Аркадий Шушпанов - Камень без меча

Кимычу было проще: он уже давно считался вроде как нежитью и бояться чего-либо среди могил и крестов не мог по определению.

Но беда для Санчо пришла, как говорится, совсем из другой оперы. Навалился холод.

На Земле был самый конец октября. Снег еще ни разу не выпадал почему-то, но листья сошли уже почти все, а температура по ночам едва-едва держалась выше ноля. Школьного домового и Кукушкина обступали высокие сосны и ели. Пронизывающего ветра тут быть и не могло, однако у Санчо все равно уже через несколько минут пребывания на родной планете зуб на зуб не попадал. Во время бегства из Авалона он как-то не думал про разницу климатов, да и о самом побеге узнал за несколько минут до того, как оно произошло. Из одежды Санчо нацепил только штаны старинного покроя, тонкую белую рубаху (ту самую, с завязками которой он не справился, понукаемый Морганой) и кожаный жилет. Одно хорошо – с любимыми осенними кроссовками он не расставался даже в заточении.

Экскалибур тоже не мог больше прийти и даже своим далеким воздействием защитить будущего рыцаря от вероятной простуды или воспаления легких.

Кимычу, как нежити, холод, похоже, ничем не грозил. Впрочем, увидев, как дрожит ведомый, тот сказал, что здесь у него есть друг. Санчо обрадовался, что за трясучкой от холода Кимыч не заметил иного вздрога: оруженосец Ланселота решил, что в друзьях у школьного какой-нибудь вампир.

На самом деле, конечно же, это оказался еще один домовой. Но тоже не вполне обыкновенный, да и прозывался он – кладбищенский. И то правда, в таком месте какие дома? Только административная постройка да сторожка, однако туда местная нежить не совалась.

Дом у Мефодьича, как звали друга школьного, когда-то был, но сгорел. Деревня его поблизости совсем опустела, а в город тот перебираться не хотел. Вообще, домовые, что бы там про них ни рассказывали, редкость не меньшая, чем снежный человек. Кимыч говорил, что кроме здешнего кладбищенского, знал всего двоих – прежнего школьного и еще одного, но тот вообще в музее живет, за военными экспозициями следит, потому что сам в прежние годы был солдатом. Старый школьный, как понял Санчо, оставив дела Кимычу, ушел на другую Землю. Ту, про которую в Тинтагэле рассказывал сэр Персиваль…

Сам Мефодьич жил теперь на краю кладбища. Отыскать его жилише, конечно, нормальный человек не смог бы, но ведь проводник Кукушкина человеком и не был. Землянка Мефодьича походила на большую нору. Тем не менее там был выложен камнями очаг наподобие камина, а внутри разведен огонь.

– Ты кого мне привел?! – без всякого «здрасьте» вскинулся хозяин, когда гости влезли на четвереньках в узкий проход, сначала Кимыч, а за ним Санчо. Кукушкин едва не застрял.

– Свои, – отряхиваясь, сказал школьный.

– Это ж человек, дурья башка! – зашипел Мефодьич.

Хозяин больше всего напоминал невысокого бомжа, но для такового выглядел очень уж благообразно. Даже трубку курил.

– А то я не вижу, что человек, – ответил Кимыч. – Да мы обогреться. Знаешь, где мы были?

Пока успевший продрогнуть Санчо отходил у огня, Кимыч телеграфным стилем рассказал, что вывел человека из замка темных колдунов. Мефодьич сплевывал, то и дело повторяя «нечисть», а один раз даже «брандейская морда». Он разве что не крестился, чего, разумеется, сделать не мог, но привычка, видимо, осталась еще с человеческих времен. А Санчо подумал, что домовые куда более в курсе дел Сферы Миров, чем от них можно было ждать.

Откуда-то появился горячий чай с немыслимо ароматными и тонизирующими травами. Напиток мгновенно прогнал остатки стресса и уничтожил нахлынувшее было чувство голода.

