Юрий Погуляй - В пасти льда

Кривоногим звали корсарского капитана, растоптавшего детство моего приятеля. Фарри почти год был рабом пиратского судна и добывал для них огненный порошок.

- Выберемся! - уверенно сказал я, хотя про себя подумал, что все не так уж плохо и сейчас. Если не учитывать проблемы с Зианом - жить можно.

Мой друг покачал головой, тяжело вздохнул, положил руки на стол и ткнулся в них подбородком. Вновь вздохнул. Я посмотрел ему в глаза.

- Дай посмотреть, - тихо попросил Фарри. Я понял, что он имеет в виду компас, и покачал головой:

- Нет, извини. Вдруг кто-то увидит. Он же светится, мы тут всю столовую раскрасим.

Фарри обиженно засопел.

- Не обижайся, пожалуйста.

- Да я не обиделся, - соврал Фарри, и тут же исправился, - нет, наверное, все же обиделся.

Он широко улыбнулся.

- Я не хочу рисковать. Да и чего ты там не видел? - пояснил свой отказ я.

- Он красивый. И когда я на него смотрю, то чувствую некую важность всего, что происходит. Мне кажется, будто мне просто не везло раньше. С этим Кривоногим, с Воровским законом, пусть он смерзнется вовеки. А теперь все будет не так плохо, понимаешь? Вдруг этот компас приведет нас к Добрым? Ведь если есть Черные капитаны, значит, есть и их враги. Мне так хочется разобраться в этом, Эд! А мы торчим здесь, на этом ледоходе, как служки при таверне.

А тебе ведь нравится такая жизнь, Эд. Нравится, да? Скажи ему об этом. Что никакие тайны тебе и даром не нужны. Лишь бы и дальше спокойно жить. Тихо. Без сложностей и приключений. Ты скажешь ему об этом, Эд? Скажешь это человеку, который несколько лет жил в кошмаре?

Фарри потянулся и продолжил.

- Мне тут скучно. Нет, я понимаю, что палубная команда это палубная команда, ничего не поделаешь. Кто-то должен и на кухне работать, и полы мыть. В принципе, это же не сложно. Но, конечно, хочется чего-то другого. Совсем другого. У штурмовиков должно быть веселее.

- Почему ты думаешь, что в абордажниках веселее? - разговор свернул в сторону, чем меня обрадовал.

- Легко живут - легко умирают. Они самые свободные на корабле. А с некоторых пор я ценю свободу.

- Инструментарии тоже свободные люди.

Фарри покачал головой:

- Пыль, грязь, эти поганые смеси, разъедающие кожу, черный кашель в конце-концов, оторванные пальцы, глухота - у них мало веселого в будущем. Не нравится мне такая свобода. Хотя и доля добычи у них хороша, и уйти они могут, когда захотят. Обычные наемники. Сегодня здесь, завтра на портовых верфях.

- А кто тогда мы?

Фарри задумался. И тут я почувствовал движение в темноте за мною. По спине пробежали мурашки. Кто-то выбрался в гальюн посреди ночи? Или...

Оледенев, я смотрел на приятеля, стараясь не показать своего испуга. Почему-то мне совсем не хотелось знать, кто наблюдает за нами из темноты. Почему-то думалось, если я не подам вида - то все обойдется.

- Мы те, у кого нет силы одних и умений других. Низшая каста моряков, - хихикнул, наконец, Фарри. - Мы...

-... палубники, - прохрипел кто-то из темноты. - Вы - поганые палубники.

В столовую вошел Волк.

Не глядя на нас, он плюхнулся на ближайшую лавку.

- Вонючие ледовые щенки, - офицер наклонился к нам, оперся руками на колени и хмыкнул. А после поднял взгляд на меня.

- Значит, ты всех уверяешь, что мы с Сиплым дерьмо? - вдруг сказал абодражник.

- Что? - не понял я.

