Джонатан Страуд - Амулет Самарканда

И ведь чистая правда. Это происходило лет восемьсот назад, а я в то время в основном сидел в Северной Америке.

Ну, кое-какие тонкости, естественно, при переводе ускользают. Я кричал это на древнеегипетском языке, знакомом и ненавистном обоим. Это было напоминание о тех временах, когда фараон послал своё войско в глубь Ассирии и устроил крутую потасовку. У джиннов считается верхом бестактности напоминать о человеческих войнах (в которых мы всегда волей-неволей вынуждены принимать чью-либо сторону). А напоминать утукку о войнах, в которых они проиграли, не только бестактно, но ещё и чрезвычайно неразумно.

Хорлы — могущественная разновидность демонов. Людям они видятся призрачными тенями, наводящими болезни и безумие. С точки зрения прочих джиннов, они излучают злобную ауру, истощающую наши сущности

Железо не сулит джиннам ничего хорошего, хотя и не в такой степени, как серебро. Люди добрую тысячу лет пользуются им, чтобы защищаться от нас. Даже лошадиные подковы считаются «счастливыми» потому, что сделаны из железа.

Чем существо слабее, тем проще его вызвать, и тем быстрее происходит ритуал. Большинство магических империй держит на службе некоторое количество волшебников специально для того, чтобы при необходимости быстро вызывать целые когорты бесов. Лишь у самых могущественных держав достаточно возможностей, чтобы создавать армии из существ более высокого уровня. Величайшую из армий такого рода собрал фараон Тутмос III в 1478 году до Рождества Христова. В её состав входил легион афритов и разношерстная группа высших джиннов, наиболее выдающимся из которых был… Нет, скромность мешает мне продолжать.

Зеркальная иллюзия — чрезвычайно сложное и утонченное заклинание. Оно создает изображение крупномасштабного объекта — скажем, армии, горы или замка. Подобные изображения двухмерны и рассеиваются, стоит пройти их насквозь. И все же зеркальная иллюзия способна сбить с толку даже умнейшего противника. Как вы сами только что убедились.

Многие современные материалы — пластмассы, синтезированные металлы, выхлопные газы — несут в себе столько человеческого, что, если мы слишком долго соприкасаемся с ними, наши сущности страдают. Вероятно, это какая-то разновидность аллергии.

Счастливый случай или, как я предпочитаю думать, моя собственная находчивость. Но я действительно каким-то образом всегда ухитрялся избегать прямого столкновения.

Только, само собой, не стал визжать.

В этот момент существо с острым слухом могло бы расслышать, как яростно затрепетала паутина в углу. К счастью, бес был занят — он пытался запугать Андервуда, очень медленно изменяя выражение физиономии, — и ничего не услышал.

Я внезапно ощутил прилив тёплых чувств к старому дурню. Ненадолго, впрочем. Ровно настолько, чтобы об этом вообще стоило упомянуть.

Ой! Похоже, Лавлейс догадывался, что я могу удрать от Факварла. Должно быть, он приставил своих шпионов следить за Тауэром, и те шли за нами с того самого момента, как мы оттуда сбежали. И я привел их прямехонько к Амулету, в рекордно короткий срок. Какая досада!

Он мог бы предъявить Амулет, согласовать условия — и Лавлейс, довольный жизнью, удалился бы в ночь. Конечно же, после того, как Андервуд прознал о кознях Лавлейса, тот попытался бы прихлопнуть старика как можно скорее. Но после торга у Андервуда, может, и хватило бы времени сбрить бороду, напялить пёструю рубашку и улететь куда-нибудь в тёплые края, чтобы спасти свою шкуру.

Дурацкий жест. Все эти волшебники страдают тягой к дешевому лицедейству.

Так Факварл всё-таки был прав… Джабора не смогла остановить даже небольшая армия хорл и утукку. Да, нерадостное предзнаменование.

В этом весь Джабор. Он из тех, кто способен радостно перерубить сук, на котором сидит, или загнать самого себя в угол.

Не волнуйтесь — по-древневавилонски. Мальчишка не понял ни слова.

Впрочем, без особой убежденности. Лично мне казалось бы вполне разумным желать обратного.

Подобная психология не является моей сильной стороной. Я понятия не имею, какие мотивы движут большей частью людей, — да меня это и не интересует. С волшебниками же всё просто. Они делятся на три подвида, в зависимости от того, что ими движет — честолюбие, алчность или паранойя. Вот Андервуд, например, относился к параноидальному типу — судя по тому, что я успел о нём узнать. Лавлейс? Да от него просто за версту несёт честолюбием! Мальчишка тоже относится к честолюбцам, но он ещё молод и не до конца сформировался. Отсюда и этот нелепый всплеск альтруизма.

Мне. Прочее не в счёт.

Этот маршрут имел ещё одну положительную сторону: мальчишка был настолько занят, что ему некогда было вспоминать о потере своего драгоценного гадательного зеркала. Вот честное слово, он так переживал из-за этого зеркала, что можно было подумать, будто в нем заключен его родной брат, а не какой-то вульгарный бес в облике младенца. Мальчишка почему-то принял его несчастье близко к сердцу. Хотя… Возможно, после того как он потерял свою возлюбленную миссис Андервуд, этот бес остался для него последним близким существом во всём мире. Бедолага.

Конечно, словосочетание «хороший хозяин» само по себе нелепо. Даже Соломон был бы невыносим (в молодости он отличался редким занудством) — но, к счастью, он мог одним поворотом своего кольца вызвать двадцать тысяч духов, и у меня было много свободного времени.

Ясно одно — истории их не учат вовсе. Факварл бы искренне огорчился при виде подобного невежества. Он любит похвастаться, что это именно он подкинул Одиссею идею с конем. Лично я уверен, что Факварл врет, но доказать этого не могу — меня под Троей не было. Я в это время находился в Египте.

Волшебники — обладатели самого дурного вкуса, который только можно себе представить. Причём так было во все времена. О да, на публике они держатся чопорно до невозможности. Но думаете, кто-нибудь из волшебников отправится по доброй воле слушать камерную музыку? Как бы не так. Они куда с большей охотой будут пялиться на лилипутов или красоток, исполняющих танец живота. Вот вам маленькая подробность из жизни Соломона Мудрого: он был без ума от ливанских глотателей огня.

Хотя поля размечены и перекопаны людскими руками, от них всё же не смердит магией. Волшебники на протяжении всей своей истории всегда были тварями городскими. В городах они процветают, множатся, словно чумные крысы, и носятся по паутине сплетен и интриг, будто разжиревшие пауки. Волшебники, порожденные не знавшими городов цивилизациями — шаманы Северной Америки азиатских степей, — действовали настолько отлично от нынешних магов, что почти заслужили, чтобы вовсе не называться волшебниками. Но их время давно миновало.