Кимыч попросил найти что-то из нормальной одежды. Сам он от холода никак не страдал. Мефодьич порылся по сундукам, нашел старую фланелевую рубашку, растянутый свитер и рабочую куртку-спецовку. А еще вязаную шапку и старый шарф. Санчо забеспокоился: ему показалось, что это может быть снятым с покойника. Мефодьич его разубедил, сказав, что подбирает лишь кем-то забытое или просто оставленное. А кое-что, спасаясь бегством, теряют хулиганы, которых он регулярно гоняет с кладбища разными устрашающими акциями.

Когда Санчо напялил обновки, Мефодьич хохотнул в кулак, а Кимыч скорчил гримасу, как будто ему предложили негодный транзистор для приемника. Кукушкин одновременно пожалел и обрадовался, что в норе кладбищенского не было зеркал. Да и зачем они нежити, если она там не отражается?

Санчо еще вспомнил тренировочный зал Камелота с зеркалами во всю стену и подумал, что на слуг Хаоса это не распространяется.

Одежда со взрослого плеча была Кукушкину элементарно велика, несмотря на его немаленькие размеры. Теперь Санчо походил на беспризорника. Но другого ничего не имелось.

У Мефодьича они задержались ненадолго. Кимыч повел Санчо одному ему известными тропами через лес. По ночному лесу недалеко от кладбища со школьным домовым идти было совсем не жутко. Хотя Санчо время от времени озирался по сторонам и прислушивался к шорохам – не забрел ли сюда кто-нибудь из бродячих собак с генами Гончих Хаоса.

Впрочем, из леса они скоро вышли на дорогу. Денег у Санчо не было, отправляясь с Ланселотом в Броселиандский Лес, оруженосец не прихватил с собой ни рубля. На Авалоне монеты тоже были не в ходу, а Кимычу с Мефодьичем и подавно не нужны. Школьный предложил добраться автостопом. Он сам мог стать невидимым для человеческих глаз и тихо проникнуть в кузов или в салон, так что подбирать водителю пришлось бы одного Санчо. Но Кукушкин отклонил идею: вид у него сейчас был непрезентабельный донельзя, в машину такого никто не посадит, да и самих машин в поздний час почти нет.

Так они и шагали по обочине до города быстрым шагом. Санчо плотнее замотал шею и держал руки в карманах, ведь перчаток у Мефодьича не нашлось даже хозяйственных. Чтобы скоротать время, он спросил Кимыча то, что давно хотел, – как тот познакомился с Морганой и вообще, как она стала почти что ведьмой и ученицей Артура.

Вряд ли у него хватило бы духу задать такой вопрос в лоб самой Моргане.

Кимыч многого не знал. Викина мать была врачом. Еще давно, сразу после развода, сумела с кем-то там вместе организовать косметологическую клинику, возглавила ее и с тех пор больше внимания уделяла бизнесу, чем дочери. Потому Вика и стала привлекать к себе внимание, одеваясь, как гот, хотя в готической тусовке и не прижилась. А еще она считала себя ведьмой. У нее, и правда, рано проснулись способности. Но толку от них в закрытом от волшебства мире было немного. Вика могла делать только сущие мелочи. Вроде того, как домовой способен менять свои размеры или становиться недоступным взгляду. Но домовому проще, он существо в пределах Земли не вполне материальное, и в этом даже чем-то похож на Экскалибур. Вика умела и того меньше, хотя Кимычу, к примеру, такие умения даже не снились. Могла, к примеру, разговаривать с техникой. Ничего не смысля в устройстве телевизора или компьютера, она умела с ними договориться, и забарахлившие аппараты исправлялись. Если доктор Петрова везла дочь в машине и там нечто ломалось, Вика чинила это, просто положив руку на капот и немного поговорив с автомобилем. Она шутила, что может прогонять гремлинов, хотя ни разу их не видела, да и сам Кимыч их не встречал тоже.