Юлия Бажова - Сети

Морган в растерянности кружил вокруг Ланца. Он дважды обследовал Даром жителей деревни и не нашел огонька, ради которого бросил свои обязанности и отмахал полторы сотни миль. Такой поворот событий в планы не входит… Затевать поиск в третий раз бессмысленно. Опасаясь повторного побега дочери, Лишинн взял ее к себе, и они живут на каком-нибудь хуторе неподалеку или уехали на праздники в гости. А возможно, неугомонная упрямица все-таки сбежала. Самую первую и логичную мысль – вышла замуж – Морган срубил на корню. Даже очень хороший следопыт потратит не один час, чтобы выискать в мешанине снега и грязи отпечатки Марго, если они еще остались. Удаляться же от Ланца по спирали, охватывая Даром все большее пространство, не позволяет хитро петляющая река. Постучаться к кому-нибудь и тупо спросить. Постучаться или ворваться с кинжалом… Морган свернул на первую попавшуюся улицу. В деревне царило обычное предновогоднее затишье. Дым из труб тянулся к реке. Отовсюду неслись восхитительные запахи готовящейся еды. Сугробы возле заборов намело по колено, но мороз не чувствовался, влажный теплый ветер скрадывал холод. Морган все еще выбирал семейство помалочисленнее, когда его Дар привлекли два одиноких огонька во дворике одного из крайних домов. То, что нужно!

Ограда вокруг длинного двухэтажного деревянного здания отсутствовала, яркий фонарь заливал вход оранжевым светом. Гостиница. Потенциальные жертвы суетились возле высокой елки за рядом густых кустов, отделяющих сад хозяев от гостевой территории. Лохматый паренек лет двенадцати устанавливал деревянную стремянку, а его маленькая сестренка в красном пальтишке до пят валяла по снегу гирлянду из блестящей бумаги, пытаясь развернуть ее на всю длину. Морган обогнул огород, привязал лошадь к дереву поодаль, бесшумно пробрался сквозь мокрые голые ивовые прутья живой изгороди. Есть шанс, что погруженные в предпраздничные хлопоты взрослые не разглядят его из освещенных комнат.

– Помочь?

Ребятишки одновременно развернулись и, задрав головы, застыли. Девчушка сморщила носик, открыла рот, чтобы завизжать, но ее брат мигом осознал пользу от высокого роста незнакомца и спас Моргана от разоблачения, протянув ему оранжевый бумажный фонарик.

– Повесь туда. – Мальчик деловито ткнул пальцем в ветку чуть выше своей макушки.

За оранжевым фонариком последовали зеленый и розовый, два раскрашенных коня из глины и неопознанный деревянный зверь, похожий на кролика, с почти человечьей физиономией и круглыми ушами на макушке. Морган наклонился за следующей игрушкой.

– Где я могу найти отца… – Он сокрушенно ахнул, изображая забывчивость. – Священник, у которого пропала дочь.

– Батюшка Адриан! – хором подсказали ребятишки. Судя по осветившимся улыбками мордашкам, Лишинн пользуется всеобщей любовью. Немного погодя парнишка добавил: – Дочь уже нашлась.

Морган принял у него блестящую гирлянду. Девчушка наконец перестала таращиться на чужака с дерево ростом, уселась на снег и пальчиком трогала мех на его сапоге.

– Вот радость-то какая! – С приторно-лукавой улыбкой Морган наклонился к малышке, погладил ее по пушистому капору.

– Моя подружка Анки тоже убегала из дома, – пропищала девочка. – Но ее нашли. Мисс Рит удалось убежать дальше, потому что ее искали целых два года. Мама говорит, она с приветом. А что это значит?

– Это значит быть очень смелым, отважным, – глубокомысленно изрек Морган, оборачивая гирлянду вокруг елки. Родители девочки очумели бы от такого объяснения.

– Мама говорит, – продолжала малышка, – мисс Рит по вечерам сидит под мостом и перебирает камушки.

– Она думает, – пояснил Морган. – Когда делаешь что-то руками, это помогает думать.

– Да? – Малютка сосредоточенно закусила нижнюю губу и уставилась на свои мокрые растопыренные ладошки.

