Юрий Погуляй - В пасти льда

- Вы мудры, мастер Дувал, - чуть поклонился Зиан. Капитан поднял стальной прут и ударил им по рельсе. От резкого звона у меня почернело перед глазами.

- Доброй охоты, братья.

Я выскочил из душной столовой одним из первых, шатаясь, добрался до гальюна (оценив насколько же огромна была "Звездочка") и не меньше часа провел в вонючей уборной не в силах отойти от нее дальше, чем на пять шагов. Рядом со мною все это время был Фарри.

Последствия чая "по-приютски" мы испытывали еще два дня. Долгих два дня мучений, ломоты в костях, в мышцах, ужасной головной боли, тошноты и жжения в животах.

Никогда в жизни мне не было так плохо.

Однако нашлась и хорошая сторона в нашем положении: моряки, чья злоба растворилась с первыми кружками пойла из трактира, с удовольствием шутили над мальцами, купившимися на "чай". Многие приходили в полумертвом состоянии и сил у них хватало лишь для того чтобы добраться до своих топчанов, но даже они добродушно посмеивались над нашими страданиями. Почти непьющий Грэг с улыбкой рассказывал о том, что через посвящение страшным напитком проходил каждый на корабле, еще не зная о последствиях. Но даже после этих страданий находились желающие вновь попробовать злое варево. Тут он с намеком косился на счастливо улыбающегося Громилу.

Грэг же и объяснил нам, измученным и обессиленным, причину такого странного и неожиданного для многих поступка капитана. Нас, уходящих в город, видел Зиан. Ученик шамана не смог пройти мимо такого шанса отомстить за бульон на дорогой шубе.

Вот только мне было слишком плохо, чтобы возненавидеть его еще больше.

Грэг и Крошка Яки были в рубке вместе с капитаном, планируя дальнейший маршрут, когда Зиан демонстративно зашел попрощаться перед своим походом в Приют. Капитан возмутился, и тогда ан Варр стал жаловаться, что так нечестно. Что почему юнгам можно, а ему нельзя. Что его тоже отпустил старик Балиар. И говорил все это Зиан таким тоном, таким голосом, что Гром просто впал в бешенство.

Наверное, если бы ученик шамана пришел к капитану лично - то тот нашел бы управу на подлеца, но перед глазами матросов у Дувала не оставалось выбора и наше наказание стало жестким и публичным.

- Он же камнесос, - буркнул Фарри. Бледный, словно рожденный под снегом, уставший - он повинился за свой проступок еще в гальюне, между приступами. Наверное, мой друг мог этого и не делать, я понимал, что за него во "Льде и пламени" говорило трактирское пойло, смешанное с "чаем" и простил.

Хотя, конечно, червячок сомнений в душе остался. Слова Фарри, сказанные тогда, запали в сердце.

"Увидят и пусть! Хоть что-то изменится! А то ты вообще ничего не делаешь!"

Он был прав, но от этого легче не становилось.

- Камнесос не камнесос, а сработал толково, - пожал плечами Грэг. - Можешь попробовать поговорить с Дувалом о шаманах, кто знает, вдруг он решит наказать щенка. Но я бы не стал рисковать. Все-таки ты всего лишь матрос, а он говорит со льдом и дает нам топливо.

- Балиар тоже дает, - возразил я.

- Балиар стал странным в последнее время, - заметил слушавший нас Шон. - Очень странным. Он вообще не выходит из своей каюты, и внутрь никого не пускает. А льдом теперь занимается только Зиан. Это не к добру! Придем в большой порт, и я ухожу. Что-то меняется и мне это совсем не нравится.

Грэг устало закатил глаза, что-то хрюкнул пьяный Сабля.

- Да идите вы, - прокомментировал это Шон. - Я спать.

Так получилось, что два дня мы провели на корабле, лишь изредка выбираясь на свежий воздух. С самого утра команда отправлялась в Приют и на борту оставались лишь дежурные механики во главе с Шестерней, но они возились где-то на третьей палубе и почти не появлялись наверху.

Признаться честно, я хотел вернуться в "Лед и пламя" и отыскать Орину. Невзирая на мое плачевное состояние и муки - ее я вспоминал с трепетом и сладким восторгом. Но потом вновь приходила боль, тошнота, и я забывал о жрице тетушки Розинды.

Так что мы почти не покидали кубрика. Следили за печкой, обходили по наказу Полового коридоры на первой палубе, проверяли нет ли протечки в трубах отопления, и в свободное время валялись на топчанах, глухо обсуждая всю подлость Рудди, посоветовавшего нам свой поганый чай! Грег объяснил нам, что у охранника таверны часть работы заключалась в том, чтобы подтолкнуть загулявших моряков к желанию потратить еще денег на выпивку и прочие удовольствия.

Что ж, свою похлебку Рудди кушал не зря.

Наказание капитана нас не тревожило, после той долгой зимы в Снежной Шапке деньги перестали быть чем-то важным. Да и поступок Зиана, на удивление, меня не задел (хотя Фарри вспоминал о нем со злостью). Возможно, шаман надеялся пробудить в команде ненависть к нам, но моряки быстро забыли о том часе ожидания. Так что этот поединок закончился не в пользу ан Варра. Как, впрочем, и предыдущие. О Волке и Сиплом мы давно уже не вспоминали, после того как Торос взял меня под свою защиту - абордажники со мною вели себя равнодушно и будто не замечали, когда мы сталкивались в коридорах "Звездочки".

Наверное, слишком просто мне давалась жизнь на корабле. Слишком удачно. Но все рано или поздно должно было закончиться, я чувствовал это, и необъяснимая тревога в груди росла с каждым днем. Плавно текли разговоры "У Полового". Хронометр Ледовой Цитадели отсчитывал минуты и часы, и нечто близилось с каждым тиканьем загадочного механизма. Пряталось в темных проходах палуб и будто следило за нами, поджидая лучшего момента чтобы выползти наружу. Одной из тревог оставался злосчастный случай во "Льде и Пламени", когда первый помощник так странно отреагировал на компас. Я надеялся, что все забудется и потонет в серых корабельных буднях, но боялся...

Не зря.

Мертвец пришел за нами на второй день. Мы сидели у печи и прихлебывали теплую воду, осторожно пережевывая вяленое мясо (сухой паек оставил нам ушедший в Приют Айз, но даже жесткую, сухую бродунину ели с оглядкой на бурление в животах и тошноту), когда первый помощник вошел на кубрик.

- Проклятье... - тихо проговорил Фарри. Он склонил голову. - Это все из-за меня. Все из-за меня!

Я промолчал, не сводя глаз с офицера. Мертвец неторопливо приблизился и молча сел на грязный тюфяк напротив нас. Никто не проронил ни звука. Мы испуганно ждали, а он не шевелился, вперив в меня холодный взгляд.

- Что-то случилось, мастер первый помощник? - наконец, выдавил из себя Фарри.

- Я хочу купить твою игрушку, - ожил тот.

Мне стало жарко и холодно одновременно. До последнего я надеялся, что история в трактире забудется, что Мертвец просто удивился обнаружив загадочную вещь у двух юнг.

- Даю сто монет, - равнодушно заметил он.

Я очень медленно, не сводя с него взгляда, помотал головой. Тело напряглось, в ожидании неприятностей.