Джонатан Страуд - Амулет Самарканда

Чистая правда! Волшебники по сути своей — паразиты. Если они захватывают господствующее положение в обществе, то припеваючи живут за чужой счёт. А в те времена и в тех местах, где они теряли власть и им приходилось самим зарабатывать на хлеб, они, как правило, пребывали в плачевном состоянии и за несколько медных монеток показывали всякие фокусы на потеху толпе.

Такая разновидность демонов. У них пять глаз: два на голове, два по бокам и один… ну, скажем так — когда фолиот наклоняется, к нему трудно подобраться незамеченным.

Ещё какого мерзкого! Напомните мне как-нибудь — я вам такого расскажу…

Факварл сказал бы, что проще всего было бы сожрать их, а Джабор и говорить бы не стал, а просто сожрал. Но я не любитель человечьей плоти — у меня от неё сущность болит. Это всё равно что есть морепродукты скверного качества: вся скопившаяся в них грязь оказывается во рту.

Мой единственный опыт вождения относится ко временам Великой войны, к тому её периоду, когда британская армия стояла в тридцати милях от Праги. Какой-то оставшийся безымянным чешский волшебник приказал мне украсть некие документы. Их хорошо охраняли, и, чтобы миновать вражеского джинна, мне пришлось въехать в британский лагерь на санитарной машине. Водитель из меня паршивый, но во всяком случае так у меня появилась достаточно убедительная маскировка (я заполнил санитарную машину солдатами, которых сбил по дороге). Когда я въехал в лагерь, солдат потащили в госпиталь, а я под шумок смылся и украл планы грядущей кампании.

Гуль — мелкий джинн довольно неприятной разновидности. Любит лакомиться людьми. Потому из гулей и получаются хорошие часовые — если их предварительно хорошенько разозлить. Они видят лишь на пяти планах. Я же выглядел как Скволлс на всех планах по седьмой включительно.

Всем просто не терпится возвыситься. Букашки мечтают стать мулерами, мулеры — фолиотами, фолиоты — джиннами. Некоторые джинны мечтают стать афритами или даже маридами. И всё это — совершенно зряшные мечты. Превзойти пределы, отведенные твоей сущности, невозможно. Зато многие обожают таскаться в облике существ, более могущественных, чем они сами. Ну, а если ты и без того хорош, ты, естественно, не захочешь ничего менять.

Их вечно строят в ознаменование победы какого-нибудь одного зачуханного племени над другим. Триумфальных арок полно повсюду, от Рима до Пекина, от Лондона до Тимбукту; они попирают землю всей тяжестью праха и смерти. Я ещё ни разу не видел ни одной приличной.

Я вовсе не собирался грубить. Ну ладно, собирался — и тем не менее это чистая правда. Я не какой-нибудь поисковый бес (они сплошь состоят из нюха), но у меня достаточно развитое обоняние, и я почти всегда способен засечь волшебника, даже если он старается сохранить инкогнито. Они столько сидят в своих продымленных комнатах, вызывая различные могущественные сущности, что их кожа приобретает специфический запах. Самые характерные его черты — благовония и острый привкус страха. Если и после этого вы не вполне уверены, посмотрите в глаза: почти наверняка там окажутся линзы.

Правда, их не всегда принимали. Взгляните хоть на Пизанскую башню.

Что, не получается представить? Ну, я просто не хотел надолго прерывать своё повествование. Хедлхэм-Холл представляет собой огромное двухэтажное здание с двумя приземистыми крыльями, северным и южным, массой высоких сводчатых окон, покатым фронтоном, резным каменным орнаментом, напоминающим уже скорее о барокко, множеством кирпичных труб, барельефом над главным входом, высокими сводчатыми потолками и всяческими горгульями (и им подобными изваяниями). Всё это построено из бежевого камня, который сам по себе неплох, но в таких количествах начинает напоминать огромную груду подтаявшей сливочной помадки.

Они были столь продуманно рассредоточены на лужайке, что я даже подумал: уж не приклеили ли их там?

Не думайте, будто я позабыл про Симпкина. Напротив. У меня долгая память и богатое воображение. И касательно Симпкина у меня свои планы.

Представляю, как неохотно ткачи Басры согласились сотворить это убожество. Давно ушли в прошлое те времена, когда они при помощи сложных и жестоких заклинаний вплетали в свои ковры джиннов, создавая тем самым артефакты, способные носить своего владельца по всему Среднему Востоку; а ещё на таких коврах не оставалось пятен. Сотни джиннов угодили в подобные ловушки. Но магическая сила Багдада давно сломлена, и ныне эти ремесленники ткут лишь коврики для богатых иноземных клиентов. И поделом!

Единственное, что осталось от того, кто первым трубил в этот рог. Суть в том, что при изготовлении подобной вещи необходимо, чтобы тот, кто первый ею воспользуется, отдался на милость всех тех, кого он вызовет. С учетом этого своеобразного требования неудивительно, что рога для вызова духов встречаются чрезвычайно редко.

В соответствии со свойственной волшебникам мрачностью и однообразием все эти машины были большими, чёрными и блестящими. Даже самые маленькие из них выглядели так, словно мечтали вырасти и сделаться катафалком.

Неразумно.

Я полагал, что после моего удара они проваляются без сознания как минимум пару дней. Но просчитался. Вот к чему приводит спешка в работе.

Весьма действенное магическое приспособление, изобретенное в Европе в Средние века. По приказу носителя они начинают даже при самых маленьких шагах переносить его на значительное расстояние. Обычные (земные) понятия пространства и времени к ним неприменимы. Считается, что якобы в каждом таком сапоге заключен джинн, способный перемещаться на гипотетическом восьмом плане (правда, лично мне ничего об этом не известно). Да, теперь становится понятнее, как этот наёмник скрылся от преследования, когда похитил Амулет для Лавлейса.

Они тесно сплелись друг с дружкой. Не спрашивайте меня как.

Точнее — прямо в ухо. Ну что вам сказать… Мне случалось побывать в неприятных местах, но его внутреннее ухо успешно может потягаться с самыми мерзкими из них.

Нити Пут схватывают намертво. Они не выпускают из своего кокона никого — и ничего, даже звук. Это своего рода временная тюрьма; обычно её применяют не для джиннов, а для людей-неудачников.

Один из наихудших примеров — судьба микенского поселения Атлантис, находившегося в Средиземном море, на острове Санторин. Произошло это где-то три с половиной тысячи лет назад, если мне память не изменяет. Они хотели завоевать другой остров (ну, или ещё что-то в этом роде), и ради этого их волшебники собрались в кучу и вызвали некую агрессивную сущность. И не смогли удержать её под контролем. Я тогда находился всего в нескольких сотнях миль оттуда, в дельте Нила. Я слышал взрыв и видел огромные волны, обрушившиеся на африканское побережье. Несколько недель спустя, когда всё успокоилось, корабли фараона поплыли к Санторину. Выяснилось, что море поглотило всю центральную часть острова, вместе с его великолепным городом и со всем населением. А всё потому, что тамошние волшебники не потрудились нарисовать пентакль.