Евгений Щепетнов - Нищий

Амалон незаметно махнул мне рукой: иди, мол, я успокою! Я благодарно кивнул ему и выскочил на палубу. Сброшенный узел с деньгами так и лежал, никем не тронутый. Я подобрал его и позвал капитана:

— Пошли, я расплачусь за поездку.

— Ко мне в каюту давай. Миндас, никого не пускай ко мне, понял, — обратился он к старшему помощнику, — пока сам не выйду. Поднимайте якорь, ставьте паруса. Курс — Тантуга. Если получится… ветра бы нам, ветра!

Мы прошли в каюту капитана, я положил узел на пол и развязал: глаза Мессера загорелись, он хрипло сказал:

— Честно говоря, думал, что ты привираешь. Интересно, откуда у тебя такие деньги? Впрочем, молчу, молчу… давай считать.

В течение получаса мы отсчитывали две тысячи золотых — все, что осталось свыше, я сбросил обратно в одеяло и снова завязал. Капитан проводил деньги жадными глазами, потом сказал:

— Не бойся, не в моих привычках грабить пассажиров. Я, конечно, контрабандист и пират, но у меня есть свои понятия о чести. С такими деньгами ты заживешь в Малиме безбедно. А если еще у тебя в той котомке… то тебе можно только позавидовать. Вот уйти бы нам еще… Боюсь, засветимся мы, вышлют галеру сторожевой охраны — шлюп стражников с Ранкеля небось в порту уже стоит. Будем молиться и ждать. Течение относит нас в море, но тут оно слабое, потому мы еще долго будет в пределах видимости. Моя шхуна приметная, потому как бы беды не вышло. Все, парень, иди к своим, я думать буду, как выкручиваться.

— Сколько дней ходу до Тантуги?

— Четыре дня — для нас. Обычный корабль доходит за пять-шесть. Ждем ветер…

Я взял узел с деньгами в левую руку и пошел к Амалону с Марасой. Тетушка уже успокоилась, прихлебывала чай из кружки — глаза ее были красны, но уже не вытаращены от ужаса, как до того.

— Ох, сынок, Викор, чего же ты натворил-то! Как теперь будем жить? — Матушка Мараса укоризненно посмотрела на меня и покачала головой.

— Матушка, я виноват перед вами, простите! — Я взял ее натруженную руку и поднес к губам. — Я все сделаю, чтобы компенсировать вам все неприятности.

— Да ладно, что уж теперь! — отняла руку Мараса. — Вон друга моего вытащил из заключения, и то спасибо. Жалко домик, мы его с мужем строили… память была. Сынок мой там родился… — У нее опять потекли слезы, и тетушка отставила кружку.

— Мараса, не плачь, теперь все будет нормально — я тебя не оставлю! — Амалон решительно взял ее за руку. — Я все-таки дипломированный лекарь-маг, будем вместе лечить, с голоду не пропадем, да и у парня деньги водятся, насколько я понял, так что все будет хорошо.

— Да в деньгах дело, что ли… я прожила там всю жизнь, а теперь еду неизвестно куда и неизвестно зачем, думаешь, легко это?

— Ну, пока еще никуда не едете — мертвый штиль, — сообщил от порога капитан. — Викор, иди сюда, мне с тобой поговорить надо.

Мы вышли на палубу, и капитан сказал:

— Видишь вон ту черную маленькую полоску справа, у горизонта? Видишь? Это боевая галера. Светает, скоро станет ясно, где мы будем — на Тантуге пиво пить или в городской тюрьме вшей кормить. Против галеры мы не попрем — там одного экипажа гребцов триста человек плюс абордажная команда человек тридцать. Тридцать мы еще как-то вместе с тобой потянем — с потерями и кровью, но триста… глупо даже думать. Если умеешь молиться, молись всем богам, которых знаешь.

