Герман Дейс - САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА

- А зачем она его сдала в участок? И откуда вы знаете такие подробности?

- Вовка рассказал, - объяснил Жорка, имея в виду преуспевающего сынка Семёныча, который в отместку папаше, лупившего почём зря Вовку в детстве, любил рассказывать о некогда грозном родителе всякие интересные вещи. - А в участок она его сдала после того, как наш Семёныч сломал ей ногу.

- За что?!!

- Поэтесса как-то сдуру решила не дать Семёнычу на водку.

- Иди ты!

- Да, здоров был Семёныч в молодости, и собой хоть куда. В общем, бабы у него не переводились. Но пил, зараза, сколько себя помнил...

Сакуров с Жоркой, взяв тележку, с которой предварительно сняли борта, и клещи Мироныча, пошли на дело ровно в десять вечера.

- До разъезда пять минут скорым пёхом, и обратно минут двадцать, - объяснял Жорка. – До двух часов ночи штук десять точно притащим. Может быть…

- Как дорога? – поинтересовался Сакуров, топая шаг в шаг за Жоркой в сплошной темноте, слегка осиянной звёздами и ущербной луной.

- Да ничего, только метров пятьдесят придётся тащить по кочкам.

- Пятьдесят, это ерунда. Можно и на себе перенести.

- В своём уме? Каждый брус килограммов по триста, не меньше. Это тебе не шпала… А если они сырые, то вообще хрен поднимешь. Кстати, осторожно, кочки начинаются. Смотри, не махни в лужу.

- Я постараюсь.

Сакуров хорошо ориентировался в темноте, обозначенной чернильной низиной с торчащими из неё кочками на фоне неплотного тумана. Его тягучие клочья висели над землёй и походили на пряди седых волос, выдранных из бороды низкорослого лешего, который, усидев с водяным пару вёдер болотной, пошёл себе домой и, шатаясь промеж кочек, изрядно таки ободрался.

- Блин! – ругнулся Жорка.

- Что, ляпнулся?

- Да, почти по колено…

- Ты поаккуратней.

- Осторожно, ручей.

Они перешли вброд ручей, петляющий по низине вдоль железнодорожной насыпи, и забрались на насыпь. Железка, проложенная по ней, вела к металлургическому комбинату, которым когда-то руководил Мироныч. В полукилометре от подъёма на насыпь имелся железнодорожный мост. Там же был и так называемый разъезд, место пересечения железнодорожного полотна и дороги для гужевого транспорта. На разъезде стояли специальная будка и два домика. Раньше в будке дежурили железнодорожники, присматривавшие за пересечением когда-то оживлённых дорог и за порядком на мосте, а в домиках они жили со своими семьями. Теперь в будке никто не дежурил, но в одном из домиков продолжал жить бывший работник МПС. Куда девалась его семья, его коллеги и их домочадцы, оставалось только догадываться.

- Фу, теперь будет легче, - сказал Жорка, и они с Сакуровым пошкандыбали по железнодорожной колее.

- Слушай, ты вот водку жрёшь и – ничего? – спросил Сакуров.

- В смысле?

- Ну, ничего не мерещится?

- Ещё как мерещится.

- А что тебе мерещится?

- Будто с самим дьяволом общаюсь.

- Силён! – восхитился Сакуров. – А я всего лишь с домовым…

Сакуров невольно осёкся, поняв, что проболтался.

- Чё ты заткнулся? – усмехнулся Жорка. – Поди, домовой велел никому о себе не рассказывать?

- Велел, - признался Сакуров, - косвенно.

- Косвенно, это как бы намекнул, что, дескать, если ты проболтаешься, то он прекратит с тобой всякие сношения?

- Что-то вроде.

- Не ссы. Меня мой тоже стращал, да я о нём не тебе первому рассказываю, а всё равно продолжаем общаться.

- В деревне кто-нибудь знает?

- С ума сошёл? Можно было бы Петьке рассказать, да Петька сам спьяну всё, что хочешь, разболтает. Представляешь, если до Семёныча дойдёт?

- Представляю. Интересно, а ему чего-нибудь мерещится?

- Конечно, мерещится. Но что-нибудь попроще даже твоего домового. Обыкновенные зелёные черти, например. Или полуголые бабы в белом, которые перекидываются в бодливых коз или говорящих свиней. Только он из-за своей непомерной гордыни ни одной собаке про то не расскажет.

- Как ты думаешь: э т о нам только мерещится или о н и существуют на самом деле?

- Раньше я просто посмеялся бы над тобой, - ответил Жорка, - а последнее время и сам задаюсь похожим вопросом.

- Вот хорошо, что хоть с тобой можно поговорить, - благодарно пробормотал Сакуров.

- Пришли, - сказал Жорка. – Объясняю задачу. Здесь высота насыпи составляет метров пять, брус лежит внизу. Мы спускаемся вниз, ты цепляешь его клещами и тащишь, соответственно, вверх. Я упираюсь сзади и толкаю его туда же. Понял?

- Понял. Самогонку когда пить будем?

Сакуров спросил, и ему стало стыдно. Но стыд улетучился моментально, а желание выпить осталось.

- Как получится, - буркнул Жорка и полез вниз.

- А почему железнодорожники брус вниз побросали? Он им что, уже не понадобится?

- Понадобился бы. Только железнодорожники просят за брус в три раза дороже его реальной цены, а желающие приобрести хотят купить его в три раза дешевле. Понял?

- Угу…

Когда они подняли на насыпь пятый брус, в процесс его добывания вмешался отставной железнодорожник, не поленившийся вытащить свою дряхлую задницу из постели и припереться на «производство» вместе со своей собакой. Собака, поджав хвост, визгливо лаяла, а железнодорожник грозился вызвать милицию.

- Здоров, тёзка, - приветствовал его Жорка, вылезая на насыпь. – Чего шумишь – не узнал?

- Какой я тебе тёзка? Чево это не узнал? Чево это ты тут будешь указывать мне, шуметь или не шуметь? – раскипятился старичок под аккомпанемент своей собачонки. – А вот я милицию…

- Видал? – спросил Жорка, кивнув головой в сторону старичка. – Отчаянный мужик. Один прёт против двоих и – хоть бы хны. Слышь, Егор Васильич, ты милицию как звать собираешься: кричать будешь или по сотовому позвонишь? (19)

- А чево это хны? А чево это отчаянный? Да сегодня не докричусь, завтрева схожу в участок и сдам вас, ворюг: зачем это вы народное добро расхищаете?

- Народное! – присвистнул Жорка, после чего собака трусливо метнулась в придорожные кусты. – Теперь всё добро капиталистическое. А это…

Жорка смачно плюнул в сторону сваленного бруса.

- …Один хрен сгниёт.

- Не твоя забота! – продолжал кипятиться старичок.

- Ладно, общественник, успокойся. Выпить хочешь?

- Выпить? Хочу. А это ты, что ли, Жорка?

- Ну, слава Богу, узнал.

- Чево ж мне хорошего человека не узнать? Чё выпить-то? Самогонка?

- Она.

- Это хорошо, потому что самогон у тебя знатный. Или ты какой другой принёс?

- Да нет, всё тот же.

- Тогда чё мы тут зря лаемся? Давай, да я пойду, а то время позднее.

- На.

- А сколько ты бруса взять хочешь?

- Если хочешь проконтролировать, тогда останься и посчитай.

- Да нет, я, пожалуй, пойду.

- Будь здоров. Собаку не забудь.

- А хороша у меня собачка?

- Ничего, старательный поц.

- Если хочешь, отдам как другу... всего за литр.