городе не захотели. Как можно не присутствовать на берегу в столь важный день? Глаза не увидят, так душа разберет... Тем более, рядом с больным сидел Томас, жалостливо вздыхал и гладил руку названого внука, чутко вслушивался: не попросит ли пить. И запоминал все важное, чтобы позже пересказать. Жена вождя тоже пришла, её привел Джанори. Долго убеждал, отведя в сторону, даже ругал: было слышно, как он укоряет в излишней робости. Наконец, женщина кивнула, позволила провести себя и усадить рядом с Шеулой.