– Повесь все. Но смотри, чтобы они не кучковались в одном месте, не задевали за нижние ветки и друг за друга, – распорядился мальчик и поднял ящик с игрушками на стремянку, поближе к Моргану. – Мне мисс Рит нравится, она добрая. Родители не разрешают мне пить вино, а она в этом году на Празднике молодого вина налила мне целых полкружки. И улыбка у нее милая. Только она почти никогда не улыбается.

– Они сейчас в Ланце? – вернулся Морган к своему изначальному интересу.

– Мисс Рит живет в Розенгартене, – опередила брата малютка, – а батюшка Адриан – тут, недалеко. Пойдешь направо, в сторону от реки. Вторая улица, зеленый дом на углу. Там два дуба растут, по сторонам от калитки. Очень легко… Ой! – Она потрясенно открыла ротик. – Где твои пальцы?

– Рыба откусила, – честно признался Морган.

– Какая рыба?

– Злая.

Малютка нахмурилась и заморгала от слез, из носа потекло.

– Тебе было очень больно?

– Не помню, малек. Это было давно. Мне было столько же лет, сколько твоему братишке. – Его ладонь ласково коснулась маленьких замерзших пальчиков, которые тут же пролезли внутрь, жадно воруя у нее тепло. Сопение и всхлипы перешли в радостное воркование:

– Мамка испекла пирог с ежевичным вареньем. Хочешь, принесу? А потом ты покатаешь меня на закорках.

Прежде чем Морган успел отказаться, малявка вприпрыжку убежала в дом. Надо сматываться. Сейчас выбежит мамаша. И точно. Не прошло и минуты, как из двери высунулось немереных объемов существо и, грозно потрясая факелом, заорало:

– Хенрик! С кем ты разговариваешь? Почему без шапки? Марш домой!

– Довешай, – умоляюще шепнул Хенрик, подобрал валяющуюся на снегу шерстяную шапочку и сестренкины варежки и понуро потрусил к матери.

Шлепок по заднице на пороге придал ему ускорение. Хозяйка загасила факел о снег.

– Свободных мест нет! – гаркнула она, держа дверь приоткрытой, чтобы в любой момент ее можно было захлопнуть.

– Прошу прощения, мэм. – Морган вежливо наклонил голову. – Я всего лишь хотел спросить, в какой стороне Розенгартен.

– Через новый мост и налево. – Дверь закрылась, щелкнула задвижка. Морган услышал удивленно-возмущенный возглас: – И до нас добрались! Как только земля их носит!

Новогодний вечер в монастыре отличался от прочих тем, что по кружкам вместо чая разливали вино. Батюшка Адриан жертвовал сестрин три кувшина, вместе с Паулем и отцом Райаном помогал их опорожнить, после чего все расходились, и Марго, ворочаясь на своей узкой кровати в келье, с тоской слушала, как гуляет молодежь. Ну, сегодняшняя-то ночь пройдет спокойно. Здесь, на отшибе, она не услышит ничего, кроме приглушенных пьяных воплей, значит, не будет и тоски по веселью, в котором она не может принять участия. Выпьет вина и уснет.

Не дожидаясь полуночи, Марго откупорила подаренный батюшкой Адрианом кувшин сухого красного и свернулась калачиком на наваленных на топчан перинах. Ей нравилось спать напротив печки. Обширная кровать, доставшаяся в наследство от предыдущей хозяйки, создавала тягостное ощущение одиночества. Марго не провела там и ночи. Скромное хозяйство бабы Аннет, вызвавшее в день смотрин восторг, теперь, по сравнению с привычной Марго тесной кельей, казалось пугающе обширным. И вообще Марго заметила, что перемена местожительства не изменила в ней самой абсолютно ничего. Она оставалась застенчивой монастырской послушницей. Носила те же длинные платья. В монастыре она их ненавидела, а сейчас вдруг оценила удобство, практичность и неброскость такой одежды. Марго редко выходила за ворота, три раза в день становилась на молитву. Послушания по храму превратились в послушания по дому. В субботу днем она уезжала вместе с отцом в монастырь, чтобы побывать на воскресной службе, помочь матушкам и помолиться в келье святого Аммоса или у его раки, а воскресным вечером отец привозил ее обратно. Она по-прежнему работала на монастырь за еду. И разделить веселье было по-прежнему не с кем. За три месяца своей новой жизни Марго так и не обросла знакомствами, хотя обменивалась вежливыми приветствиями с селянами и неоднократно наблюдала у себя под забором любопытные физиономии, в большинстве своем – нетрезвые.