M. Nemo - Песнь Люмена

— Хм, — вот и всё, что думала по этому поводу Эва. Она посмотрела на новеньких из стражи. Осмотрела каждого по очереди и не нашла ничего интересного. Даже у того, на кого обратил внимание Люмен, пока она смотрела на них издалека. Черты слишком грубые. Нос не такой тонкий. Лоб не такой высокий. Кожа не такая светлая. Простонародье. Хоть она никогда в жизни не видела ни одного обыкновенного человека — всё же имела представления о них из рассказов Майи и по общему представлению. Хоть стражи и носили порою черты некоторых родов, всё же они были такими блеклыми. Хотя чего ещё ждать от естественнорожденных?

— Я себе таких не хочу.

— Тебе и не придётся, — заметил бесцветным голосом Карнут.

— В таком случае, — сказал Люмен. — Мы пойдём.

— Всё ещё хочешь к механизмам? — поинтересовался Диан.

— Мы идём туда.

— В таком случае мы, — подчеркнул Лукас, — отправляемся к стратегам.

Пытаясь выглядеть как можно непригляднее, Аджеха наблюдал за ними и понимал, что легионеры даже не считают нужным проверять его. Псы Императора, так стражей порой называли в народе. Такие же верные и преданные. Легионеры переговаривались между собой как будто тут больше никого не было.

И как же они сливались со всем, что их окружало. Как будто были сделаны из того же материала. Всего два раза Аджехе доводилось видеть легионеров. Те прибыли в храм рано на рассвете. Когда звёзды только начали разгораться на небе и уединились с верховным наставником в его кабинете. После нескольких часов совещания легионеры так же молча покинули храм. Только один из них кинул на него и на брата быстрый взгляд, и скрылся в воротах. Второй раз был всего один легионер, но и тот передвигался так, будто нёс в себе суть всего мирозданья.

Стражи двинулись следом за легионерами.

— К механизмам, — произнесла Эва. — Но это так скучно. Вечно тебе всякое интересно. Я туда не пойду, я вас позже найду. У меня очень много дел. — Важно закончила она и выпустив руку Люмена пошла впереди. На прощанье Эва обернулась и улыбнувшись кинулась прочь.

Есть легенда, что когда кто-то идёт против Чертога и смеет нанести ему удар, из его недр выходят мстительницы. В чёрных развевающихся одеждах, лёгких, как сам ветер, — они находят предателя и расправляются с ним. Затем кинжалами разрывают плоть на части и растаскивают тело в разные части, чтобы агора не смогла остаться в нём. А уже потом сжигают от огня своих факелов. Мстительницы не знают жалости и им не ведома пощада. Ни одна просьба не способна тронуть их, огонь в их сердце не доступен простым людям. Мстительницы неутомимы. Мстительницы страшны в праведном гневе.

Резко убрав руку с чётко очерченного барельефа Ашария с дрожью во всём теле подалась назад. Почему она боится? Отчего так пугает её древняя как мир легенда, если та всего лишь порождение сказок и мифов.

Одетая в дорогие ткани принцесса стояла одна посреди длинного широкого коридора. Тёмные волосы были собраны в аккуратную причёску, а тело натёрто ароматными маслами. И всё же всё это казалось насмешкой и бахвальством над самой собой. Куда ей, простому человеку, пусть и из династического рода, соревноваться с совершенством Чертога? Для чего масла и духи, для чего вся россыпь драгоценных камней на украшениях, если один кулон из кристалла своим матовым сиянием затмевает их всех.

Кристалл дарит тепло. Кристалл дарит жизнь.

Он дарит свет. Ашария коснулась аккуратного чистого как лёд камня и ощутила исходящее от него согревающее, как поцелуй матери, тепло. Подарок слабо светился и притягивал к себе. Хотелось смотреть на него вечно. Как и на всё кругом.

Мстительницы с растрёпанными волосами грозно взирали со стен. Как будто требую ответа. В один безумный миг Ашария захотела упасть пред ними ниц и молить о прощении. С гневом она совладала с собой и выпрямилась. Служанки, что стояли в стороне, не должны видеть слабости госпожи.

И всё же. Вырезанные глаза без зрачков приковывали взгляд. Когтистые тонкие руки взметнулись над головами с изогнутыми кинжалами. Руки тянуться к невидимой шее противника, чтобы одним резким движением свернуть позвоночник. Неистово развеваются распущенные волосы. Грозные и ужасные. И прекрасные.

Холодный страх закрался в сердце. Нет. Страх лишает глаз. Страх сковывает рассудок. Принцесса и наследная дочь иовского рода не будет бояться!

Предателей… Говорят, во времена седой древности, и тогда мстительницы хватали смевших восстать против Чертога. Династические роды всегда оставались основной целью. И старая Фэз, вопреки упрёкам матушки Гуры, сидя в шкурах у камина и грея озябшие ноги, рассказывала страшные сказки собравшимся кучкой принцессам и одному мальчишке, пытавшемуся тягать угли из очага. Тогда острые лица были обращены к ней и большие глаза следили за сухими тонкими губами старухи. Тогда-то она пугала их всевозможными россказнями о громадных чудищах в мировом океане: осьминогах, топящих корабли и кальмарах размером с тридцать коней. Сёстры всегда пугались больше. В отличие от Ашарии, они были с рыжинкой в волосах, и более походили на мать.

«Мстительницы, — говорила старая Фэз собирая складки на лбу, — не знают покоя, пока не достигнут жертвы. Вот уже они стоят над ней с занесёнными кинжалами. Глядят — а не видят. Не видят человека и всё тебе. Видят они цель. А у цели нет ни крови, ни огня в сердце. Вот они с холодным блеском на стали клинков, свою цель то и поражают. От них нет спасения. Пощады не будет». — Всегда тихо заканчивала она и Ашария всё бы отдала в те морозные заледенелые ночи, чтобы Фэз просто посмотрела на них. Но подёрнутые блеклой пеленой глаза старухи всегда смотрели за окно.

Нет спасения. Нет. Кричали вырезанные глаза и волосы, тронутые набежавшей тенью, зашевелились.

Пощады не будет.

Кинжал на миллиметр опустился ниже.

Пощады не будет!

Нет. Нет.

Нет!

— Принцесса.

Услышав чужой голос и резко подавшись назад, Ашария чуть не вскрикнула и на ослабевших ногах прижалась к стене.

— Изображения мстительниц можно встретить по всему Чертогу. — Прозвучавший голос был мягок и приятен. — Это, среди прочего, входит в его наследие.

И является устрашением. Ашария приняла протянутую руку и выпрямилась. Она злилась на себя, хоть и не позволяла гневу проступить под маской учтивости. Никогда прежде она не прикасалась к легионеру и сейчас удивлением отметила, что на ощупь их кожа такая же, как и у других людей.

А потом случилось что-то странное, рука онемела на мгновение и стала чужой. И всё прошло.

— У Чертога удивительное наследие, — заставила она себя ответить Шайло и перевела взгляд обратно на барельеф. — Его легенды и мифы уникальны.