Герман Дейс - САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА

- Особенно в моём исполнении, - не стал возражать Мироныч и, не чинясь, взялся резать лук и хлеб ножом, извлечённым из-за голенища его довоенного кирзового сапога. Этот нож Мироныч притаранил с войны, его сделали добросовестные немцы, и на этот нож зарилась не одна местная собака. Многие пытались купить или выменять нож, но Мироныч гнул такую несусветную цену или обменный «эквивалент», что всякая местная собака отставала от старого сквалыги, как говорил Жорка, не хлебалом соливши. (47)

- Помогал он мне в прошлый сезон загонять – выгонять этих сраных тёлок, - принялся повествовать Жорка, насыпая себе и Миронычу, - ну, я как человек деликатный…

Жорка ухмыльнулся, выпил дозу и закусил селёдкой. Константин Матвеевич тоже закусил и стал прикидывать насчёт чайку. Мироныч выпил, предварительно ревниво сравнив уровень налитого в свой стакан самогона, и пододвинул к себе всю банку с маринованной сельдью.

- …Не стал его гнать и говорить, чтобы не путался под ногами, - продолжил Жорка, выглядывая в окно Варфаламеева, - но целый месяц терпел этого паразита, а потом он мне предъявляет требования, что я ему должен полтонны комбикорма.

- Я ещё по-божески потребовал, - вякнул Мироныч и пододвинул свой стакан к центру стола, где стояла пластиковая бутылка с известной жидкостью слезливой прозрачности. – Другой бы за аналогичные труды…

- И ещё он за аналогичные труды потребовал у меня карабин, - словоохотливо сообщил Жорка, а Сакуров сразу даже не понял, о каком карабине речь, но Жорка объяснил.

- Я из-за речки в своё время привёз кое-какое оружие, - объяснил бывший интернационалист, не любивший стрезву рассказывать про дела давние Афганские. – Ну, спьяну и раззвонил в узком кругу. А этот навозный жук…

Жорка снова наполнил стаканы, а Мироныч снова проверил уровень своего, подозревая Жорку во всех тяжких в целом и в таком мелком прегрешении, как попытка обмишулить пожилого человека в процессе совместного употребления лекарства необходимого действия.

- …Докопался до меня и заявил, что ему, как профессиональному охотнику, карабин нужен больше, чем мне, не охотнику, - продолжил повествовать Жорка, удерживая свой стакан на уровне своего носа и продолжая поглядывать в окно.

- Да, карабин вы мне должны, - брякнул Мироныч, заглотил свою дозу и принялся подъедать селёдку. Сакуров заставил себя съесть ещё пару бутербродов и поставил на электроплиту чайник, памятуя о предстоящей беготне под холодным дождём за голодными тёлками, которые сейчас орали в загоне. А Мироныч деликатно, прикрыв рот ладошкой, рыгнул и повторил:

- Да, карабин вы мне должны, но…

- А однажды, - перебил старого навозного жука Жорка, выпил и закурил, - и, опять же, спьяну, я ему и скажи, что, дескать, карабин ему действительно нужней, чем мне, да тут ещё Семёныч доброту проявил: подари, дескать, действительно, ты этот карабин бедному Миронычу, а то охотиться ему не с чем, а его детки-бизнесмены по этой причине с голоду пухнут…

Жорка подмигнул Миронычу, владельцу дюжины всевозможных охотничьих стволов, а с того, как с того гуся, с которого вода.

- …Ну, я и брякни: дескать, подарю, конечно, но только после дождичка в четверг, когда рак на горе свистнет. Вот он про «подарю» запомнил насмерть, а всё остальное пропустил мимо ушей.

- Да, вы обещали мне подогнать карабин ещё в прошлый четверг, – напомнил неунывающий Мироныч, невыносимо клацая вставными по блату за неизвестные одолжения челюстями от известного в Угарове дантиста-протезиста.

- Вот так он меня с тех пор и достаёт: где карабин да когда вы мне его подгоните, - развил тему Жорка, закусывая помидором. – Я куда только его не посылал, не отстаёт, зараза. А тут ещё случилась оказия пасти этих недорезанных тёлок, и Мироныч стал у меня вдвойне под ногами путаться. Во-первых, продолжает доставать с карабином, во-вторых, якобы помогает…

- Кстати, те полтонны комбикорма, которые вы мне дали, оказались червивыми, - заявил Мироныч и снова пододвинул свой стакан к пластиковой бутылке.

