Юлия Бажова - Сети

На вопросы Марго отвечала с готовностью, как хорошо выученный урок, в ее Манне ни разу не промелькнули темные змейки лжи, но причиной тому было вовсе не доверие. За доброжелательностью и спокойствием Морган ощущал настороженное напряжение. Оно проявлялось даже внешне: грудь девушки вздымалась слишком часто, она кусала и облизывала губы, вытирала мокрые ладони о подол, делая вид, что поправляет платье. Она не просто робела, она его боялась и с радостью дала бы деру, представься ей такая возможность. Мысль приколдовать ее вызвала у Моргана чувство вины. Она так уязвима и беззащитна… Нужно найти более честный способ завоевать ее доверие.

После полудня муки усилились. Непривычная к жесткому седлу попка Марго начала ерзать. Голые ноги под тонкой черной тканью, трущиеся о его бедро, сводили Моргана с ума. Влечение к девушке стало причинять серьезные неудобства. Тело, которым, как ему всегда казалось, он прекрасно владеет, подло предало его – в самый неподходящий момент, в самом неподходящем месте, с самой неподходящей партнершей. Любопытно, как бы оно было – верхом на лошади?

«Терпи! Сам виноват. Ты же не вылезаешь из нее».

А как тут вылезешь? Сначала спасал ей жизнь. Потом надо было дважды пройти врата и не засветиться. Потом отслеживать ее самочувствие, ее эмоции, ее образы… ее всю.

«А сейчас-то чего ради ты в ней гостишь?»

Совесть молчала. Манна девушки сияла как яркий костерок в ночном промозглом осеннем лесу. Пламя ровное, спокойное, ласковое… пока ветер не налетит. Уйти обратно в холодный мрак?

«Я отогреваюсь. Нет, идиот. Ты пытаешься надышаться перед смертью».

– Ой, цветок шиповника! – воскликнула Марго – так внезапно, что Морган чуть не слетел с лошади. – Разве шиповник цветет осенью? Я соскучилась по цветам!

Морган не решился загасить такой энтузиазм. Он натянул поводья, спрыгнул на землю и ссадил девушку – она тут же вприпрыжку побежала к алеющим ягодами кустам на краю оврага. Устала от седла или оценивает возможность бегства? Морган двинулся следом. Цветет ли шиповник осенью… Он давно перестал обращать внимание на подобные пустяки.

– Ой! – Сморщив носик, Марго сунула палец в рот. Допрыгалась. Шиповник ее цапнул.

Морган молча сорвал цветок, протянул девушке. И слизнул кровь с пораненных пальцев. Незабудковые глаза медленно моргнули и уставились на него в изумлении, граничащем с ужасом, будто видели кровь впервые в жизни.

– Извини. Я не хотела его срывать. Спасибо.

Морган коротко отмахнулся и, буркнув «пустяки», повел девушку обратно к лошади. В волосах цветок не держался, и глупышка, растерянно покрутив в руках добытое кровью сокровище, прицепила его к шнурочку между грудями. Морган обреченно закатил глаза. Узнай она, в какое нелепое положение она его загнала, небось хохотала бы на весь лес. Нет. С воплем удирала бы без оглядки.

Марго поерзала в седле, устраиваясь поудобнее. Морган подложил ей под попу свернутый плащ, и ехать стало мягче. Она никак не могла вспомнить, что за примета – пораниться о шиповник. Вокруг сгущались сумерки – этот странный парень увозил ее все глубже и глубже в лес. Чудесный запах горной весны выветрился, и теперь от Моргана зверски несло. Марго не была уверена, но, когда у них в подвале сдыхала крыса, воняло примерно так же. Очевидно, Моргана запах тоже смущал, потому что сначала он поменялся с ней местами, а потом вообще слез с коня и остаток дня отмахал пешком, ведя его под уздцы.

Они остановились на ночлег, когда на востоке проснулись первые звезды. Морган выбрал место на берегу неширокой речки, в уютной низине, у самой воды. От охотничьей тропы, которая вела их всю вторую половину дня, лагерь отделяли густые заросли ольхи и обширная поляна. Вот он рай – спешиться после целого дня в седле! Пока Марго, от усталости переминаясь с ноги на ногу, любовалась танцем отражений склонившихся к воде веток рябины, Морган развел костер. Помощь в собирании хвороста он категорически отверг, сказав, что это не ее забота, и велел отдыхать.

Марго чувствовала неловкость. Кто из них устал больше? И еще еда. Должна ли еда быть ее заботой, Марго гадала весь вечер. По идее должна. Но дорогой купить поесть было негде. Несколько раз вдали, на холмах, и в просветах между деревьями появлялись крыши домов. Появлялись и исчезали. Складывалось впечатление, будто Морган намеренно объезжает жилье. Днем они лузгали семечки, которые он вытряхнул из своих карманов. Потом семечки закончились. Что он думает об ужине и завтраке – неизвестно. Выяснять этот вопрос сегодня – поздно и неудобно. Тени пышных ярко-оранжевых гроздей и кружевных листьев на речной глади манили к себе. Прохладная вода освежит и, быть может, утихомирит сумятицу в голове. Марго дождалась, когда вернется Морган.

– Нет ли у тебя полотенца? – спросила она, немного смущаясь.

Морган скривил губы в виноватой улыбке и отрицательно покачал головой. Полотенце вместе с заляпанной грязью и кровью одеждой валяется в седельной сумке. На него смотреть-то страшно, не то что давать девушке.

«Ты должен был это предусмотреть».

– А расчески?

Он в бессилии развел руками. Марго развернулась и пошла вдоль берега. Провожая взглядом струящиеся по спине волны светлых волос на фоне черного платья, Морган с горечью думал о том, как давно отвык заботиться о женщине рядом с собой.

На тлеющую над верхушками деревьев полоску зари по-южному скоротечно наползла тьма; зарю притворило, будто светящееся окно закрыли ставнями. Темнота принесла прохладу. Из кустов выкружила летучая мышь и спикировала чуть поодаль от костра. Морган успел приманить к берегу и выловить двух щук, заготовить дров на ночь, а девушка все не возвращалась. Сколько можно мыться? Он воткнул топор в бревно и бесшумно пробрался сквозь заросли до места, откуда доносился плеск.

Марго стояла к нему бочком, вода серебрилась возле ее бедер. Она собиралась выходить и обмывалась, скользя ладошками по плечам, животу и прелестным округлостям, которые при движениях колыхались в своем собственном ритме, отличном от остального тела. Морган спрятался за ствол дерева, чтобы его светлая рубашка не привлекла внимания. Луна обливала светом ее тело; тени, отбрасываемые ветвями деревьев, сплетались на нем в причудливый узор. Захватывающее зрелище. Марго вполне могла бы сойти за русалку, которые, если верить дикарским легендам, по ночам резвятся в воде и поют сладкими голосами, соблазняя неосторожных купальщиков.

Войти в воду… и в нее… А когда все закончится, окунуть ее с головой и держать, пока не захлебнется. А после убить себя. Морган похолодел от этой дикой мысли. Руки непроизвольно вцепились в ветку.

«И чем ты отличаешься от Иштвана? Сестренка права: у тебя просто-напросто давно не было женщины».