Колин Мэлой - Дикий лес

Преисполненная решимости сделать хоть что-нибудь, Прю ринулась к своему велосипеду, вскочила на него и бросилась в погоню. Без красной тележки Мака велосипед быстро набрал скорость, и Прю вылетела на оживленную проезжую часть. Две машины едва не вылетели с дороги, резко затормозив, — она пронеслась через перекресток возле библиотеки прямо перед ними. С тротуара кто-то закричал: “Смотри, куда едешь!” Прю боялась оторвать взгляд от мелькающей вдалеке тучи.

Крутя педали так быстро, что ног было не разглядеть, Прю проигнорировала знак “стоп” на углу Ричмонд и Айвенго, чем вызвала возмущенный вскрик какого-то прохожего. Она резко повернула на юг, на Уиламетт, так что велосипед занесло. Вороны, которым не мешали на пути дома, газоны, улицы и светофоры, двигались стремительно, и Прю приказала ногам крутить педали быстрее, чтобы не отстать. Она могла поклясться, что вороны играли со своей преследовательницей, возвращаясь назад, ныряя и проносясь над самыми крышами, чтобы, сделав широкую дугу, с новой скоростью рвануться на запад. В такие моменты Прю на мгновение удавалось разглядеть маленького пленника, который барахтался в когтях похитителей, но он тут же снова терялся, исчезая в вихре перьев.

— Я сейчас, Мак! — проорала она. Слезы струились по ее лицу, но Прю и сама не могла бы сказать, плачет она или это все из-за холодного осеннего воздуха, который хлестал ее по щекам. Сердце бешено билось в груди, но чувства будто застыли; она все никак не могла поверить в то, что случилось. Единственной ее мыслью было вернуть брата. Она поклялась себе, что никогда больше не спустит с него глаз.

Прю зигзагами пробиралась по запруженному машинами Сент-Джонсу, вызывая хор автомобильных гудков.

Посреди Уилламетт-стрит дорогу загородил мусоровоз, неторопливо выполняющий разворот в три приема, и Прю пришлось рвануть через бордюр и на тротуар. Группа пешеходов с криками отпрыгнула с ее пути.

— Извините! — крикнула Прю. Вороны резко развернулись, заставив ее дать по тормозам, а потом, снизившись, устремились прямо на девочку. Вскрикнув, Прю нагнулась, и вороны пролетели у нее над головой, задевая макушку перьями. В этот самый момент она услышала отчетливое агуканье Мака и его “Пю-у-у-у-у!”, но вот он уже исчез, а вороны снова повернули на запад. Прю снова принялась крутить педали и, дернув велосипед на себя, спрыгнула обратно на дорогу. Девочка поморщилась от удара, который пришелся на руки. Как только появилась возможность, она резко повернула направо, на тихую улочку, прорезавшую квартал одинаковых белых двухквартирных новостроек. Дорога мягко пошла под уклон, и велосипед, стуча и подрагивая, начал набирать скорость. И тут улица внезапно кончилась.

Она приехала к обрыву.

Здесь, на восточной стороне реки Уилламетт, плотно заселенный округ Сент-Джонс был отделен от реки протянувшимся на три мили прибрежным утесом, который все называли просто обрывом. Прю вскрикнула и нажала на тормоз, едва не полетев через руль прямиком вниз. Вороны пересекли пропасть и теперь черным мельтешащим смерчем устремились к небу в обрамлении дыма, поднимавшегося от многочисленных печей и труб Промышленного пустыря. То была ничейная земля на другом берегу реки, давным-давно захваченная местными магнатами и превращенная в отвратительную долину дыма и стали. Прямо за пустырем, скрытые туманом, раскинулись до самого горизонта поросшие густым лесом холмы. Прю побелела.

— Нет, — прошептала она.

В мгновение ока и без единого звука вороны спустились к дальнему берегу реки и длинной, узкой колонной исчезли в темной глубине леса. Ее брата унесли в Непроходимую чащу.

На всех картах Портленда и окрестностей, которые попадались Прю, посредине, от северо-западного до юго-западного угла, простиралась похожая на мох темно-зеленая клякса, помеченная таинственными буквами “Н. Ч.”. Прю не приходило в голову спросить, что это, пока однажды вечером — еще до рождения Мака, — отец не принес домой новый атлас. Она вместе с родителями лежала в большом мягком кресле, листала страницы и водила пальцами по линиям границ, вслух зачитывая диковинные названия городов в далеких странах. Когда атлас открылся на карте штата Орегон, Прю указала на небольшую вставку с картой Портленда и спросила о том, что давно ее терзало:

— Что такое Н. Ч.?

— Да ничего, милая, — ответил отец и открыл атлас на карте России, которую они разглядывали до этого. Пальцем он очертил круг над огромной северо-восточной частью страны, где на карте располагалась надпись “СИБИРЬ”. Там не было географических названий, не переплетались извилистые линии магистралей и железных дорог — только широкие пятна всех оттенков зеленого и белого да кое-где волнистая голубая полоса, на которую было нанизано несметное количество озер. — Есть в мире места, где люди просто не живут. Там слишком холодно, или слишком много деревьев, или горы слишком крутые. Как бы то ни было, никому не пришло в голову проложить там дороги — а без дорог не будет домов, без домов не будет городов. — Он снова открыл атлас на карте Портленда и постучал пальцем по буквам Н. Ч. — Это значит “Непроходимая чаща” — чаща там и есть.

— А почему там никто не живет? — спросила Прю.

— Потому же, почему никто не живет в той части России. Когда сюда пришли первые поселенцы и основали Портленд, никто не хотел строить там дом: слишком густой лес, слишком крутые холмы. Домов не было, не было и дороги. Так, без домов и дорог, место и осталось пустовать. А со временем лес разросся и стал еще непроходимее. Поэтому его назвали Непроходимой чащей, чтобы все понимали, что туда хода нет. — Отец с пренебрежением махнул рукой на карту и нежно взял Прю двумя пальцами за подбородок. Приблизив ее лицо к своему, он добавил: — И я не хочу, чтобы ты туда ходила. Никогда. — Шутливо покачав ее головой, он улыбнулся: — Ясно, солнышко?

Прю, скорчив рожицу, выдернула подбородок.

— Ага, ясно.

Они снова уткнулись в атлас, и Прю положила голову отцу на грудь.

— Я серьезно, — сказал он, и она щекой почувствовала, как напряглись его мышцы.

Так что Прю знала, что подходить к Непроходимой чаще нельзя, и еще один лишь раз потревожила родителей расспросами. Но вот не думать о ней у Прю не получалось. Пока в центре одна за другой поднимались многоэтажки, а шоссе на окраинах города обрастало терракотовыми торговыми центрами, этот огромный кусок земли прямо рядом с городом, к изумлению Прю, оставался нетронутым, неиспользованным, невостребованным. И притом взрослые, кажется, вовсе не упоминали его в разговорах. Такое ощущение, что в умах большинства людей Чащи вообще не существовало.