Юрий Погуляй - В пасти льда

Шестерня даже ходил с трудом, приволакивая ногу.

Не знаю, что заставляло капитана держать на борту такое бесполезное чудовище. Я боялся боцмана-калеку, и старался оказаться как можно дальше от него, если изуродованный механик появлялся поблизости и приносил с собой мир боли и отчаянья. Но несмотря на вечные муки - Шестерня держался. Невзирая на страдания, он обладал невероятной волей к жизни и фанатичной надеждой, что когда-нибудь все изменится. Когда-нибудь он станет прежним. Что когда-нибудь его уродство пройдет.

Мое сердце сжималось от грусти и понимания тщетности таких надежд.

Шестерня постоял у трапа, сипло переводя дыхание, а затем поковылял куда-то в сторону офицерских кают. Я перевел дыхание, радуясь, что монстр не заметил во тьме испуганного юнгу. На лбу проступил пот.

- Ну и трус ты, Эд, - тихо-тихо проговорил я. Одними губами, честно. Но меня услышали.

Дверь в каюту Неприкасаемых лязгнула, открываясь, и равнодушный голос спросил:

- Что ты тут делаешь?

Сердце так скакнуло в груди, что стало больно. Я чуть не подпрыгнул от неожиданности, и в тот же миг вахтенный матрос на камбузе заколотил в рельсу.

- Я... Это...

Буран облокотился плечом о косяк и уставился на меня, подбрасывая кинжал. Сталь послушно крутилась в воздухе, мерцая в свете шаманского фонаря, и безошибочно возвращалась в ладонь Неприкасаемого.

- Мне Торос сказал. Точнее мне сказал Половой, что Торос сказал. Что... Когда. Вчера он. Ну когда Кунни, - замямлил я, растерявшись. Отпрянул от стены, выходя на свет.

Буран кивнул.

- Итак, это прекрасное утро принесло нам сразу два вопроса. Первый, что сказал Половой. Это я смог понять из твоей потрясающей речи. Осталось главное - что сказал Торос. Я внимаю тебе.

Тонкие губы воина искривила улыбка.

- Дыши глубже, соображай яснее. Это несложно. Давай подышим вместе, раз-два. Раз-два. Ну?

Он нахмурился:

- Почему ты не дышишь вместе со мною, юнга? Ты замыслил недоброе?!

Неприкасаемый пребывал в хорошем расположении духа, и наслаждался моей оторопью, а я просто не мог найти слов. Потом, много позже, я бы смог дать ему с десяток остроумных ответов на эти реплики, но к тому времени их стало бы значительно больше. Угнаться за языком Бурана невозможно.

- Хватит, Бур, - громыхнуло из каюты. Торос очень своевременно пришел мне на помощь. - Если это юнга, то тащи его сюда.

В каюте Неприкасаемых могли жить человек шесть, это точно. Если перед этим убрать странное нагромождение труб в центре помещения (позже я узнал, что это тренажеры собранные Неприкасаемыми по памяти оставшейся со времен обучения в Ордене), да поставить еще четыре лежака с личными тумбочками. Будет тесновато, но терпимо.

У дальней стены расположился арсенал (коллекция была поменьше, чем в каюте капитана, но не оставалось никаких сомнений - здесь клинки висят не для красоты). Совсем рядом с дверью приютились прикрепленный к полу столик с грязными после ужина мисками и два табурета. В каюте пахло благовониями. Редкой и дорогой штукой, которую можно купить только у тех торговцев, что связан с Берегом.

А еще здесь было тепло. Равномерно тепло, а не очагами, как у нас на палубе, где большой зал обогревался печками, и в некоторых углах на стенах проступал иней.

Торос сидел на кровати и выглядел совсем не выспавшимся.

- Топаешь громко, юнга, - сказал он. - Но ничего. Я когда молодым был - тоже не думал, как хожу. Все мы дураки в молодости.

