Ростислав Левгеров - Тысячеликий демон

Сплошная грязь, теснота; лачуги настолько шаткие и убогие, что там и жить-то казалось невозможно. Везде, куда ни кинь взгляд – "голытьба" (где-то, кажется в Смокве, Искра уже слышала это слово); дети, тощие куры и плешивые псы вместе копошились в грязи. Бедняки нахально лезли под копыта; просили еды и хныкали; воиградцы отгоняли их ударами кнута.

Наконец показался и сам Воиград. Он стоял на холме в устье двух рек – Крина и Лесной. От воды, вверх по склону бежали темные массы домов, покуда не упирались в огороженный высоким белым забором великолепный, величественный Кремль. Здания Кремля горделиво вздымали ввысь свои острые грани; они соединялись парящими в воздухе, точно плывущие по ветру паутинки, мостиками.

Искра не поверила своим глазам. Ослепительный блеск царской резиденции так отличался от всего остального, что она прямо спросила об этом Михалко. Воевода сразу нахмурился.

– Не надо, княжна, – непривычно сурово отрезал он. – Вот у великого князя и спросишь.

Пока они ехали по вконец обнищавшим пригородным поселениям, носившим соответствующее название Черная Жижа, Искра все время боялась кого-нибудь придавить. Её соплеменники, поначалу вполне вежливые и осторожные, очень скоро, как и воиградцы, потеряли всякое терпение.

– Да что ж это такое! – ворчал Злоба, расталкивая тупым концом копья нахальную голь. – Лезут ведь, как муравьи! И не понимают, стервецы, по-человечески. Пошли вон! Пошли вон!!!

– Эти люди никому не нужны! – крикнул Михалко Горыне, стараясь перекричать всеобщий гвалт. – Со всех сторон нас окружают враги, явные и неявные – дубичи с запада, равногоры с востока, иссенские вои с юга, а с севера накатывают банды, или как ты там говорил? Орды?

– Да, орды.

– Орды алмарков, тремахов, дубичей и всякого сброда во главе с Военегом. Тем закон не писан – убивают просто ради удовольствия, а хитрец Вонька вертит ими как хотит. А оно и понятно, ведь хундары, хоть и кровожадны, но глупы!

– Так я не понял, – спросил Злоба. – Им что, нет ходу никуда, даже в Иссены? Она ж вроде как под Воиградом?

– Верно мыслишь, богатырь! Гонят голытьбу отовсюду, а иссенские – редкостный скот! Царю жопу лижут, но простой народ гонят кнутом!

– А Мечеслав?

– Сам увидишь! Да что там! Долгая история…

Дорога свернула и вышла на набережную Крина, и здесь венежан ожидало очередное потрясение.

Вся береговая линия необъятного Крина (у Воиграда он наиболее широк), и часть впадающей в него Лесной, была запружена обломками кораблей самых разных мастей – сотнями и сотнями погибших суден. Черные остовы ладей торчали даже с середины реки; из прибрежного песка выглядывали, словно бараньи ребра, полусгнившие борта.

– Вот вам и лес пеньков! – саркастически заметил Злоба. – И тут тоже живут люди! Воистину, более жалкого края, чем это ваше княжество, воевода, не сыщешь!

Это замечание задело за живое многих воиградцев; Стемир стиснул зубы и подался вперед, но Михалко лишь горестно улыбнулся и промолчал.

Дальше были мрачные столичные закоулки, полные питейных заведений, где ошивалось разнообразное отребье; казармы (по большей части пустующие); знаменитые марнийские бани; окруженные крепкими стенами терема бояр; полузаброшенные рынки; площади, где толпился какой-то подозрительный люд; прилепившиеся к стенам Кремля белокаменные жилища зажиточных горожан, многое другое.

И вот наступил долгожданный момент: у кремлевских ворот их ждал сам царь Мечеслав с семьей, боярами, священнослужителями и дружиной.

Военег проснулся рано утром. Рядом, свернувшись калачиком, спала Нега, в своём фисташковом сарафане, волосы веером рассыпались по подушке. Поглядев на неё, он подумал, что она еще совсем дитя.

Он ушел тихо, как только мог. Удивительно, но выпив в одиночку рецину и порядком захмелев, он так и не притронулся к ней. Допоздна рассказывал ей байки из жизни беловодских багунов, и Нега тихо смеялась в ответ.

Военег заглянул на кухню, взял там яблоко и распорядился принести в опочивальню к Неге завтрак. Выйдя на улицу, князь невольно остановился, вздохнув с облегчением. "Как цепями сковала меня, – подумал он и невольно улыбнулся. – Надо же…"

После завтрака Военег созвал всех приближенных на совет. Он длился чуть больше часа, после чего Военег дал приказ выступать; отправил с инструкциями и распоряжениями гонцов в Сосну и на север, в Приозерные равнины, где находились его основные силы.

Пока длились сборы, Военег решил прогуляться по замку. Проходя мимо одной из башен, он остановился, заметив в ней наглухо заколоченную дверь. Заинтересовавшись, что бы это могло значить, он осмотрелся, решив кого-нибудь расспросить. На противоположной стороне двора, вдоль казарм, бежала девица. Князь догнал её и схватил за руку, но не успел ничего сказать, как она заревела.

– Ты что, ведь я же не трогал тебя?

Но девица не успокаивалась.

– Заткнись, или прикажу выпороть!

Так же неожиданно девка замолчала и, утерев слёзы, посмотрела на него, слегка согнувшись, будто ожидая удара.

– Как тебя зовут?

– Дивна.

– Дивна… отлично. Ну-ка, поведай мне, Дивна, что это за башня такая и почему дверь забита?

– Так это ж место, где призрак покойного барина обитает.

– Да ты что?

– Правда, правда! Как-то раз Бражник послал туды двоих дворовых, зачем-то, не знаю, и они так и сгинули там. Правду говорю, барин, не вру никак!

– Верю, верю. Иди с богом.

Дверь разлетелась в щепки под ударами молота. Хаир Каменная Башка был непревзойденным мастером в такого рода делах и не только. Его молот весил пудов пять – жуткое орудие убийства: массивное древко высотой до груди; черный, весь какой-то закопченный, заплеванный боёк. Обладатель данного оружия, этот самый Хаир, тоже производил впечатление – огромный харизматичный тупой дикарь откуда-то с Вечных Гор.

– Рагуйло! – обратился к алмаркскому куну Военег. – Где ты откопал это животное?

Князь, поднимаясь по крутой лестнице в башне, остановился, чтобы еще раз взглянуть на Хаира, оставшегося у двери. Гигант стоял неподвижно, положив молот на плечо, полностью равнодушный ко всему.

– Осторожней в словах, князь, – сказал собачник, поднимаясь вслед за князем. – Он мой кровник, – многозначительно добавил он, поравнявшись с Военегом и посмотрев ему в глаза.

– То есть?

Рагуйло не спешил с ответом. Он подумал, потом осторожно сказал:

– Мы с ним… вроде как братья.

– Шутишь?

– Ничуть. Я не люблю шутки. Хаир как-то спас мне жизнь. Я добро не забываю. И еще Хаир великий вождь в своем племени и свободный человек. Если он захочет, то уйдет, а убить его невозможно. И еще, – прибавил он шепотом. – Он очень умен и не любит когда его оскорбляют. Понимаешь, князь?