Picaro - Ученик

Венк подошел к низенькому столику, на котором был сервирован обильный ужин – пироги, дичь, десерт. Взял серебряный, украшенный изящной чеканкой кувшин и откинул с горлышка крышку. Вдохнул аромат и блаженно улыбнулся:

– Отличное вино. Думаю, нам стоит выпить за любовь.

– Не откажусь.

Похлопывая снятыми перчатками по бедру, Виктор подошел к приятелю, который осторожно разливал вино по золотым кубкам.

– У баронессы действительно прекрасный вкус, – он еще раз окинул комнату взглядом. – Как жаль, что она замужем.

– Увы, – сочувственно вздохнул рыцарь. – Но любовь способна преодолевать любые преграды. Прошу, – он протянул вино графу.

– За любовь! – коснувшись кубка рыцаря своим, тот сделал глоток. – Хороший напиток. Славное цутхское… Десятилетнее, если я не ошибаюсь.

– Вы правы, – Венк внимательно смотрел на спутника. – Еще?

– Да, конечно, – граф быстро допил вино и протянул кубок. – Однако, крепкий напиток. Фух, как в ноги ударило, – на лице Виктора появилась растерянная улыбка.

– Вы присядьте, – снова беря кувшин, Швертвальд указал свободной рукой на низенький табурет.

– Да… пожалуй… – улыбка сползла с лица Виктора и неожиданно он покачнулся:

– Черт возьми! Мои ноги…

Голос молодого человека прервался, и, выронив кубок, он осел на пол. Глаза фон Рунхофена закатились. Не двигаясь с места, Венк смотрел, как сотрясаясь всем телом, его приятель скорчился на медвежьей шкуре. Конвульсии долго не продлились – вскоре граф замер. Рассеянно вернув кувшин на столик, Венк подошел к несостоявшемуся любовнику. Присев на корточки, шлепнул Виктора по щеке. Ущипнул, что есть силы. Не открывая глаз, спящий поморщился, да и только. По лицу коварного отравителя скользнула удовлетворенная улыбка. Основная часть плана прошла без сучка без задоринки. Можно со спокойной душой похвалить себя… Впрочем, о том, что предстояло дальше бедному графу, Венк, как мужчина, думал без удовольствия.

– Знай, что случится через час – ты бы согласился умереть во сне, – прошептал рыцарь. – Бедняга.

Вытирая окровавленные руки тряпкой, во двор вышел цирюльник. При свете висевшего над дверью фонаря его рыхлое, обрюзгшее лицо бледностью не уступало мертвецу. Но вряд ли дело было в операции, только что произведенной Альфонсо, – личным брадобреем гофмаршала Друа. Как и фон Швертвальд, он хорошо представлял себе возможные последствия сегодняшних событий. Впрочем, выбор у мерзавца был невелик: гнев хозяина в случае отказа означал немедленную смерть. Старый "олень", ненавидевший того, кто украсил его голову рогами, не потерпел бы возражений собственного слуги. Уж слишком сладкой была месть, которую предложили люди графа Ландера.

– Я закончил, – сказал цирюльник глухо. – Теперь дело за вами, мессир, – отшвырнув испачканную тряпку, он с неодобрением оглядел свои пальцы – кое-где на них оставалась кровь.

Сделав знак Курцу следовать за ним, фон Швертвальд вошел в дом. Не заходя в комнату, так и не ставшую любовным гнездышком, он направился на кухню. Виктор фон Рунхофен лежал на земляном полу. Обнаженный. Руки и ноги графа, разведенные в стороны, отчего несчастный напоминал букву "Х", были крепко привязаны к вбитым в пол шкворням. Низ живота молодого человека был залит кровью, между ногами чернела натекшая лужа. Увидев последствия кастрации, Курц тихо выругался и отвернулся. По спине его хозяина тоже пробежала дрожь, но он постарался не подать виду, что ему не по себе.

– Отвяжи его, а потом принеси дерюгу, – приказал рыцарь. – Завернешь с головой… В несколько слоев, так, чтобы никто не мог увидеть, кто там лежит.

– Слушаюсь, – кивнул оруженосец. – Может, мне завязать веревки особым узлом? Я потом сразу пойму, если их попытаются развязать.

Фон Швертвальд покосился на слугу:

– Хорошо. И этого, как его… Йоганна точно так же запакуй.

Бедняга оруженосец, которому, как считали убийцы, повезло больше, чем его рыцарю, лежал во дворе. Перед тем, как графом занялся цирюльник, Херберт размозжил дубинкой голову ничего не подозревающего Йоганна. Тот и пикнуть не успел. Теперь ему предстояло разделить судьбу хозяина – рядышком ждать своего часа на леднике у Паука.

В кухню заглянул брадобрей гофмаршала Друа. В руках он держал медную шкатулку. Выходивший Курц покосился на нее со страхом, очевидно, догадавшись, что там находится. Облизнув языком толстые губы, Альфонсо сказал, что уезжает.

– Мне пора, мессир, счастливо оставаться, – он посмотрел на мертвеца. – Излишне напоминать, но проследите лично, чтобы тело исчезло.

– Не беспокойся, – усмехнулся рыцарь. – Я заинтересован в этом не меньше тебя. Счастливого пути и мои наилучшие пожелания гофмаршалу. Теперь он может спать спокойно – его честь отомщена.

– Благодарю, я передам, – цирюльник поклонился. – Мой хозяин никогда не забудет о вашей помощи. Прощайте.

Бережно прижимая к груди шкатулку с отвратительным трофеем, он ушел. Фон Швертвальд сплюнул на пол. Подумал, что с гораздо большим удовольствием вспорол бы брюхо брадобрею, чем участвовал в убийстве Рунхофена. За время короткого знакомства граф успел понравиться Венку своей жизнерадостностью и простым отношением ко всему на свете. Наслаждаться красивыми женщинами, вкусно есть и пить, азартно играть – все это любил и фон Швертвальд.

Но несмотря на большое сходство в характерах между жертвой и Венком было одно существенное различие. Будущему помощнику и доверенному лицу графа Ландера при рождении не досталось ничего, кроме дворянского звания. Даже в родных краях семейство рыцаря ничем не выделялось среди других таких же – влачивших жалкое существование. Богатые крестьяне и те жили лучше, чем их бывшие хозяева, чьи предки оставили своим правнукам только славное имя.

Каждый талер Венку, мечтавшему совсем о другой жизни, чем та, которую вел его робкий папаша, приходилось вырывать у судьбы зубами. Словно волку, гоняться за добычей, изворачиваться, обманывая идущих по следу охотников, порой оставлять в капканах ошметки окровавленной шкуры. Над шеей постоянно незримо висел меч палача, грозя оборвать жизнь в случае неудачи. Но честолюбие, азарт, желание достичь самых вершин, присущие рыцарю, были сильнее любых страхов. Его старшие братья избрали другую судьбу, променяв родовое имя на положение приживалов – зятьев богатых арендаторов.

Вспомнив о родных, которых презирал, фон Швертвальд скривился. И снова поклялся себе, что его сын получит от отца не только богатое наследство, но и высокое положение в обществе. Сейчас шестилетний мальчик – мать скончалась во время родов – воспитывался в поместье графа Ландера.

В кухню, прервав размышления хозяина, вернулся Курц с дерюгой и веревками.