Венди Хаггинс - Сладкое зло

— Увидим, — произнес он. — Спроси своего отца, когда встретишься с ним.

Я попыталась сосредоточиться на пейзаже, а не на полнейшей путанице в голове. Но я даже не смогла себя заставить восхититься границей штата Техас. Все, о чем я могла думать, — это возможность быть приговоренной к аду.

Это не могло быть правдой. Я обязательно узнаю правду, хотя мне и не хотелось, чтобы источником моих знаний был демон, который подарил мне жизнь.

Я прислонилась к двери, потерявшись взглядом в бесконечных просторах дороги, и закрыла глаза.

Легкий толчок в руку заставил меня открыть затуманенные глаза и оглядеться вокруг.

Я выпрямилась и пригладила волосы назад, пока мой взгляд фокусировался. Казалось, мы затерялись среди безлюдных территорий. В милях от цивилизации.

— Извини, что разбудил, но мне надо заправиться.

Мы заправились в небольшом деревенском магазинчике, в котором ко всему прочему купили сандвичи, яблоки, напитки и дорожные печенья, сделанные женой владельца.

Кайден был покорен техасским выговором владельца. Он задал ему нелепое количество вопросов только для того, чтобы тот продолжал говорить.

Кайден даже попытался скопировать акцент несчастного, когда забрался в машину. Я смеялась во весь голос, пока он имитировал техасский протяжный говор.

— Он не говорил ничего подобного!

— Но я всегда хотел это произнести. Я люблю американцев. У тебя тоже есть легкий акцент, но, конечно, не столь безумный, как у него.

— Правда?

Он кивнул.

Кроме употребления время от времени общераспространенной фразы «вы все», я не думала, что говорю, как южанка, но, полагаю, человеку всегда сложно объективно судить о себе самом.

— Расскажи мне о тех местах, где ты жил.

Я повернулась к нему полу боком и развернула первый из его сандвичей. Обернув низ булочки салфеткой, я протянула его Кайдену.

— Спасибо.

Он откусил огромный кусок и начал говорить после того, как проглотил:

— Я родился в Лондоне. Моя мать умерла при рождении ребенка также, как все матери Нефелинов.

Он укусил еще раз, пока я размышляла.

— Я вырос, находясь то там то здесь, на островах Британии: Англия, Ирландия, Шотландия, Уэльс. Я провел какое-то количество времени во Франции, Италии и Южной Африке. В Штатах я нахожусь впервые. Вначале я был разочарован Атлантой — хотелось жить в Нью-Йорке — но потом этот город стал мне нравиться все больше.

Все касающееся Кайдена было волнующим и экзотичным. Для меня это путешествия являлось самым первым в жизни, а он успел уже так много повидать.

Я грызла яблоко, довольная тем, что оно было крепким, а не мягким.

— Какое из мест стало твоим любимым? — спросила я.

— Я никогда не был слишком привязан ни к одному из мест. Я полагаю, если бы такое место существовало, это было бы… здесь.

Я замерла в середине процесса, перестав жевать, и внимательно посмотрела на его лицо. Кайден не смотрел на меня. Он сжимал свою челюсть, будучи совершенно напряженным. Говорил ли он серьезно или дразнил меня? Я проглотила то, что успела откусить до его слов.

— «Полуостров» штата Техас? — уточнила я.

— Нет.

Он, казалось, подбирал каждое слово с тщательной осторожностью.

— Я имею в виду здесь, в машине. С тобой.

Покрывшись мурашками, я отвела от него взгляд и посмотрела на бежавшую впереди дорогу. Моя рука, державшая яблоко, упала на колени.

Он откашлялся и попытался объяснить:

— Я никогда и ни с кем не разговаривал подобным образом с тех пор, как приступил к работе. Я не разговаривал так, даже с теми четырьмя людьми, которых называю своими единственными друзьями. У тебя есть Пэтти и даже этот твой бойфренд. Так что, наш разговор с тобой для меня своего рода облегчение. Нечто вроде… приятного.

Он снова откашлялся.

Боже мой.

Неужели между нами произошел какой-то особенный момент? Я продолжила говорить с большой осторожностью, надеясь не разрушить атмосферу.

— Мне приятно… тоже, — проговорила я. — Я никогда не рассказывала ни о чем Джею. Он не имеет ни малейшего представления. Ты — единственный, с кем я об этом говорила, исключая Пэтти, но это не то же самое. Основную информацию она узнала от настоятельницы монастыря, в котором я родилась.

— Ты родилась в монастыре, — констатировал Кайден.

— Да.

— Естественно.

— В любом случае, — продолжила я, — я никогда не рассказывала Пэтти о тех изменениях, которые происходили во мне, или о тех вещах, которые могла делать, пока взрослела. Поэтому я могу понять одиночество.

— Даже если так, — произнес он. — Ее любовь к тебе…

Вот мы и дошли до этого.

Я росла с любовью и ничем больше.

Кайден рос с абсолютным пониманием того, кто он есть, и полным набором материальных благ, но без любви.

— А что же девушки, с которыми ты встречался? — осведомилась я, осознавая, что перехожу границы. — Уверенна, были те, которые тебя любили, и, возможно даже, те, которых любил ты…

— Ни одна девушка не любила меня. Необходимо знать кого-то, чтобы любить. Все они были просто страстно увлечены. Они хотели обладать мной. Это природа физического желания.

Мой желудок сжался от вины, когда я распознала в себе те чувства, которые он описал.

Но в тот самый момент, как я начала опасаться, что он заметит, в моей голове мелькнул образ Джейми Мур.

Она была бы способна его полюбить, если бы получила шанс. И, насколько мне не хотелось о ней думать, я чувствовала непреодолимое желание узнать больше о том, что случилось.

— В нашей школе учится девочка, с которой ты встречался в прошлом году. Я полагая, это случилось, когда ты только приехал. Она действительно хорошая.

— Джейми Мур?

Он кивнул в знак признания, но продолжал смотреть на дорогу.

Я не стала продолжать, опасаясь, что и так слишком увлеклась; к тому же тема заставляла меня нервничать.

— Смотри, здесь вот в чем дело, — произнес Кайден. — Они все с самого начала знают, что меня не интересуют отношения. Я никогда не лгал ни одной из них. Нет необходимости. Правда ранит сильнее, чем ложь. Джейми думала, что может изменить меня. Это было глупое предположение.

Казалось, он хотел, чтобы я поверила в его бесчувственность, но я не верила. За всеми его словами я видела проблески чего-то неравнодушного. Поэтому я решила капнуть поглубже.

— Ты когда-нибудь испытываешь сожаление или грусть оттого, что причиняешь им боль? — Я поспешила продолжить до того, как он ответит. — Пожалуйста, я не собираюсь судить. Просто пытаюсь понять тебя.

Он сжал руль сильнее, от чего костяшки его рук побелели.

— Что, если я скажу — нет, м-м-м? Что если я не испытываю никакого сострадания к тем, кому причиняю боль, или — еще лучше — тем, кто позволяет причинить себе боль и даже ищет этого?