Анастасия Шевцова - Наследники отречения

Наступил вечер дня, когда приговор должен был быть приведен в исполнение. Я постучался в королевские покои со стороны потайной двери, и Лирдан впустил меня. Он уже знал, кто я, и понимал, зачем пришел.

Улыбнувшись, король пригласил меня отужинать. Амейя была бледна и молчала, он непринужден и спокоен. Мы вспомнили дни детства, их с Кайлом недоразумения... Я ждал удобного момента, чтобы задать решающий вопрос, так как имел право исполнить приказ, лишь услышав окончательное решение. Поняв это, Лирдан поцеловал жену и отослал ее в спальню. Мы остались одни. Некоторое время он молчал, потом встал и повторил уже сказанные однажды слова.

-Моя дочь будет королевой, Шаддан Каэл. Ни ты, ни Совет, ни мой брат - никто не сможет встать поперек ее пути. Так было открыто. Я отказываю Ордену. Отказываю и Совету, поскольку совесть не позволяет склонить голову перед мраком, на протяжении многих веков, довлеющим над моей страной.

-Раз ты знаешь, кто я, Лирдан, - ответил я, поднимаясь, - должен знать, и то, что мне должно будет совершить, услышав твой отказ.

-Да, – кивнул твой отец. – И мой меч не выстоит в этой битве, потому что именно ты научил меня им владеть. Впрочем, догадываюсь, что тебе приказано не поднимать оружия, дабы Совет мог объяснить мою смерть так, как ему будет выгодно. Какой же яд приготовил для своего ученика, тот, кого прозвали Тенью?

Я поколебался и сказал ему.

-Тогда наполни бокал, - кивнул он и когда я сделал это, улыбнулся: - отнеси его королеве. Она все знает.

Мы вместе вошли в спальню, где Амейя молча выпила из моих рук отравленное вино. Потом обняла мужа и, задержав на нем взгляд, попросила нас удалиться.

-А теперь, - спокойно произнес твой отец, когда мы вновь оказались в гостиной, - смажь ядом свой клинок, Шаддан. Как король и сын Крови, я не в праве добровольно склонить голову на эшафот. Тебе придется доказать свое искусство.

Я сделал, как он велел, и мы начали поединок. Твой отец был хорошим учеником, ты унаследовала его талант, Лирамель. Почти час длился тот бой. И если бы мой меч не был отравлен, вряд ли бы я смог выполнить приказ. Однако и царапины хватило, чтобы смерть вошла в его кровь. Когда силы стали покидать короля, я опустил оружие.

-Что ж, - сказал он, - я проиграл, но проиграл честно. Знай же, Шаддан, ты не сможешь до конца выполнить то, что поручил тебе Кайл и Тарэм. Моя дочь будет королевой, и твоя рука никогда не прикоснется к ней.

-Я не стану просить прощения, Лирдан, - ответил я, помогая ему сесть. - Но хочу, чтобы ты знал - мое сердце не радуется этой победе.

Он кивнул.

-Именно поэтому, ты не умрешь. Именно поэтому, однажды расскажешь то, что произошло сейчас моей дочери. А теперь, помоги дойти до спальни. Я хочу умереть радом с женой.

Когда он лег в постель, Амейя была уже мертва. Он обнял ее и попросил меня уйти. Я отошел в сторону и затих. Дождавшись, пока душа не покинет тело короля, вернулся к колыбели и понял, что в его словах был смысл более глубокий, нежели мы могли подумать: колыбель была пуста. С того дня, Лирамель, началась твоя история. Этим днем, заканчивается история моя: как видишь, я исполнил то, что предсказал Лирдан: рассказал его дочери истину.

Огонь почти догорел, как и ночь за окном. Красноватые угли еще искрились жаром, бросая тени от кованой решетки на старый потускневший пол. Луна давно перекатилась через небо, и зачинающаяся заря постепенно тушила звезды. Я провожала мысленным взором призраки прошлого, не смея вглядываться в их неживые тени, и думала о том, что изменилось во мне после рассказа старого Каэла. Ничего, и очень много одновременно.

-Спасибо, - наконец сказала я, стараясь на него не смотреть. - Рада, что узнала правду. Рада, что любовь и доверие к тебе все-таки не были ошибкой. Отец оказался прав - ты хороший человек.

Шаддан вздрогнул и резко отстранившись, вскочил на ноги. Потеряв равновесие, я чуть не упала, а он только махнул рукой и быстро вышел из комнаты, оставив меня удивленно смотреть вслед. Возможно, я причинила ему боль, сказав то, что легло на сердце… Но сдержать рвущийся из души порыв, было бы не правильно… Старик должен заслуживал знать, что прощен. Я чувствовала всем своим существом, что где-то вне времени и пространства, в этот миг, души родителей улыбнулись мне и ниспослали свое благословение.

Рассвет обрисовал на стекле пыльные разводы и зажег позолоченные шпили на башнях. Я подняла Молнию и, поймав на миг отражение своих глаз, убрала ее обратно в ножны. Потом, сдув невидимые пылинки с сияющего серебра, надела на корону. Да, многое, что получалось осознать только умом, теперь вошло в сердце. Стало понятно, почему Карл всю свою жизнь положил на то, чтобы исполнить волю любимого отца и оправдать его надежды… Моим братьям повезло - они знали Лирдана, росли под покровом его заботы и вобрали все, что он успел им дать… А для меня отец был лишь шепотом прошлого и первой жертвой моего кровавого пути. Только теперь я, пожалую, поняла по-настоящему, какую боль пришлось пропустить через сердце Карлу, отрекаясь от трона в пользу младенца, искупленного жизнью самого близкого для него человека.

Если бы герцог Керн не погиб в Большом мире и его дочери знали, кем они являются на самом деле, история повернулась совсем по-другому. Но ни тетя Лиз, ни Катрин даже не догадывались, что принадлежать к одной из самых древних королевских фамилий на Земле. Не мог помыслить о такой возможности и Лирдан, а потому он не стал открывать сыновьям полноты своего видения. Карлу пришлось смиряться и думать, думать и пытаться сломать в себе стремление быть тем, кем он являлся по праву – Главою своего рода и будущим королем. Он был вынужден терпеть мою слепоту и глупость, когда я шла по его пути, и молча исправлять ошибки, оберегая от сгущающегося мрака. Даже его предательство не было предательством в том понимании, какое обычно вкладывают в это слово. Брат чувствовал на себе ответственность не только и не столько за меня и близнеца, сколько за наше общее наследие. Королевство, которое было ценой жизни отца, всегда стояло для него на первом месте. Земар-ар искусно разыграл партию между Тарэмом и Миэлем, поставив Карла в такие рамки, из которых он не мог выйти, не принеся в жертву одно из двух, что любил. И как сын рода, брат, не колеблясь, выбрал свой народ. У него не было выхода, и все же, повернув против всего мира, он нашел его - единственный путь, на котором, заслонив меня от смерти, дал возможность исполнить проклятье несчастной Дайны Аллотар.

Никогда до этого мгновения я не могла до конца осознать, почему так упорно и не жалея себя, Карл возлагал себя на алтарь отечества. И вот теперь мои глаза открылись: он просто умел любить свою землю, историю, отца, всю нашу маленькую и бесчисленно огромную семью. Брат не был тенью Лирдана, как многие его воспринимали, нет… Он был его отражением, вобравшим все самое мощное, что могли дать века затаенной борьбы и сдерживаемого гнева нашего рода.