- Короче, - подытожил Жорка и бесцеремонно ткнул пальцем в Мироныча, - выползет к загону якобы выгонять – загонять скотину, гони его на хрен.

- Понятно, - пробормотал Сакуров, с тоской прислушиваясь к завывающим, как журавли в Жоркиной песне, тёлкам в загоне.

- Да, Костя, вы не сомневайтесь, я вас без своей помощи не оставлю, - железно пообещал пьяненький Мироныч и упал с табуретки, а Константин Матвеевич понял, что свои полтонны комбикорма этот престарелый хрен с него стрясёт ещё легче, чем с Жорки.

- Кстати, - спохватился он, - вчера эти гадские тёлки потравили капусту возле речки. Что мне за это светит?

- Да ни хрена, - утешил его Жорка. – Мишка, конечно, начнёт стращать, но ты в ответ только пригорюнивайся. Понял?

- Нет. Неужели за потраву ничего не наваляют? Всё-таки сажали, выращивали, поливали.

- Вот ты, блин, мне не веришь!? – возмутился Жорка. – Объясняю популярно: акционерное общество, куда ты нанялся пасти стадо, с прошлого года делит бывшее колхозное добро. В смысле, его делит не всё общество, а руководители общества и ещё пара – другая авторитетов. Ну, и чтобы бывшие рядовые колхозники не путались у них под ногами, руководители с авторитетами занимают их бывшей социалистической ерундой типа капусты, сахарной свеклы и прочей сельхозкультуры. В общем, срать они хотели на всю свою сельхозкультуру ещё с прошлого года, когда я тоже пас стадо, и оно уже тогда лопало капусту, а Мишка пугал меня судом и следствием.

- Правда? – обрадовался Сакуров.

- Правда, - заверил его Жорка. – А вот и Петька…

- Ладно, я пошёл, - сказал Сакуров. – Привет, Петь.

- Наше вам, - старомодно ответил бывший штурман дальней авиации.

- Я вам помогу, - пополз за Сакуровым Мироныч.

- Пока ты будешь ползать, мы всю самогонку выпьем, - припугнул старичка Жорка.

- Как пить дать, - поддакнул Варфаламеев, водрузил Мироныча на табурет, уселся за стол сам и принял дозу.

- В общем, вы пока выгоняйте, а я потом вам обязательно помогу, - пообещал Мироныч и снова упал с табуретки. Добряк Варфаламеев поднял старичка, а Жорка налил ему самогонки.

- Да, возьми плащ, - спохватился Жорка, вытряхнул Мироныча из его довоенной непромокаемой хламиды и протянул её Сакурову.

- Очень кстати, - благодарно пробормотал Константин Матвеевич и поспешил к загону. Увидев человека, тёлки заорали дружней и громче. Сакуров отпер загон и отскочил в сторону, не рискуя быть затоптанным истосковавшимися по воле и красавцу-быку тёлкам.

- Куды?! – профессионально заорал Константин Матвеевич и, памятуя вчерашние упражнения, рванул за головной тёлкой. Он, перепрыгивая через кочки и лужи, быстро нагнал её и сноровисто огрел кнутом. Тёлка взбрыкнула и хотела изменить направление согласно своим коварным говяжьим замыслам, но умудрённый вчерашним опытом, подогретый завтраком и не отягченный свежим хмелем Сакуров хлестнул тёлку повторно и повернул её туда, куда хотел сам. Затем, когда первая головная тёлка была приведена в нормальные телячьи чувства, в стаде, вытянувшемся на манер журавлиного клина от загона до трансформаторной будки возле одной из излучин Серапеи, стали намечаться сразу несколько других вожаков. Или вожачек? В общем, вожатых, которые стали расслаивать правильный журавлиный клин на несколько, по количеству вожатых, подклиньев. А Сакуров поскакал по полю, отшибая у наметившихся вожачек желание отслаиваться с помощью кнута, с которым сегодня ему удавалось справляться лучше, чем вчера.