Picaro - Ученик

– Мне сказали, – медленно начал Сегер, – что вы, мессир неизвестный рыцарь, изволили, не далее как позапрошлой ночью, спасти нам жизнь.

– Да, – кивнул Венк. – Это я предупредил вас и договорился с отцом Николаусом об убежище в монастыре.

– Гм, – барон поскреб бритый подбородок. – Тогда мне хотелось бы узнать, кому я обязан жизнью. Ваше имя, герб?

– Да видела я его, – вмешалась "баронесса". – Точно не упомню, но сдается мне, что он из людей Серого. То ли Франком, то ли Рисом кличут.

Снова пристальный взгляд голубых глаз. Надеется уловить, правильно ли угадала. И близко не попала, мысленно усмехнулся рыцарь. А вот про тебя, дорогуша, мне все известно. Жена Дитриха держала в Монашке бордель, варила на заказ яды, приворотные зелья, средства для выкидышей и слыла ведьмой. Фон Швертвальд презрительно усмехнулся, спокойно посмотрел на барона. Ответил в тон Сегеру:

– В свое время я дал обет пред Господом, что открою имя только на смертном одре. На исповеди. Ибо грешен.

Переглянувшись с братом, Свен шагнул к гостю. Кривя рот в поганой усмешке, сказал:

– Так может самое время? Для исповеди…

– Заткнись, – тихо приказал барон, и его щенок замер на месте. – Подними табурет, пусть мессир рыцарь сядет.

Сын молча повиновался, и фон Швертвальд сел:

– Благодарю, господин барон. Думаю, пора закончить с именами, благодарностями и прочим, что не имеет отношения к будущему, – Венк сухо улыбнулся:

– У меня к вам предложение.

– Это было ясно с самого начала, – проворчал фон Сегер. – Чего вы от нас хотите?

И окинул быстрым взглядом жену, сыновей:

– Говорите при них. Мне так проще.

Гость кивнул:

– Их присутствие меня не смущает. Иначе мы были бы здесь один на один.

Нет-нет да поглядывая на потолок, рыцарь постарался коротко пересказать, что произошло с того момента, как "господин барон" нашел убежище под монастырем Нищих Братьев. Не то чтобы главарь одной из шаек, заправлявшей в Монашке, совсем ничего не знал. Но напомнить о том, чего он избежал благодаря нежданной помощи, было далеко не лишним.

– Уголек – убит у себя в "берлоге", Длинный Ганц, – лишенным эмоций тоном перечислял рыцарь, – попытался договориться с сотником, когда дружинники окружили "Трех девчонок". Предложил ему отступного… – Венк запнулся, делая вид, что вспоминает, – кажется, пятьсот гульденов. Сотник взял, а потом один из его меченосцев… Из тех, что ходят с двуручными мечами – укоротил Ганца ровно на голову. Восьмерых его людишек, что при нем были, тут же прикололи, а остальных – частью развесили вокруг заведения, частью, говорят, отослали на Голодный остров. С последующей пересылкой бессрочно гребцами на галеры. Есть личный приказ имперского канцлера отправлять туда всех… ну, кого не прикончат на месте. Могу поклясться, что таких немного, и они должны считать себя настоящими счастливчиками.

Рыцарь на мгновение замолчал, переводя дыхание. В этот момент "баронесса" громко так, что все посмотрели на нее, выругалась. Женщина с силой ударила кулаком правой руки о ладонь левой. Голубые глаза горели ненавистью:

– Если бы я узнала, кто молодого графа порешил – сама бы убийце яйца вырвала. Да что там… Он бы у меня, урод безмозглый, неделю бы умирал. Ведь жили же спокойно, никого не трогали! Кто только у меня в заведении не перебывал! Сам князь…

– Заткнись, – оборвал жену фон Сегер. – Что толку стонать? Рано или поздно этим должно было закончиться. Не дело сыну имперского графа по борделям и кабакам шляться. Наши-то его все знали… Нарвался, поди, на чужаков, вот и прикончили.

– Да-да, – закивал Свен. – Никто из наших на него руку бы не поднял. Точно пришлые постарались.

– Раз хрен ему отрезали – значит, из-за бабы, – глубокомысленно заметил второй сын барона. – Да вот только теперь, похоже, скоро нам всем из-за чужой вины яйца оторвут. Нельзя так… Неправильно.

– Да, – согласился фон Сегер. – Дали бы нам время – мы бы сами убийц, хоть из-под земли вырыли и на суд его сиятельства представили.

Вздохнув, Венк заметил, что имперский канцлер, к несчастью, от горя сошел с ума:

– Его сиятельство третьи сутки сидит в родовом склепе рядом с телом сына, все волосы на голове от горя вырвал. Позавчера к нему в загородное поместье делегация во главе со столичным бургомистром явилась. Просить, чтобы отряд капитана Хагена отозвал, кровопролитие, поджоги прекратил… Но его сиятельство – я точно знаю, мне советник Герке рассказывал, он там был, – так разъярился, что приказал страже всех взашей гнать. Древками алебард по спинам. А городского прево грозился, вообще, повесить.

Нервно покусывая нижнюю губу, барон кивнул:

– Слыхал я о таком. Ни магистрат, ни прево не хрена нам помочь не могут. А ведь сколько денег каждый год получали!

– Теперь гнилую репу они получат, – зло встряла женщина. – Когда солдаты уйдут – с чего платить? Все бордели пожгли, кабаки пожгли, девок… – ее лицо перекосилось от ненависти:

– Ну, насильничали бы вволю, если хотят! Перетерпели бы, не в первой. Но ведь глотки бабам режут, животы вспарывают, калечат ни за что ни про что! Я из своих только шестерых вывести успела…

– Да, – сухо сказал Венк. – Люди фон Типпа и графа Туршского жалости не знают. Просто звери какие-то. "Серебряную лилию", после того как девиц изнасиловали… Двери, ставни в ней досками забили, соломой обложили, маслом облили и вместе с хозяйкой – Пышкой Инге и двумя девками – сожгли. Дескать, она с помощницами – ведьмы. Всех, кого ведьмами считают, – тут же на костер. Капеллан барона фон Типпа хвастался, что только за первые сутки изобличил с божьей помощью и сжег девять ведьм и двух колдунов.

У Магды задергался левый уголок рта. Она снова полезла за пазуху, вытащила золотую фляжку. Надолго приложилась, громко причмокивая. Венк подумал, что и он не отказался бы промочить сейчас горло хорошим глотком вина. Хотя, судя по тому как остекленели глаза "баронессы" и она враз осоловела, – пила баба не вино. Может, настойку с белладонной или еще какое зелье.

Похоже, Сегер не одобрял напитка, который потребляла супруга: он строго посмотрел на старшего сына, и тот подошел к матери. Отобрал фляжку, отвел в угол пещеры. Усадил на корточки и остался рядом, что-то успокоительно нашептывая.

– А я слышал, что в Двух Шестерках, – глядя на рыцаря, начал Свен, – ребятам Ловкача и Счастливчика солдаты кисти рук отрубают. Потом прибивают к воротам заведений.

– Да, – подтвердил гость. – Ну, что поделаешь? Нечего было приезжих обыгрывать. Чужаки – люди злопамятные – вот и отыгрались, когда случай подвернулся. Сейчас они кости мечут, – Венк жестко усмехнулся. – В Двух Шестерках половину заведений уже спалили. Ловкачу – повезло: пристрелили из арбалета. А вот Счастливчику… – он сокрушенно покрутил головой. – Ему…