- Эй-эй-эй! - протестующее возмутился Буран, он захлопнул дверь и развел руками. - Я никогда не был дураком!

Кинжал опять взлетел в воздух, а затем Неприкасаемый одним движением ловко перехватил клинок и вогнал его в специальные ножны на поясе.

- Я всегда был обаяшкой.

Торос никак не отреагировал на шутку приятеля. Он смотрел на меня со смешанным чувством грусти и раздражения. Сгорбившийся здоровяк перед крохотным мальчишкой. Чем-то он напоминал мне Эльма. Эльма до того, как гончие оторвали ему руку.

- Мастер Половой сказал... - я решил прервать молчание и объяснить, зачем пришел.

- Тихо, - прервал меня Торос. - Успеешь еще. Отожмись-ка.

- Простите? - не понял я.

- Ляг на пол и отжимайся, пока я не скажу, что хватит, - Торос повел плечами.

- Зачем?

- Строптивый какой. Тебе непросто с ним будет справиться, мой бородатый друг, - прокомментировал это Буран. Он отвернулся от меня и принялся разминаться.

- Хочу увидеть, на что ты способен, - терпеливо пояснил Торос. - И советую забыть о вопросах вроде "зачем". Прекрасно понимаю, откуда они берутся. Сам такой был. С первым учителем в Ордене отношения не сложились именно по этой причине.

- Он его, кстати, прикончил, - вклинился Буран. - Жестоко.

Торос бросил на друга тяжелый взгляд:

- Не лезь, ладно?

- Ладно-ладно!

- Спасибо. Так вот, юнга, если хочешь стать хорошим абордажником, то ты должен помнить одну вещь. Командир всегда прав. Если он дал тебе команду, значит она должна быть выполнена. Значит, у него есть план.

- Но я не хочу быть абордажником.

Буран остановил разминку, обернулся к нам.

- Я должен видеть это, будь я проклят! Я должен это видеть! - восторженно протараторил он.

Торос моргнул раз, другой. В нем колыхнулось недовольство.

- В следующий раз рядом никого может не оказаться, - наконец промолвил бородатый воин. - Думаю, что если ты получишь парочку уроков, то сможешь постоять за себя и сам.

- Я очень благодарен вам за помощь, мастер Торос. Но я не хочу быть абордажником, - признался я.

Неприкасаемый плотно сжал губы, осуждающе покачал головой:

- Какая разница чего ты хочешь, юнга? Контракт подписывал?

Он дождался моего неловкого кивка:

- Значит должен понимать, что если тебя назначат убирать помои за шаманом - ты должен будешь убрать. Если сказали, что пойдешь в абордажную команду - значит пойдешь! Старик лично беседовал с капитаном о твоем переходе в абордажную команду. Кто ты против слова Старика?

Злить того, кого боятся Волк и Сиплый - неблагоразумно. А Старик точно не поймет, если юнга решит что может ставить старшего офицера в неловкое положение перед капитаном.

- Вы не научите меня против воли. Я не хочу подчиняться Волку! - буркнул я.

Торос вдруг посветлел лицом:

- Вот оно что. Никогда не умел хорошо говорить. Всегда непонятно объясняю. Драться проще. Теперь понятно, почему сопротивляешься! Ну сияй Светлый Бог вечно. Ты не будешь подчиняться Волку.

Я непонимающе посмотрел на Неприкасаемого с немым вопросом в глазах: "Как?".

- Совсем оледневший щенок тебе достался, брат. А я говорил, что ты бы еще его на коленях встретил, и с мольбами слезным. Пожалуйста, мальчик из снегов, стань моим учеником, - криво улыбнулся Буран. - Помнишь ли ты, могучий юнга, песни бардеров о бродячих Неприкасаемых, которые пересекают Пустыню, восстанавливая справедливость? Одинокие фигуры проявляются в пурге, чтобы найти какого-нибудь мальчика, и через неделю тот уже может свергать губернаторов и крошить врагов десятками. Помнишь?