Лицо Мессера нахмурилось, и он впился глазами в светлеющий горизонт. Вокруг уже было довольно светло — рассвет несся на всех парусах. Я тоже всматривался в черную полоску, через минут двадцать мне показалось, что она укоротилась, о чем я и сказал капитану. Он присмотрелся:

— Одно из двух: или идут к нам, или уходят. Развернулись. — Он озабоченно посмотрел на спокойное гладкое море, затем на небо и с досадой покачал головой: — Нет ветра.

Томительно шли минуты, одна за другой… вокруг была красота: встающее светило окрасило нежным розовым светом берега, галечные пляжи, лодки рыбаков и яхты богачей, стоящие на рейде в бухте. В столице сияли золотом купола церквей, и слышался малиновый звон колоколов. В корму шхуны хлопала вода, когда она плавно приседала всем своим корпусом, медленно и важно раскачиваясь. Паруса висели тряпками, и не было ну даже слабого дуновения ветерка…

— Капитан, похоже, к нам идут.

— Да. Вот и закончилось наше путешествие… Через минут сорок тут будут, край — через час. Ну что, сдаваться будем или продадим жизнь подороже? — Капитан горько усмехнулся и ушел к себе в каюту.

Оттуда он вышел через минут пятнадцать — в новом, чистом костюме, шляпе с пером, с абордажной саблей и двумя кинжалами, заткнутыми за пояс. На мой удивленный взгляд пояснил:

— Хочу помирать в лучшей одежде. Гнить в тюрьме как-то не по мне, да и все равно кроме плахи ничего не светит. Так хоть помрем с честью.

— Капитан, а если высадиться на берег?

— На всех места в шлюпке не хватит. Да и не брошу я свой кораблик… — Мессер любовно погладил борт шхуны. — На нем умру.

К капитану присоединились члены команды — они тоже все были вооружены, лица хмуры и строги — все понимали, что к чему.

— Парни, кто хочет, может садиться в шлюпку и пока не поздно валить на берег! Я всех отпускаю. — Он посмотрел в лица своих людей, потом кивнул: — Да, вы настоящие мужики. Горжусь, что мы вместе ходили по морям. Постараемся забрать с собой как можно больше уродов, а, парни?

— Постараемся, капитан, — рука старшего помощника побелела на рукояти сабли, — но может, еще ветер появится?

— Может, — равнодушно и безнадежно сказал Мессер. — Если подымется ветер — уйдем.

Галера уже была видна, как таракашка на огромном столе моря, ее громадные весла, по два ряда с каждой стороны, поднимались и опускались, мерно взбаламучивая тихое зеркало воды. Она шла прямиком к нам, без вариантов. Через некоторое время стало видно, как на ее палубе суетятся люди, разворачивая здоровенную конструкцию — я узнал виденную раньше только на рисунках катапульту. Скоро нам солоно придется…

Меня внезапно охватила страшная тоска — все, все против меня! Всю жизнь бьюсь и бьюсь, беспросветно — вот, кажется, сейчас, сейчас все наладилось… и бах! — все рушится. Нет ветра — и все мои планы, все мои усилия, смерти людей, плохих и хороших, — все, все напрасно! Я завыл про себя, раскачиваясь, меня просто трясло от отчаяния и возбуждения: «Ветра! Дай ветра! А-а-а-а!!! — Я каким-то неведомым чувством потянулся, потянулся и как будто ухватил за что-то: — ВЕТРА!.. ВЕТЕР! ВЕТЕР!»

Я почувствовал, как стягиваю к кораблю какие-то силы… И вдруг в хлопнувшие как плетка паруса шхуны ударил порыв ветра — я оглянулся: на нас, вспенивая волны громоздким носом, шла галера, с нее взлетел огромный камень и, с гулом проскочив возле борта, поднял фонтан брызг впереди шхуны. Капитан Мессер оторопело посмотрел на надувшиеся паруса, на потемневшее небо в кучевых облаках и взревел: