Абрахам Меррит - Лик в бездне

Лишь тогда заговорил Ригер.

— Юноша, — сказал он, — я говорил тебе, что я — хитрый. Сейчас моя хитрость подсказывает мне, что ты тоже хитрый и что прошлой ночью ты очень хитро утаил многое из своей истории. Особенно — полученное тобой указание Матери.

— Добрый Повелитель, — использовав эквивалент аймара, воскликнул Грейдон, — ты не открыл никакой хитрости! Я предупредил тебя, что не могу рассказать, как…

Он остановился, боясь, что обидел гиганта. Но Ригер широко улыбался.

— А я и не спрашиваю об этом, — сказал он. — То, о чем ты так заботливо не упомянул, была награда, которую Мать обещала тебе, если ты повинуешься ее приказу… И ухитришься до нее добраться.

Грейдон в изумлении подскочил, давясь куском торта.

— Хо-хо-хо! — загрохотал Ригер и звучно ударил его по спине. — Разве я не хитрый, а? Сейчас Дорины здесь нет, — поглядывая на потолок, лукаво продолжал он. — И я не обязан рассказывать Хаону все, что услышу.

Грейдон повернулся на своем табурете и посмотрел на Ригера. Тот ответил насмешливым взглядом, но в глазах его было такое неподдельное дружелюбие, что Грейдон почувствовал, что его решимость поколебалась. В Хаоне было что-то, как и в Ластру, что заставляло Грейдона чувствовать себя одиноким. Что-то чужое, нечеловеческое. Грейдон не знал, была ли это их красота, так далеко превосходившая любую мечту скульпторов классической античной древности, или причина лежала глубже. Но Грейдон чувствовал, что все это не относится к Ригеру. Тот казался человеком его собственного мира. И конечно, он наглядно доказал свою доброту.

— Ты можешь доверять мне, — Ригер как бы отвечал его мыслям. — Ты умно поступил прошлой ночью, но что было умным тогда, может не быть им сейчас. Не поможет ли тебе решиться то, что я знаю Суарру и люблю ее, как собственного ребенка?

Сказанное сдвинуло чашу весов в мозгу Грейдона.

— Сделка, Ригер, — сказал он. — Вопрос на вопрос. Ответь на мой, и я отвечу на твой.

— Идет! — проворчал Ригер. — А если мы заставляем Братство ждать, то пусть они грызут ногти.

Грейдон прямо перешел к тревожившему его вопросу:

— Прошлой ночью Хаон задал мне много вопросов. И большинство из них было о смерти. Какие формы она принимает в моей стране, как она к нам приходит. И как долго живут у нас люди. Можно подумать, что он ничего не знает о смерти, если не считать того, что ее можно вызвать убийством. Почему Хаона так интересует… смерть?

— Потому, — спокойно сказал Ригер, — что Хаон — бессмертен.

— Бессмертен? — недоверчиво отозвался Грейдон.

— Бессмертен, — повторил Ригер, — если, разумеется, еще его не убьют. Или если он не выберет определенную… альтернативу, которая есть у нас всех.

— Которая есть у вас всех? — снова эхом отозвался Грейдон. — И ты — тоже, Ригер?

— Даже я, — отвешивая изысканный поклон, ответил гигант.

— Но индейцы… наверняка нет?! — закричал Грейдон.

— Они — нет, — терпеливо ответил Ригер.

— Значит, они умирают. — Грейдон отчаянно старался найти какую-то брешь в том, что казалось ему чудовищным. — Они умирают. Как и люди моего народа. Тогда почему Хаон не узнает у них все о смерти? Почему спрашивает меня?

— На это есть два ответа, — совершенно лекторским тоном сказал Ригер. — Первый. Вы — и, следовательно, вся ваша раса — гораздо ближе к нам, чем эмеры, или, как вы их называете, аймара. Поэтому Хаон убежден, что он сможет узнать от тебя, что, вероятно, выйдет к нам из Ворот Смерти, если будет решено открыть их в Ю-Атланчи. Во всем Ю-Атланчи. Это, кстати, одна из причин, почему мы — изгои. А второй ответ — всеобъемлющ. Он состоит в том, что, за исключением редчайших случаев, эмеры не живут достаточно долго, чтобы можно было обнаружить, каким образом они, вероятно, умирают… Не считая ужасного, всегда одного и того же способа, которым умирают эмеры… Я имею в виду, что их убивают до того, как им представится случай умереть как либо иначе! Это вторая причина, по которой мы — вне закона.

Грейдон в ужасе содрогнулся.

Суарра тоже бессмертна? А если так, то, во имя господа, сколько же ей лет? Эта мысль была определенно неприятна. Они не люди, этот скрывающийся от всех народ. Не нормальные люди! Но наверняка Суарра, прекрасная, не из их числа… этих чудовищ. Он не посмел спросить напрямую. Попытался подобраться с помощью косвенного вопроса.

— Я полагаю, Дорина — тоже? — спросил он.

— Естественно, — безмятежно ответил Ригер.

— Она очень похожа на Суарру, — осмелился Грейдон. — Она могла бы быть ее сестрой.

— О нет, — сказал Ригер. — Она была, я полагаю, сестрой бабушки Суарры… Да. Или прабабушки. Что-то в этом роде, во всяком случае.

Грейдон уставился на него с недоверием. В конце концов, уж не подшучивает ли над ним Ригер?

— Что-то вроде тетки, — заметил он саркастически.

— Можно сказать и так, — согласился Ригер.

— Дьявол! — в полном озлоблении закричал Грейдон и с грохотом опустил свой кулак на стол. Ригер испуганно посмотрел на него, затем рассмеялся.

— В чем дело? — спросил он. — Какой-нибудь из ваших младенцев, если бы у него хватило мозгов думать, вероятно, решил бы, что ты — старик. Точно так же, как ты думаешь обо мне. Все это относительно. И если возраст вызывает у тебя отвращение, — добавил он елейным тоном, — то будь благодарен, что это Дорина — сестра прабабушки Суарры, а не наоборот.

Грейдон рассмеялся. В конце концов, здравый смысл — штука удобная. И все же Суарра — ей, вероятно, сотни лет! Не молоденькая девушка, как он о ней думал! Хорошо, вопить об этом — бесполезно. Это так, либо это не так. А если это так — она все же Суарра. Грейдон пока что оставил в стороне эту проблему.

— Еще один вопрос, и я буду готов ответить на твои. Никто из вас до конца мне не верил, пока я не рассказал о Лике. И то, что я рассказал, испугало вас. Почему?

— Из-за Тени, — с заметным усилием ответил Ригер. — Из-за злой Тени, которую вы обратили в реальность. И из-за древней истории, которую вы обратили в правду. Дальше… Мне сказать больше нечего.

Тень… Женщина-Змея говорила о тени… связав ее с врагом, которого они называли Темным… Называлось имя… Тень… кого? Ах да, он вспомнил.

— Ты говоришь загадками, — сказал Грейдон. — Будто я ребенок. Вас страшит имя этой Тени? Ну а меня — нет. Это Тень Нимира.

Челюсть Ригера отвалилась. Закрылась со щелканьем. С угрожающим видом он шагнул к Грейдону. Лицо его отвердело, глаза сделались холодными и подозрительными.

— Я полагаю, ты знаешь слишком много! И, зная это, боишься слишком мало…

— Не будь дураком! — резко сказал Грейдон. — Стал бы я спрашивать, если бы знал, почему вы боитесь? Мне известно имя — это все… Не считая того, что он враг Матери. Как я узнал это, я расскажу позже… После того как ты ответишь на мой вопрос. И не надо больше загадок.