Анна Алмазная - Целитель судеб

- Я хочу домой... - Калинка, мгновение назад полная сил, вдруг осунулась, побледнела так, что Лерин шагнул к ней, явно готовясь подхватить девушку, если она вздумает терять сознание.

- Вот как? Теперь и храм - спасение? - продолжал язвить Миранис. - А ты так горячо туда не хотела... Прости, сестренка, не могу исполнить твоего каприза. Уйти из Виссавии мы можем только когда нас отпустят. Нас не отпускают.

- Что теперь?

- Ничего. Ты вернешься в свои покои и в этих не покажешься. Они стали опасными.

- Он осмелится и тебя? - отшатнулась Калинка. - Наследного принца Кассии?

Мир не ответил. Не выдержав тишины, Калинка развернулась и кинулась опрометью из покоев наследного принца.

- Зря ты так, - сказал Тисмен. - Она не виновата.

- Мы все не виноваты, - холодно ответил Мир. - И у меня - причины. И у вождя - причины. У всех причины... а все мы платим.

Глаза принца вдруг удивленно расширились. Вздрогнули телохранители, разом повернувшись к окну. Стихла в одно мгновение буря, над кланом повисла звенящая тишина, быстро начали затягиваться небеса кровавыми тучами, крася все вокруг в разнообразные оттенки красного.

- Рэми, ты что творишь? - прошептал Мир.

И тут землю сотрясло...

Лия закричала, когда в окно ударила красная волна, и стекло пошло трещинами, со звоном осыпаясь на пол. Тисмен бросился к ней, грубо швырнул ее на пол и закрыл своим телом. Их осыпало дождем осколков. Вновь тишина, в которой столь громким был перестук тяжелых, кроваво-красных капель, стекающих с волос Тисмена:

- Ты как? - прошептала Лия.

- Молчи ради богов, - выдавил телохранитель. - Это еще не все.

Вторая волна была сильнее. Лие показалось, что ее душу кто-то собрал в кулак, стиснул в безумно тугой комок и шарахнул со всей силы о землю, позволяя разлететься на мелкие кусочки.

Не успела она прийти в себя, как третья волна шарахнула в щит Тисмена, обдав обжигающей волной, и, подняв голову, Лия еще успела заметить, что Мир стоит у окна на фоне кроваво-красного неба, спокойный и отрешенный, а вокруг него в бешенном танце бушуют алые вихри:

- Подожди меня, мой принц, закончу дела и вернусь, - прошептал знакомый до боли, и в то же время чужой голос брата.

- Я жду тебя, целитель судеб, - тихо, как-то обреченно ответил Миранис.

Все затихло. На щеку Лии капнула горячая капля, и ее с головой накрыла волна беспамятства.

Миранис стоял у окна и равнодушно смотрел, как остывает на горизонте ядовито-красное марево. Что же, наверное, он этого ожидал. Наверное, даже этого боялся, но теперь не было страха. Была... какая-то опустошенность и ощущение, что он проиграл.

Принц закрыл глаза. Красное сияние тревожило его даже через опущенные веки, но сейчас это было неважно. Миранис глубоко вздохнул и позволил своей душе выйти из неподвижного тела, стрелой пролететь над лесом и повиснуть над замком вождя.

Свет, исходящий от замка, слепил. Он непрерывным потоком лился сквозь окна и вел себя неправильно, не прыская во все стороны, а окружая замок практически непрозрачной, переливающейся кровавыми сполохами, полусферой. Исходящее от сферы сияние окрашивало лес вокруг в ядовито-красные оттенки, постепенно отравляя все живое: пожухла листва на окружающих замок дубах, завяли цветы на увивавших колонны жимолости и клематисе, упали на травы обессилившие животные, и даже дух Мираниса почувствовал накатившую волну слабости.

Хуже всего было виссавийцам, что раз за разом пытались проникнуть в замок. Миранис знал, что они всего лишь хотят защитить вождя, но понимал, что их попытки тщетны... даже опасны... А, самое главное, бессмысленны. Впрочем, таким объясняй или не объясняй, а они все равно ничего не услышат. Великий народ целителей был ослеплен собственной гордыней.

- Мой принц, - зов рывком вернул Мира в собственное тело. Разорвалась внутри болью вспышка и Мир слегка поморщился - вечно Кадм не вовремя. Он медленно открыл глаза, выдыхая из себя остатки окружавшей замок отравы.

- Говори, Кадм.

- На счастье все живы, - в голосе телохранителя читалась злость и недоумение. Что же, улыбнулся про себя принц. Было мало вещей в этом мире, которых Кадм не понимал. Красное сияние за окном, не пускавшее виссавийцев в замок вождя к таким и относилось. Телохранитель ничего не понимал, но спрашивать опасался. Правильно. Мира лучше сейчас не трогать - еще немного и взорвется.

Мальчишка Рэми вновь принес им проблемы, при этом проблемы очень крупные. Мальчишка осмелился дать принцу понять, чтобы тот не вмешивался. Потому что Рэми, видите ли, был занят и не хотел, чтобы им мешали. Да и был ли там Рэми? Мир знал, что не было.

- Несколько фрейлин потеряло сознание, - кому теперь интересны эти фрейлины? Если так и дальше пойдет, то в скором времени живые позавидуют мертвым. Власть кого-то, кто от всех требует одинаковой идеальности... что может быть хуже? Но ведь этому, новому Рэми скорее всего не объяснишь.

- Пару пришлось оттаскивать от грани, - продолжал докладывать за спиной Кадм. - На благо, виссавийцы под рукой и, как всегда, скоры на помощь.

Миранис тихо засмеялся:

- Надолго ли? Когда они сообразят, наконец, кто именно угрожает их вождю...

Кадм тоже хотел бы сообразить, по глазам видно. Он, как и принц, явно узнает в сиянии силу Рэми и в то же время не узнает. Потому что еще вчера в силе мальчишки было больше из Виссавии, а сегодня... Мир вздохнул. Виссавией там больше и не пахнет. Самая что ни на есть древняя мощь Кассии, настолько могущественная, что сознание обычного человека такого не выдержит. Но в Рэми мало теперь от человека.

Миранис обернулся и посмотрел на лежавшую на кровати Лию. Сестра Рэми была все еще без сознания. Тисмен, бледный от потери крови, сидел в кресле и морщился, когда пальцы Лерина бесшумно порхали над его ухом, зашивая рану светящейся в полумраке синим нитью. Мир хотел было сказать, чтобы Лерин особо не старался, все равно жить Тисмену осталось недолго, но передумал. О таких вещах, пожалуй, лучше вслух не говорить. Все равно уже ничего не изменишь.

Лерин перестал шептать, и нить погасла. На ухе Тисмена остался едва видный шрам, кровь перестала заливать вышитый серебром воротник зеленой туники.

- Вот и все, - сказал телохранитель, подавая Тисмену чашу с питьем. - Не удивляйся, там эльзир. Тебе очень даже будет кстати.

Тисмен скривился, но чашу опустошил. Он снял заляпанную темной и липкой жидкостью тунику, позволил харибу вытереть с его шеи и плеча кровь влажной губкой и отереть себя полотенцем, а потом обрядился в другую тунику, свежую. Дорогую, но все же сшитую - с нарядом архана играться теперь не было ни у кого времени. Но для погребального костра, подумалось вдруг Миру, надо чего пошикарнее. Странные мысли. Совсем не подходящие к тому, что происходило за окном.