- Ты сказал, что мы - дерьмо, - лицо Волка исказилось от сдерживаемой ярости. - Трусливый сын шаркуна и дохлой волчицы, как ты посмел вообще рот раскрыть?

Из темноты показался Сиплый. Он задумчиво встал в дверях, выходящих в коридор к камбузу, и скрестил на груди руки.

- Я не понимаю...

- Заткнись, - отмахнулся Волк. Пружинисто встал, и в три шага оказался рядом с нами. - Мы дерьмо, да?

- Так он же заткнуться был должен, - сказал Фарри. Он не испугался. Смело встретив взбешенный взгляд абордажника, мой друг поднялся из-за стола. Мне бы его храбрость. Сейчас я мог думать только о том, услышит ли кто-нибудь, когда нас станут убивать.

- А ты поумничать вздумал, я смотрю? - глядя на Фарри, Волк схватил меня за воротник и поднял на ноги. - Встать, когда я с тобой разговариваю. Мы дерьмо?!

Я не понимал, чего он от меня хочет. Он него несло алкоголем и луком, мысли офицера бурлили неопределенной массой злобы и жажды крови.

- Я правда не...

- Заткнись!

Сиплый в проходе тяжело вздохнул.

- Я покажу тебе кто здесь дерьмо, - Волк вдруг ударил меня кулаком в живот. Охнув от боли, я согнулся было, но в следующий миг схлопотал еще один удар.

- Я буду свидетелем! - сказал Фарри.

- Пискнешь еще раз - будешь следующим, а не свидетелем. - Волк легко поднял меня повыше, заглядывая в глаза. - Никто не смеет называть Волка - дерьмом, ясно тебе?

Сиплый кашлянул, предупреждая о чем-то приятеля, и абордажник тут же разжал кулак. Я свалился на лавку, переводя дыхание и чувствуя острую боль в животе.

- Мы еще поболтаем, - процедил штурмовик и вразвалку направился к двери. Когда он дошел до нее, с трапа послышались тяжелые шаги.

- Мастер первый помощник, - просипел Сиплый. - Доброй ночи.

- Время отбоя, - раздался голос Мертвеца. - Почему не в каюте?

- Проветривались, мастер первый помощник. Уже уходим, - вклинился Волк.

Мертвец вошел в столовую, проводив взглядом абордажников.

- Все в порядке? - равнодушно спросил первый помощник, оглядев нас с Фарри.

- Да, - опередил я моего приятеля. - Все в порядке. Вахта протекает отлично, мастер первый помощник.

- Уверены?

Как можно жить и думать без единой эмоции?! Или... Что если этот крепкий моряк - черный капитан? Может же быть такое, да?

Фарри сел на лавку, буравя меня взглядом.

- Хорошо, - Мертвец развернулся и вышел из столовой. Я услышал его тяжелые шаги по коридору. Первый помощник отправился куда-то в нос корабля.

- Может, сходим к впередсмотрящему, - предложил я, стараясь не смотреть на подавленного Фарри.

- И ведь мы ничего не можем сделать с ними, - пробурчал он.

- Зато мы можем сходить к впередсмотрящему. Может ему чего-то надо. Чего сидеть?

Я не хотел говорить о том, что только что произошло. Несмотря на то, что меня душила злость на Волка.

- Ты правда назвал их дерьмом?

- Нет.

- Значит Зиан придумал... Или они просто сами себя накрутили.

- Пойдем, - я зашагал к двери.

В акулье гнездо (как называли вотчину впередсмотрящего) мне ходить нравилось. Вертикальная лестница, по которой нужно карабкаться несколько минут, слыша, как в металлические стены шахты колотится пурга, выводила в небольшую площадку, где на неудобном сиденье, в котором невозможно уснуть, проводил вахты дежурный. Мне тут нравилось. Это единственная обязанность палубного матроса, которая не казалось мне скучной.

Сегодня впередсмотрящим был моряк по имени Галай.