Анатолий Нейтак - Мечтатель

Полагаю, мой внутренний Дамблдор одобряет это.

Она шла по хорошо знакомому дому. А может, и не совсем знакомому. И по дому ли?

Тени, затаившиеся в углах и закоулках, лежали как-то слишком уж густо. Стоило чуть отвести взгляд, как они начинали вихриться и течь, подобно неестественному смешению огня и воды. Карабкались вверх, капали со стропил, играли в «зеркала» с живым огнём редких факелов. Но глянешь прямо — ничего такого. Тени как тени.

Просто густоватые. Да.

И коридор вёл себя странно. Сокращался и удлинялся, гнулся, ухитряясь оставаться при этом безупречно прямым, делался то широченным, как горное ущелье, то превращался в узкий крысиный лаз. А она шла, не сворачивая, как в каком-то пузыре. Гордо, не пригибая головы, но слегка побаиваясь… чего-то. Об оставленном за спиной она не вспоминала, а вот то, что впереди, вызывало какое-то смутное чувство. То ли неловкость, то ли неудобство.

Или всё-таки страх?

…раскрылась дверь. Вполне обычная дверь, только висящая впереди-вверху. Сквозь неё стёк вниз колеблющийся, но определённо мужской силуэт: плоть от плоти тени, очень глубоко надвинутый капюшон, странные колыхания плаща, словно раздуваемого изнутри медлительными волнами. Незнакомец молча протянул навстречу руки, подавая ей сына. Её сына. В этом не могло быть сомнений, несмотря на дымные провалы глазниц и дополнительный причмокивающий рот в районе пупка. Она приняла дитя, прижав его к обнажившейся груди. Но что-то пошло не так. Совсем не так! Пальцы погрузились во что-то горячее, вязкое и чёрное — этот цвет она узнала на ощупь, потому что он в точности повторял цвет зла…

И слепящая вспышка выдернула её из сна до того, как она успела увидеть происходящее до самого конца. До того, как сон окончательно превратился в кошмар.

«Проснулась? Вот и хорошо».

Не такое уж яркое, как сперва показалось, светящееся пятно поднялось к потолку и там без поспешности угасло. Впрочем, Иан-па оказался прав, как всегда: она уже проснулась. Бьющееся в диком прерывистом ритме сердце начало успокаиваться.

Что случилось?

«Ничего особенного. Но если бы я не разбудил тебя — могло случиться».

Что?

«Не знаю. Магия твоя, так что тебе виднее».

Магия? Ты хочешь сказать, что я, не просыпаясь, коснулась Силы?

«Можно и так сказать».

Сердце Кимары пропустило удар.

«Ну-ну, тише. Всё хорошо, что хорошо кончается».

Ничего хорошего, — мрачно ответила она. — Я опасна!

В ответ почему-то плеснуло весельем. Впрочем, Иан-па поймал ответную волну тревоги в смеси с возмущением и поспешил объяснить:

«Со всем почтением замечу, что безопасных людей не бывает. Всякий, кто хоть чего-то стоит — опасен. Так что не преувеличивай, пожалуйста».

Ты не понимаешь. Я же просто… я не…

«Недостаточно контролируешь себя? Гм. Ну так (снова) со всем почтением замечу: людей, которые контролируют себя ДОСТАТОЧНО, попросту не существует. Самоконтроль — одна из тех вещей, которых много не бывает. А кроме того, если ты считаешь нужным увеличить этот важный параметр — кто тебе мешает поработать над собой?»

Иан-па взял паузу. А когда снова направил поток своих мыслей, они изменились и неким странным образом углубились:

«Однажды в весьма отдалённом мире родился талантливый парнишка. Возможно, даже слишком талантливый. И он отправился к центру своего мира, где лучшие маги преподавали своё искусство новичкам, чтобы постичь тайны бытия. В предначертанный день, в самом центре мира, на пике силы парнишка сотворил величайшие чары — и тем по случайности нарушил гармонию мироздания. В разрыв реальности проникла безвидная тварь, ранившая парня и с большим трудом изгнанная охранными арканами старших магов. Но даже сильнейшие целители не смогли помочь неосторожному, и лицо парня навеки обезобразили следы когтей…»

Кимара и так «слушала» меня внимательно — но последняя «фраза» заставила её замереть по-настоящему. Вплоть до того, что она неосознанно задержала дыхание.

«После случившегося призвавший в мир зло не мог более оставаться в центре мира и отправился в долгое путешествие. Но куда бы ни отправился парень, безвидная тварь находила его повсюду — ибо их связывали узы, которые невозможно разорвать, как невозможно, вызвав свет, не вызвать этим и тень. Страх завладевал парнем всё крепче; он даже попытался вернуться в центр мира, под защиту старших магов — но барьер ветров не пустил его. И он понял: начатое им одним должно закончиться только его силами. Переплавив страх в страсть, парень перестал бегать от безвидной твари и сам начал искать с ней встречи. А та бежала прочь, как будто страх, изгнанный волей из души парня, перебрался по связующей их нити в душу твари. И настал момент, когда на краю мира долгая погоня завершилась. Парень встал напротив тени собственной силы, как два бойца встают друг перед другом для смертельной битвы…»

Пауза. Тянется, тянется, тянется… и Кимара не выдержала:

А что потом?

«Магия в том мире опиралась на знание Истинной речи. Чтобы получить власть над кем-нибудь или чем-нибудь, волшебнику следовало узнать Имя того, чем он управляет. Именно по этой причине безвидная тварь, лишённая даже определенной формы, так долго гоняла парня: ведь никто не знал её Имени, а потому не мог подчинить её суть. Однако на краю мира парень наконец-то понял, кто его преследовал и кого потом преследовал он. Он назвал Имя твари, и одновременно тварь назвала Имя призвавшего её. И так пресеклась двойственность — потому что у парня и тени с изнанки реальности оказалось одно Имя на двоих».

И… что потом?

«Парень вернулся к центру мира. Шрамы его не исцелились, но зато мудрости во взгляде прибавилось. Впоследствии он стал одним из сильнейших и славнейших магов своего мира».

Но куда делась тварь?

«Никуда она не делась. Парень просто перестал бороться со своей тенью. Достиг точки равновесия, окончательно осознал свою суть… успокоился».

Странная история.

«Уж какая есть. Возможно, я зря рассказал её, и со временем ты сама пресекла бы свою двойственность… вот только далеко не каждому удаются эпические деяния, не каждый находит мудрость без подсказок и помощи. И я не вижу ничего плохого в том, чтобы помочь идущей трудной тропой до того, как страх опрокинет её в пропасть».

В душе Кимары взвихрился маленький ураган эмоций, в сердце которого сочились ядом всего три или четыре слова — смотря по тому, на какой язык переводить мысль:

Считаешь себя самым умным?

«Ничего подобного. Я просто иду по той же тропе — и тоже нуждаюсь в помощи».

Не смешно! Какую помощь я могу оказать тебе?